Иоанн Златоуст - Творения, том 9, книга 1
4. Так и он (Стефан) говорил это, и не гневался. И Илия говорил: "долго ли вам хромать на оба колена?" (3Цар. 18:21), но не гневался. И Финеес совершил убийство, но не гневался. Гнев не дозволяет видеть, но как бы во время ночной битвы, закрыв все, и глаза и уши, ведет туда, куда хочет. Избавим же себя от этого демона, сокрушим его, когда он нападает на нас, положим на перси знамение (креста), как бы некоторую узду на него. Гнев есть бесстыдный пес; но пусть он научится слушаться закона. Если пес при стаде так свиреп, что не будет слушаться приказаний пастуха и узнавать его голоса, то все потеряно и погублено. Он пасется вместе с овцами; но когда станет кусать овец, то делается вредным, и его убивают. Если пес научится слушаться тебя, то корми его: он полезен своим лаем против волков, разбойников и воров, а не против овец и не против домашних. Если же не слушается, то во всем вредит, и если не обращает внимания на приказания, то все губит. Итак, пусть не истощается кротость твоя, но сам гнев пусть хранит и питает ее; а он сохранит и в совершенной безопасности будет пасти ее тогда, когда будет истреблять нечистые и порочные помыслы, когда будет отовсюду отгонять диавола. Так кротость соблюдается тогда, когда мы не помышляем ничего худого против ближнего; так мы делаемся достойными уважения, когда не учимся поступать бесстыдно. Ничто не делает так бесстыдным, как порочная совесть. Отчего блудницы бесстыдны? Отчего девственницы стыдливы? Первые не от греха ли? А последние не от целомудрия ли? Ничто не делает так бесстыдным, как грех. Напротив, скажут, он производит стыд? Правда, в том, кто сознает себя; а бесстыдного он делает еще более дерзостным; кто не сознает себя, тот становится дерзким. "С приходом", говорит (Премудрый), "нечестивого приходит и презрение" (Прит.18: 3). Бесстыдный бывает дерзким, а дерзкий – отчаянным. Хочешь ли узнать, когда истощается кротость? Когда сокрушают ее порочные помыслы. Но, если случится и то, что этот пес не будет стоять и громко лаять, то и тогда не должно отчаиваться. У нас есть и праща и камень, – вы знаете, что я говорю, – у нас есть и копье, и ограда, и затвор, где мы можем сохранить помыслы чистыми. Если пес ласков к овцам, но лает на чужих и не сонлив, то это – хорошие качества пса. Когда он голоден, то и тогда не кусает овец, когда и сыт, не щадит волков. Таков и гнев. Когда он раздражается, не (должен) отступать от кротости; и когда не раздражен, (должен) восставать против порочных помыслов своих, хотя бы и бьющих его, не оставлять, но признавать, а чужим, хотя бы и ласкающим его, не давать пощады. Диавол часто ластится, как собака; но пусть всякий знает, что он чужой (для нас). Так и мы будем любить добродетель, хотя бы она причиняла нам скорбь; а от порока, хотя бы он и доставлял нам удовольствие, будем отвращаться. Не будем хуже псов, которые не убегают (с своего двора), хотя бы их били и мучили; а чужому, хотя бы он и накормил их, скорее вредят. Так и гнев бывает полезен, когда он восстает против чужих. Что значит изречение: "гневающийся на брата своего напрасно" (Мф.5:22)? То же, что: не мсти за себя и не воздавай злом. Если видишь другого погибающим, протяни ему руку помощи; гнев не будет уже иметь места, когда ты будешь свободен от пристрастия к себе самому. Давид застиг Саула, но не разгневался и не вонзил копья, имея в руках своих врага (1Цар. 26:7); а отмстил диаволу (своею кротостью). Моисей, увидев, что чужой обижает (еврея), убил его; а когда свой (обижал своего), то не сделал этого; но братьев хотел примирить, а тех разделил (Исх.2:12). Хотя Писание и называет его самым кротким человеком (Числ.12:3), однако, и в нем иногда возбуждался гнев. Но мы не так; когда нужно показать кротость, то бываем свирепее всех зверей; а когда (нужно) гневаться, то (бываем) всех ленивее и беспечнее. Таким образом, употребляя свои силы не на то, на что должно, мы тратим и жизнь свою напрасно, подобно тому, как снаряды, когда употребляют их один вместо другого, портятся все. Так, например, если кто-нибудь, имея меч, не будет употреблять его, когда нужно употребить, но будет действовать рукою, не достигнет успеха; и напротив, если употребит меч там, где нужно действовать рукою, то испортит все. Также и врач, если не отрезывает там, где должно, а отрезывает, где не нужно, то портит все. Поэтому, умоляю, будем употреблять это орудие (гнев) в свое время. Для гнева – вовсе не время, когда мы должны помочь самим себе; а если нужно исправить других, тогда в особенности должно употреблять его, чтобы спасти других. Таким образом, всюду соблюдая себя от гнева, мы уподобимся Богу и сподобимся будущих благ по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 18
"Слушая сие, они рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами" (Деян.7:54).
1. Достойно удивления, как они, не найдя в словах (Стефана) повода к убиению его, еще беснуются и ищут этой причины. Так всегда бывают злобны (люди), поступающие неправедно. Подобно тому, как первосвященники недоумевали и говорили: "что нам делать с этими людьми?" (Деян.4:16), так и они терзаются. Кажется, он должен был бы негодовать, как не сделавший ничего несправедливого, и между тем подвергшийся участи (людей) неправедных и оклеветанный. Но этим-то более клеветники и обличаются; и так-то (оказывается) истинным то, о чем я всегда говорил, что делать зло – значит страдать. А он не произносит никакой клеветы, но говорил правду. Так, когда нас поносят за то, чего мы не сознаем за собою, мы от этого ничего не терпим. Они хотели убить его; но не (вдруг) делают это, а желают еще найти благовидную причину для своего злодеяния. Как? Разве обличение не было благовидною причиною? Но это было обличение не его собственное, а пророческое; или они нарочито отлагали (убиение), чтобы показать вид, будто они убили его не за обличение их, – подобно тому, как было и со Христом, – но за нечестие. Между тем слова его были слова благочестия. Поэтому, намереваясь вместе с лишением жизни повредить и славе его, они "рвались", – так как они боялись, чтобы из-за него еще не случилось чего-нибудь нового. Затем, что они сделали со Христом, то (делают) и со Стефаном. Как там, когда Он сказал: "узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы" (Мф.26:64), они называли это богохульством и призывали народ во свидетели, так точно и здесь. Там растерзали одежды; здесь затыкали уши. "Стефан же, будучи исполнен Духа Святаго, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога, и сказал: вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога. Но они, закричав громким голосом, затыкали уши свои, и единодушно устремились на него, и, выведя за город, стали побивать его камнями" (ст. 55-58). И если бы даже он говорил неправду, то следовало бы отпустить его, как исступленного. Но он сказал это с тем, чтобы обратить их. Так как он сказал только о смерти (Христовой), а о воскресении не сказал ничего, то теперь благовременно присовокупляет учение и об этом предмете. Он говорит, что (Христос) явился ему так, как он рассказывает, чтобы, хотя таким образом расположить их к принятию слов его; сказать, что сидит (одесную Бога), было бы невыносимо для них; потому он проповедует только о воскресении и говорит, что Христос стоит (одесную Бога). Думаю, что и лицо его прославилось от этого (видения). Человеколюбец Бог чрез то самое и хотел призвать их к Себе, за что они негодовали, если бы и не было ничего более. "И, выведя за город, стали побивать его камнями". Опять смерть вне города, как (было) со Христом, и при самой смерти возвещается исповедание и проповедь. "Свидетели же положили свои одежды у ног юноши, именем Савла, и побивали камнями Стефана, который молился и говорил: Господи Иисусе! приими дух мой" (ст. 58, 59). Этим он показывает и научает их, что он не погибает. "И, преклонив колени, воскликнул громким голосом: Господи! не вмени им греха сего" (ст. 60). Как бы в доказательство того, что и прежде сказанное им происходило не от гнева, говорит: "Господи!"; или таким образом он хотел обратить их: ведь простить гнев и ярость, (простирающуюся) до убийства, и показать душу, непричастную страсти, – это могло расположить к принятию слова его. "Савл же одобрял убиение его. В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме" (Деян.8:1). Не случайно, мне кажется, произошло это гонение, но по устроению (Божию). "И все, кроме Апостолов, рассеялись
по разным местам Иудеи и Самарии" (ст. 1). Видишь ли, как Бог опять попускает быть искушениям? Но посмотри здесь, прошу, как устрояются дела. Они были предметом удивления по причине знамений; будучи бичуемы, нисколько не скорбели; остались на местах; проповедь распространялась; но потом (Бог) попускает великое препятствие: происходит гонение не малое, но такое, что вместе и они должны были бежать (а их боялись, как сделавшихся более дерзновенными), и для всех стало явно, что те, которые боялись и бежали, были люди. Но, чтобы ты после не говорил, будто они все делали только благодатию и тогда, когда были гонимы, для того те оказались более робкими, а они более дерзновенными. И "все", говорит (писатель), "рассеялись, кроме Апостолов". Итак, я не напрасно говорил, что это гонение было по устроению (Божию); если бы его не было, ученики не рассеялись бы. "Стефана же погребли мужи благоговейные, и сделали великий плач по нем" (ст. 2). Они оплакивают его или потому, что они еще не были совершенны, или потому, что он был достоин любви и уважения. Вместе с тем и эта печаль, и плач, кроме страха, показывают, что они были люди.
