Филип Янси - Много шума из–за церкви…
Пляж
«Есть две вещи, которые нельзя делать в одиночку, — сказал Поль Турнье. — Нельзя в одиночку жениться и нельзя в одиночку быть христианином». Мое хождение в церковь показало: церковь жизненно важна, необходима, ибо она новое общество, основанное Богом на земле.
Я с болью понимаю, что описанная мной церковь, та идеальная церковь, которую я ищу, — это исключение, а не правило. Очень многие церкви развлекают прихожан, вместо того чтобы вести их к поклонению Богу; в них больше единообразия, чем разнообразия; они похожи не на протянутую руку помощи, а на закрытый клуб; в них господствует закон, а не благодать. Ничто так не провоцирует неверия, как разочарование в существующей церкви.
Но я постоянно напоминаю себе о словах, сказанных Иисусом ученикам: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». Бог пошел на риск — и создал церковь. Греховное человеческое начало, которое просвечивает и в церквях, служит для меня — как это ни парадоксально — лучиком надежды. Бог сделал человечеству комплимент — Он согласился жить в глиняных сосудах, т. е. в нас.
Я несколько раз прочитывал Библию от корки до корки — от Бытия до Откровения. И каждый раз меня поражало: ведь церковь — это кульминация Божьего плана! Именно ее Он и задумал создать от начала времен! Тело Христово — это мост, новое естество, которое ломает все разграничения по расовому, государственному, половому признакам. Появляется новое общество, у которого нет географических рамок. Прочтите первые стихи из каждого послания апостола Павла. Он обращался к общинам, разбросанным по всей Римской империи. Обо всех верующих он говорил: «во Христе». Принадлежность ко Христу важнее', чем принадлежность к какой–то расе, или социальной группе, или к любой изобретенной людьми категории.
Я во Христе, и это важнее, чем моя принадлежность к американской нации, чем цвет моей кожи, чем мое протестантское вероисповедание. Именно в церкви я могу невозбранно радоваться своему новому естеству, проявлять его среди чрезвычайно разных людей. Но всех этих людей объединяет одна задача. Мы призваны создать альтернативное общество на глазах у мира, который неуклонно движется по пути размежевания и вражды.
Каждое лето наша церковь проводила крещение в вечно холодном озере Мичиган. Я вспоминаю один чудесный солнечный день. Жители Чикаго выбрались на пляж: ребятишки на роликовых коньках, закованные в пластиковые шлемы и наколенники, велосипедисты сигналят прохожим, намазанные маслом люди лежат на песке.
И вот на фоне этой пляжной сцены выстроились в линеечку тринадцать человек, принимающих крещение. Они заявили, что всем готовы показать свое единение со Христом. Кубинка, одетая в белое, говорила на испанском. Высокий, загорелый мужчина, сказал, что был агностиком, но шесть месяцев назад уверовал. Начинающая оперная певица призналась, что решила креститься лишь сегодня утром, и просила молиться за нее — уж очень она не любит холодной воды. Восьмидесятипятилетняя негритянка умоляла окрестить ее в озере, несмотря на запрет лечащего врача. Продавец недвижимости, беременная женщина, студент–медик — все они по очереди объясняли, почему решили креститься на пляже, расположенном почти на самой Пятой авеню.
Они быстро окунулись в воду. Каждый из крещеных — дрожащий, покрытый гусиной кожей, с блестящими, расширенными от холода глазами — вылезал из воды. Мы на берегу обнимали их. Скоро и наша одежда промокла. «Добро пожаловать в Тело Христово», — говорили мы.
Во время крещения я наблюдал за чикагскими зеваками. Несколько недовольных «солнцепоклонников», ворча, переместились подальше. Остальные были более снисходительны — смотрели на нас и удивленно улыбались. «Небось, секта какая», — думали они.
Через час мы ушли. То место, которое занимала наша маленькая группа на чикагском пляже, тут же заполнили отдыхающие. Наши следы смыли волны. На песок положили большие махровые полотенца и лежаки.
Эта маленькая группа на пляже, представшая перед глазами любопытной толпы, стала для меня символом альтернативного общества, давным–давно утвержденного Иисусом на земле. На чикагских пляжах есть свои неписаные правила: испаноязычное население располагается в северной части, избалованные клерки — ближе к вышке спасателей, геи — на каменистой части. А вот в нашем небольшом сообществе были и биржевые клерки, и оперная певица, и кубинцы, и восьмидесятипятилетняя правнучка рабов.
Мы собрались не просто так, а чтобы заявить о своей принадлежности к иному царству. И царство это для нас важнее беззаботных пляжных прелестей. За каждого принимавшего крещение человека молился кто–то из прихожан. Молился громко, вслух. Молился, благословляя новую жизнь этого человека — жизнь в Боге. В одной из молитв прозвучали слова Иисуса Христа, Его обетование: небеса радуются, когда кается даже один грешник.
С точки зрения спасателей, наблюдавших за всем с вышки, в воскресный день на пляже не произошло ничего особенного. Но взгляду с высоты небес открылась бы иная картина, достойная вечной радости.
Мне очень нравится определение, которое дал церкви известный немецкий богослов Карл Барт: «Церковь существует, чтобы указать миру новый путь, который радикально отличается от пути мирского и противоречит ему, но в противоречии этом заключена надежда». Церемония, проходившая на берегах Мичиганского озера, ничем не напоминала мирское действо. В Чикаго не принято так себя вести. И время, проведенное мною в церкви ЛаСаль, показало мне: церковь на самом деле умеет противоречить миру, и в этом противоречии содержится надежда.
Тем же утром наши добровольцы готовили завтрак: варили яйца, жарили бекон, пекли хлеб, чтобы накормить всех голодных, которые придут в церковь. Таков уж XX век — век пособий и государственных дотаций, которых, увы, не хватает. Политики голосуют за финансирование новых тюрем — так они борются с преступностью. А адвокаты из церкви ЛаСаль дают бесплатные консультации малолетним преступникам, учителя бесплатно учат их читать. Психологи думают, как бы пристыдить матерей, рожающих детей вне брака. Церковь помогает этим женщинам справляться с ежедневными трудностями — последствиями их решения не делать аборт. Строительные фирмы разрушают дешевые дома, строят вместо них особняки для зажиточных людей. Церковные старейшины думают, как помочь старикам с жильем. Все это мы делали из–за того, что произошло воскресным утром на озере Мичиган: крещение соединило нас во Христе Иисусе. Христос сломал все преграды между нами.
Мы на себе испытали Божью благодать. Мы хотим нести ее другим, нести даром, ничего не требуя взамен. Именно такова она — благодать. Я теперь знаю: церковь может быть новым путем, радикально отличающимся от мирского, противоречащим мирскому, но несущим надежду. Именно поэтому церковь стоит любых наших усилий.
Глава 2. Каков же был Божий замысел?
Со святыми всех времен на небесах
Не славно ль пребывать?
С собратьями–святыми на земле
Куда труднее жить…
Неизвестный авторОчень скоро я заметил, что церковь ЛаСаль — церковь непростая. Придя в самый первый раз, я нашел свободное местечко рядом с чернокожей женщиной средних лет. Она была с тринадцатилетней дочкой. Когда мы встали, чтобы петь гимны, девочка оглянулась вокруг, широко улыбаясь. Мы вежливо улыбнулись в ответ. Она не сводила с нас взгляда — улыбка протянулась от уха до уха. Это была странная девочка. Возможно, не совсем здоровая. На четвертом куплете гимна она нагнулась, ухватилась за подол своего платья и подняла его высоко над головой, показав всем, что под ним было. Добро пожаловать в церковь!
В течение следующих нескольких лет мы привыкли к неожиданностям. Однажды во время богослужения какой–то мужчина профессиональным крученым ударом послал мяч прямо в пастора, который молился над хлебом и вином причастия. Хорошо, что пастор вовремя открыл глаза и успел увернуться от удара. В другое воскресенье какой–то пьяница осушил всю чашу для причастия, видимо, не подозревая, что в ней виноградный сок, а не вино. На причастии мы используем сок вместо вина. А как–то уличная нищенка — на ней, как на капусте, было надето множество юбок — забрела во время проповеди на сцену и начала громко рассказывать священнослужителю о том, что в магазинах обнаружили партию отравленного молока.
Как–то в церкви рядом со мной уселась женщина лет пятидесяти, одетая в красивую шелковую блузу и юбку из жатого вельвета. В ушах у нее были бриллиантовые сережки, волосы гладко зачесаны назад. Мне и в голову не пришло, что с ней что–то не в порядке. И вдруг она разразилась смехом. Был адвент — шли четыре предрождественские недели. Каждую неделю мы зажигаем в церкви по свече. Оказалось, что старичок случайно зажег не ту свечу! Он, должно быть, услышал смех и обернулся.
— Простите сердечно, — пробормотала дама. — Я тут увидела хорошенькую розовенькую свечечку и глаз от нее не могла оторвать — я сущее дитя!
