KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Религия и духовность » Религия » Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Николай Сагарда, "Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

РНБ. АДП. — Российская Национальная Библиотека. Архив Дома Г. В. Плеханова (Санкт–Петербург).

РНБ. ОР. — Российская Национальная Библиотека. Отдел рукописей.

ТОДРЛ — Труды Отдела Древне–Русской Литературы. Ленинград (СПб): Институт Русской литературы. 1934.

ХЧ — Христианское Чтение (Журнал Санкт–Петербургской Духовной Академии). СПб. 1821–1917; 1991.

ЦГИА — Центральный Государственный Исторический Архив (Санкт–Петербург).

ANL — Ante‑Nicene Christian Library. Edinburgh. 1867–1872.

ANF — Ante‑Nicene Fathers. Buffalo and New York. 1885–1896.

BHG — Bibliotheca hagiographica Graeca / Ed. par Fr. Halkin.

Bruxelles. 1957.

CPG — Clavis Patrum Graecorum. Brepols. 1983.

CPGS — Clavis Patrum Graecorum and Supplementum. Brepols. 1998.

PG — Patrologiae cursus completus. Series Graeca / Ed. J. — P. Migne. Parisiis. 1857–1866. T. 1–161.

SChr — Sources Chrtiennes. Paris. 1942.

TLG — Thesaurus linguae Graecae. [Electronica, CD], 2000.

ВВЕДЕНИЕ.

История церковного богословия на греческом Востоке в период от Оригена до Никейского собора представляет одну из труднейших проблем истории древней Церкви. После могущественного научного подъема и оживления в богословии, какое вызвано было Оригеном в местах его деятельности и в кругах, близко соприкасавшихся с ним, после его смерти наблюдается заметный упадок. Чем бы ни объясняли это явление, оно остается бесспорным фактом, наглядно подтверждаемым сильным понижением литературной производительности. Но и из той небогатой богословской литературы, какая возникла во второй половине III века, до настоящего времени сохранилось очень мало памятников и при том большею частью в фрагментах. При таких условиях чрезвычайно трудно проникнуть в тот процесс приспособления к церковным потребностям богатого научно–богословского наследия Оригена и вообще согласования научного богословия с преданной церковной верой, какой несомненно совершался как в самой Александрии, так и в других центрах церковной жизни на Востоке, — о наличности его дают ясное, свидетельство хотя отрывочные голоса защитников и противников Оригена, раздающиеся в разных местах (св. Дионисий, Феогност, Пиерий, св. Петр — в Александрии, св. Мефодий Олимпийский и автор диалога „О правой вере в Бога“— в Малой Азии, Памфил — в Кесарии Палестинской, св. Григорий Чудотворец — в Понте), а результаты его проявились уже в начале IV века, когда радикальная перемена во внешнем положении христианства в греко–римской империи предоставила Церкви возможность сосредоточить свои силы на разрешении внутренне–церковных задач. При сопоставлении богословия Оригена с богословием церковных деятелей начала ІV века, несомненно находившихся под влиянием Оригена и научного движения в Церкви в первой половине III века, и обнаруживается пробел, заполнить который весьма трудно при настоящем состоянии данных о развитии богословской науки во вторую половину III века. Отсутствие источников, которые в большей ими меньшей полноте взаимно освещали бы друг друга и помогали бы рассеять окутывающую этот период мглу, как будто даже ослабило научный интерес к церковным писателям второй половины III века, — по крайней мере, на них мало сосредоточивается внимание научных исследований, а суждения о них высказываются без обстоятельного научного анализа даже тех материалов, которые известны.

В этом положении дела — достаточное оправдание для появления настоящего исследования об одном из видных церковных деятелей этого периода — св. Григории Чудотворце, епископе Неокесарийском. Непосредственный ученик Оригена, св. Григорий был церковным деятелем надалекой окраине тогдашнего просвещенного мира — в Понте, в котором он явился и основателем церкви; однако эта окраина через сто лет после него сделалась важным центром церковной богословской науки, оказавшим чрезвычайное влияние на раскрытие и окончательное формулирование догматического учения Церкви. И деятели этого времени, великие каппадокийские отцы и богословы — свв. Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский — были глубокими почитателями св. Григория — просветителя их родной страны и хранителями его богословских традиций. Таким образом, значение св. Григория Чудотворца бесспорно не только по величию его личности и значению его деятельности в современной ему церковной жизни, но и по влиянию его на последующие поколения.

Между тем до настоящего времени не появлялось научного исследования о нем, которое обнимало бы все стороны его жизни и деятельности, а полное научное издание его творений представляет все еще вопрос будущаго. Правда, есть разрозненные исследования и заметки относительно, отдельных вопросов из его жизни и литературной деятельности; но их сравнительно мало и в своей совокупности они не дают цельного представления о св. Григории Чудотворце. Посильное удовлетворение этой назревшей научной потребности в исследовании о св. Григории — составляет задачу настоящего труда. Возможно тщательный анализ сохранившихся известий о личности св. Григория и его пастырской деятельности дает материал для очерка его жизни; критическая оценка данных о литературных трудах и выяснение действительного объема подлинных творений св. Григория, помимо самостоятельного значения этого вопроса, служит основанием для определения богословских воззрений и того богословского направления, представителем которого он был, оставаясь одушевленным и благоговейным учеником знаменитого александрийского учителя и в то же время стяжав славу бесспорного авторитета православия, „подобно светозарному великому светилу просиявшего в Церкви Божией“(св. Василий Великий).

К исследованию приложено изображение св. Григория Чудотворца, которое представляет снимок с древней иконы, находящейся в Русском Музее Императора Александра III в Петрограде. Эта икона описана Н. Сычевым в статье: „Древлехранилище Русского Музея Императора Александра ІІІ“, напечатанной в журнале „Старые Годы“, январь–февраль 1916 г., — к ней приложен и снимок с иконы. [5] Об иконе Н. Сычев говорит следующее (стр. 7–8): „древнейшим образцом византийской иконописи XI–XII века является здесь замечательная по сохранности икона св. Григория чудотворца (234). Поясное изображение св. Григория, облаченного в белую, слегка желтоватую, фелонь и белый омофор с большими орнаментированными золотом крестами, еще сохраняет декоративную манеру, характерную для византийской монументальной живописи этого времени. Схематично написанный лик святого, несмотря на попытку обозначить тени, выглядит плоским. Фигура очерчена уверенно и ясно, но также схематично и строго. Какую то особую торжественность придает иконе ее золотой фон, красиво гармонирующий со светлыми красками одежды и несколько смуглым колоритом лика“.


1916 года 17 ноября —

в день памяти св. Григория Чудотворца,

епископа Неокесарийского.

Часть первая.

Жизнь св. Григория Чудотворца.

ГЛАВА I

Понт, — общий очерк его состояния до св. Григория Чудотворца.

Св. Григорий Чудотворец насколько известно, всю свою жизнь, за исключением очень немногих лет, провел в Понте, преимущественно в своем родном городе Неокесарии, и здесь осуществлял свое епископское служение, как основатель и первый организатор понтийских церквей. Несомненно, что характер его деятельности во многих отношениях зависел от тех условий — географических, исторических, этнографических, культурных и религиозных, в каких она протекала. В виду этого нам необходимо прежде всего войти в рассмотрение этих условий — в таких, конечно, размерах, насколько это требуется нашей ближайшей задачей и насколько это возможно по современному состоянию научных данных.

Понтом в позднейшем словоупотреблении называлась длинная, в разных местах различной ширины, полоса северо–восточной части малоазийского полуострова вдоль южного берега Черного моря. На западе она граничила с Нафлагонией, от которой отделялась рекою Галисом, и с Галатией; на юге— с Галатией, Каппадокией и Малой Арменией; на востоке она простиралась до р. Фазиса и граничила с Колхидой и Великой Арменией, а на севере омывалась Черным морем [6]. Наименование „Понт“эта область получила от Понта Евксинского (Πόντο; Εδξεινος), как в древности называлось Черное море. Необходимо, впрочем, заметить, что такую географическую определенность имя „Понт“получило только во времена римского владычества. Древнейшие греческие писатели употребляли название „Понт“для обозначения вообще берегов Черного моря и прежде всего греческих городов, покрывавших эти берега. Аттические ораторы обычно употребляли этот термин в применении к грекам Херсонеса Таврического и Воспорского царства; но уже Геродот говорит о греках Понта, доставивших флоту Ксеркса в 480 г. до Р. Хр. 100 кораблей, и, очевидно, разумеет вообще южное побережье Евксинского Понта, и Ксенофонт в Анавасисе обозначает именем „Понта“восточные части южного берега Черного моря [7]. Следовательно, „Понт“первоначально был скорее описательным, чем собственным географическим именем. Когда в греческие времена здесь образовалось государство, обнимавшее многие различные народности этого края, и внутренняя часть страны получила название Каппадокии, Каппадокии при Тавре, тогда прибрежная часть была названа Понтом или, точнее, Каппадокией у Понта. Bo II в. до Р. Хр. Поливий называет царство „Каппадокией у Евксина“ [8]. Отсюда мало–помалу возникло сокращенное название „Понт; но, как показывает свидетельство Страбона, в его время оно еще не было общеупотребительным. Таким образом, имя „Понт“только в позднейшее время и вследствие политических обстоятельств получило более или менее определенное содержание. Но и теперь, так как царство образовалось путем завоеваний из различных народностей и не имело твердо установленных границ ни естественных, ни национальных, то пределы его и взаимное отношение отдельных частей постоянно менялись, что необходимо иметь в виду при определении объема и значения термина „Понт“в каждом отдельном случае. Эти изменения будут по возможности выяснены при обозрении исторических судеб Понта; при определении же характера понтийской страны в топографическом и этнографическом отношении, к чему мы прежде всего обратимся, можно довольствоваться и указанными приблизительными границами Понта, обнимавшего пространство нынешних турецких вилайетов — Трапезундского, Сивасского и части Эрзерумского.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*