Софья Бенуа - Мария Магдалина. Тайная супруга Иисуса Христа
Или вот еще: монах-доминиканец, итальянский духовный писатель, автор знаменитого сборника житий святых «Золотая легенда» Иаков Ворагинский в своей проповеди на тему обращения Марии Магдалины на путь истинный учил, что красота лжива, ибо она многих обманула. Он сравнивал женскую красоту с горячими угольями, сверкающим мечом, красивым яблоком, ибо они тоже обманывают неосмотрительных молодых мужчин. При прикосновении уголья обжигают, меч ранит, а в середине яблока скрывается червь…
Разве ж это не убожество мужского духа, не допускающего для женщины никакого украшательства, никакой свободы, не дающего права на уникальную природную красоту и невинные, радостные развлечения? Наверняка не менее воинственны были и отдельные храмовые служки во времена «просвещения» Магдалины.
И лишь женщине любопытствующей, женщине, исследующей мир, дано видеть в Марии Магдалине «архетип священной женственности». Просто как приятная реплика в тему: автор книги «Секреты кода. Путеводитель по загадкам «Кода да Винчи»» Дэн Бернстейн посвятил свое исследование Джулии, «которая каждый день моей жизни олицетворяет священное женское начало». Как далеко ушел прогресс в деле восприятия женщины; и может быть совсем не последнюю роль в этом наступающем позитиве сыграла наша героиня Мария Магдалина?
Иаков Ворагинский утверждал в своей проповеди, что красота лжива, ибо она многих обманула. Страница из «Золотой легенды»
К сожалению, призрачное равновесие в отношении полов превращается сегодня в уничижение мужчины. По сути – в соответствии с известным библейским выражением: «Какою мерою мерите, такой и вам возмерится»…
И на этом пути в призрачное равновесие все еще идет процесс, описанный Клариссой Эстес такими простыми словами: «Женщины, которые годами живут мифической жизнью Первозданной Женщины, беззвучно кричат: «Почему я не такая, как все? …» Каждый раз, когда их жизнь была готова расцвести пышным цветом, кто-то посыпал землю солью, чтобы на ней ничего не выросло. Их мучили разнообразными запретами, ограничивавшими их естественные желания. Если они были детьми природы, их держали в четырех стенах. Если у них была склонность к наукам, им велели быть матерями. Если они хотели быть матерями, им велели знать свой шесток. Если они хотели что-нибудь изобрести, им велели быть практичными. Если они хотели творить, им говорили, что у женщины полно домашней работы.
Порой, стараясь соответствовать наиболее распространенным стандартам, они только потом понимали, чего действительно хотят и как нужно жить. Тогда, чтобы жить своей жизнью, они решались на мучительную ампутацию: оставляли семью, брак, который поклялись сохранить до самой смерти, работу, которая должна была стать трамплином для другой, еще более отупляющей, но зато и более высокооплачиваемой. Они оставляли свои мечты, рассыпав их по дороге».
За «рассыпанные мечты» и за более важное – за причисление (без существенных доказательств) девы красивой, девы милой, услужливой и умной – Марии Магдалины к сонму дщерей гулящих, греховных – мужчины как основные пособники ущемления женской сущности и получают ныне по заслугам, когда их роль в обществе и семье резко снижается.
Кларисса Эстес: «Женщины, которые годами живут мифической жизнью Первозданной Женщины, беззвучно кричат: «Почему я не такая, как все?…»
Глава 4
«Разве мало пророков, которых следовало бы гнать взашей?»
Однако же перейдем к тому моменту, когда Мария из Магдалы услышала о новом пророке. Как это было на самом деле – мы никогда не узнаем, но стоит предполагать, что могло происходить следующим образом.
Иуда, заглянувший в гости к семье, где жила юная Магдалина, рассказал:
– Над тихим Тивериадским озером, прозываемым Галилейским морем, воссиял новый свет. Какой-то необыкновенный пророк изгоняет злых духов и демонов, исцеляет прокаженных и одержимых. И зовут его Иисус, он сын плотника Иосифа и Марии, дочери Иоакима и Анны, родом из Назарета.
Находящийся рядом Симон возразил: – Откуда знаешь, что он истинный, что он настоящий пророк, за которого выдает себя?
И посетовал: – Разве так уж мало было всяких пророков, которых следовало бы гнать взашей с нашей земли?
На что Иуда горячо ответствовал: – Давно уже не посылал нам великих пророков Мудрец Небесный, но этот воистину творит чудеса.
Спокойно воспринявшая известие Марфа вставила: – Поди опять новый дерзкий шарлатан, вносящий сумбур в наши умы. Тьфу, совратитель.
– Молчи, женщина, – многозначительно со вздохом заметил Иуда.
Хитро глазками блестела на говоривших лишь одна молчаливая Мария, уж она-то знала, чего стоят слова и обещания этого пришлого голодранца, бездомного бродяги, нахватавшегося разных знаний на стороне.
Карл Андерсон в роли Иуды в фильме «Иисус Христос – суперзвезда», снятому по одноименному мюзиклу
Даже библейский портрет Иуды показывает нам лживого и лукавого по натуре человека, с богатым воображением и горячим темпераментом, интригана, могущего совершать необдуманные проступки, за которыми наступает раскаяние.
Известно, что реальный персонаж то времени, когда Иудея представляла из себя пространство, сдавленное железным кольцом римлян, Иуда успел пожить вместе с адептами сурового ордена ессеев. Но не выдержал правило изгонять из повседневности любое наслаждение, как злое и греховное, и решил стать знатоком и толкователем Священного писания, но сухая схоластика текстов казалась ему пресной, лишенной толку для жизненных реалий. В своих поисках истины и душевного равновесия Иуда оказался состоящим на службе у священников-саддукеев, но почерпнул лишь сомнения в святости их суровых обрядов. Его сердце затрепетало новой радостью, когда он вступил в ряды ревностных последователей Иоанна Крестителя, но и тут не прижился, отвергнув и аскетическое учение, и самого учителя.
Зато встреча с новым пророком Христом произвела на Иуду необыкновенное впечатление. Равви умел вещать, полностью захватывая умы слушателей. Он утверждал, и этому хотелось верить, что первые будут последними, а последние первыми. Он обличал обманчивое священство и порицал фарисеев. Его мало заботила обрядность и церковные предписания, он готов был жить полной грудью, наслаждаясь жизнью. Новый пророк не избегал благовоний, женщин, вина и веселья, но при этом вокруг него всегда собирались простолюдины, готовые услуживать и слушать, поддерживать и разделять его мнение, готовые идти за ним до конца. А то, что жизнь этого странного равви готовит испытания его последователям, так это же очевидно: Иисус, разрушающий старое и строящий новое, на самом деле отступник от закона, к тому же он слишком снисходителен к слабым, грешным, заблудшим, но слишком суров и обличителен по отношению к сильным и властным.
Подобное сочетание ума и смелости в одном человеке захватило Иуду, и он легко попал под влияние Иисуса, искренне уверовав, что этот Сын божий совершенно иной, чем все прежние пророки.
Поцелуй Иуды. Художник Чимабуэ
Наверняка он – тот предвещаемый Спаситель, которого многие десятилетия страстно призывал униженный народ Израиля. А тут еще учитель сделал Иуду хранителем казны, и тот понял, что равви можно вполне доверить не только свое будущее, но и будущее своего народа. К тому же Иисус не раз уверял, что приближается его царствие, и его ученики, терпящие ныне лишения и гонения, будут у власти, выступая в роли пастухов агнцам людским. И пасти овец придется им на расстоянии от восхода до заката солнца, и властвовать в столице, более могущественной, чем сам Рим. И учитель их, что ныне гол и бос, царским венцом увенчает свое чело.
Вернувшись в Иерусалим, Иуда тут же стал повсюду рассказывать о новом пророке, восхваляя его таланты и умение. А заодно распространять по секрету, что сей муж справедливый Иисус происходит из Вифлеема, из дома Давидова, как высчитали волхвы. А, значит, он действительно тот пророк, которого давно втайне ждет народ Израиля.
Пройдет немного времени, и разговоры о новом пророке станут вестись и у Пилата – римского прокуратора Иудеи, Самарии и Идумеи, которому докладывали изрекаемые Иисусом дерзости, записанные специально посланными для слежки людьми. Оказалось: во многих местах, куда наведывается, он собирает вокруг себя толпы народа, чтобы открыто осуждать законников и фарисеев, а еще говорит он дерзкое:
– Не думайте, что пришел я принести мир на землю. Не мир пришел я принести, но меч.
Но вместе с тем, отмечали посланные с тайной миссией надсмотрщики, пророк сей на все провокационные вопросы дает столь на удивление простые, но такие уклончивые ответы, что становится затруднительным обличить его в преступлении.
