Валентин Свенцицкий - Диалоги
Неизвестный. Но должен же я как-нибудь представлять себе, кому молюсь. Ведь это для меня не пустое место.
Духовник. Да. Не пустое место. Но не в воображении должно быть у тебя, к кому обращаться, а в сердце — не в образе, а в чувстве. Не внешние черты, внешний облик должны быть перед тобою, а внутреннее, в сердце пребывающее чувствование образа. Потребное для молитвы внешнее дастся тебе в иконе, молясь которой, обращаешься к первообразу не через воображение живых внешних черт, а через сердечное духовное состояние. Иначе, действием воображения будет казаться тебе, что перед тобою Господь Иисус Христос со всеми внешними чертами, которые представляешь себе в Нем, и сделается этот образ совсем ясным, как бы перед тобой стоящим и чувства соответствующие подымутся, но будет это не Христос Спаситель, и все чувства твои будут не молитвою, а бесовским наваждением. Может явиться и как бы теплота сердца, и слезы, и радость — и все будет не настоящее, а подделка вражеская, в которую вовлечет тебя враг. И заметно это будет только по внутреннему признаку, непослушанию, гордыне, ослеплению духовному. Но все это трудно будет самому в себе заметить и сознать. Боже сохрани от всего этого. Молиться образно — дело безумное.
Неизвестный. Скажи мне еще, как идти по молитвенному пути? Как от первых шагов перейти к дальнейшим?
Духовник. Переход должен быть не от головного решения, а от духовного возрастания. Будешь жить церковной жизнью — и с Божией помощью станешь внутренно отходить от мира и прилепляться к Господу. А вместе с тем потянется твоя душа и к молитвенному деланию. Захочется тебе чаще и дольше заключаться в келье на молитве. В миру ты будешь «чужой». В храме и келье на молитве у себя дома. Молитва станет сладостным делом, к которому ты будешь спешить, закончив необходимое «мирское послушание», и келейное молитвенное правило станет казаться тебе таким коротким, что ты с трудом будешь отрываться от него. Проверь это чувство. Не случайное ли оно настроение? Устойчиво ли оно в тебе? И когда убедишься, что устойчиво, тогда увеличь молитвенное правило.
Вожделенная надежда для каждого подвизающегося — стяжать постоянную молитву в сердце, чтобы молитва всегда жила и действовала в нем. Чтобы живой, несказанный благодатный дар молитвы, который и в словах молитвенных, и без слов, и в храме, и в келье, и в делах житейских, и даже во сне — всегда, как величайшая драгоценность и самая неоцененная радость, всегда бы ощущался в таинственных и непостижимых глубинах твоего духа. Это — надежда. Но никогда да не дерзнет самочинный вызвать в себе своими усилиями такое состояние. Пусть никогда не говорит человек: не пора ли мне переходить к молитве без слов. Молитва становится умною и вселяется в сердце не по решению человеческому, а по милости и благодати Божией.
Неизвестный. Да, я понимаю, что без молитвы невозможна духовная жизнь, и я постараюсь исполнить то, что ты говоришь.
Духовник. Скажем теперь о посте. Многим в миру пост кажется маловажным. Привыкли считать его делом специально монашеским. Для мирян пост необязателен. Какой-то пережиток старого. Пустая, ни для чего не нужная формальность. Мертвая буква устава. Конечно, церковному человеку неловко сказать: «пост не нужен», но к нарушению его столь снисходительное о отношение, что и без слов громадное большинство прониклось безразличным отношением к посту. И в этом лежит одна из причин обмирщения христиан. И поэтому оцерковление немедленно требует постного устава. Знаешь ли ты, как Церковь строго требовало соблюдения поста? Знаешь ли, каким строгим наказанием она ограждала его соблюдение? По 69-му Апостольскому правилу: «Аще кто епископ или пресвитер, или дьякон, или чтец, или певец не постится в святую четыредесятницу перед Пасхою, или в среду, или в пяток, кроме препятствий от немощей телесных: да будет — извержен. Аще мирянин — да будет отлучен».
Маловажное дело не ограничивалось бы с такою строгостию. О значении поста во внутренней жизни человека мы говорили с тобой, когда говорили о монашестве. Посмотрим теперь, каково значение его в той внутренней задаче, о которой спрашиваешь ты.
Пост не только содействует особому самочувствованию, он не только одно из могущественных средств в борьбе со страстями, он, подобно молитве, воздвигает новую разделяющую преграду между твоей духовной жизнью и жизнью мирской. Пост начинается с пищи и доходит до высшего — до бесстрастия, соединяясь на высших ступенях своих с молитвою и Богосозерцанием. Начиная с низших ступеней он уже поставляет тебя вне мирской жизни, где пост нелеп и почти смешон. Они — едят все. И в Великий Четверг, когда совершается Тайная вечеря и предается Сын Человеческий, и Великую Пятницу, когда слышим мы плач Богоматери у гроба распятого Сына. И в день погребения. Для них не существует ни Христа, ни Богоматери, ни Тайной вечери, ни Голгофы. Какой же у них может быть пост? Мы почти не вкушаем пищи в эти дни, потому что духовная жизнь наша поглощена памятью о страстях Христовых. И если ты не хочешь сделать первого шага, чтобы жизнь твоя как бы слилась с их мирской жизнью — никак не отступай от поста. Держи и соблюдай его как великую церковную святыню. Каждый раз, когда ты воздерживаешься от вкушения запрещенного в дни поста, то со всею Церковью ты делаешь в полном единомыслии и единочувствии то, что делала вся Церковь и все святые угодники Божии с самых первых дней бытия Церкви. Это будет давать тебе силу и твердость в твоей духовной жизни. Ты, не стесняясь перед мирскими людьми, живущими по мирским привычкам, открыто и мужественно проведешь здесь отделяющую тебя от них черту, потому что это одна из непоколебимых твердынь твоего невидимого монастыря.
Неизвестный. Да, может быть, с этой точки зрения пост принять легче всего. Я готов исполнить его не рассуждая, коль скоро таково правило Церкви.
Духовник. Но самая главная задача на пути твоей внутренней жизни: борьба со страстями, внутреннее ограждение себя от мирских начал. Эта задача в корне изменит всю твою жизнь и даст ей совершенно новое содержание, поставит тебя в совершенно иное отношение ко всему окружающему миру. До сих пор ты не знал никакой внутренней борьбы с «грехом». Перед тобой не было вопроса о «вечной жизни». Земная жизнь знает лишь те нравственные законы, которые определяют взаимоотношения людей в пределах здешних земных интересов и здешних земных задач. Грех — это нарушение закона Божественного, открытого людям для достижения вечной жизни, и потому-то, что кажется людям заслуживающим одобрения, — мерзость перед Богом. Ты никогда не просматривал своих душевных состояний, своих помыслов, своих чувств, своих поступков, всей своей внутренней, да и внешней жизни с точки зрения этих высоких требований Божественного закона. Все твои нравственные понятия и вся твоя нравственная жизнь были вне всякого вопроса о спасении. Ты жил до сих пор, как частица мира сего по его понятиям и по его стихиям. Теперь ты должен начать внутренний просмотр всей своей жизни. С каким ужасом увидишь ты, при этом новом освещении, самого себя. Представь себе неописуемой красоты храм. В ней доверху навалены груды мусора, отвратительной грязи, всякой нечистоты. Драгоценные украшения свалены в самый дальний и темный угол. Этот храм — твое сердце, где твоя духовная жизнь? Где драгоценный Божий дар? Не груды ли мирской мерзости завалили в нем все? И ты должен начать в покаянии и в причащении Святых Тайн, в молитве и посте, уповая во всем на милость и помощь Божию, очищать свое сердце, освобождать от мирского хлама духовную свою жизнь. Это будет не так просто. Эта борьба потребует громадных усилий, терпения, веры. Она будет поглощать все твое внимание и наполнять всю твою жизнь. Все интересы твои, все оценки, все вкусы — все станет иным. Хорошим для тебя станет не то, что увеличивает твое земное благо, а то, что содействует твоему внутреннему устроению. И плохим не то, что. уменьшает земное благо, а то, что препятствует твоему спасению. У тебя никогда не будет чувства скуки, пустоты жизни, и ты не будешь рваться к внешнему общению с людьми, к пустым разговорам, к заполнению жизни своей внешними впечатлениями. У тебя будет великая задача внутреннего устроения, ты будешь стремиться все пережить во благо своего спасения, и это преисполнит твою жизнь полнотой нравственного содержания. Те события, которые в миру кажутся грандиозными, станут для тебя пустыми. А то, что раньше проходило без всякого внимания, сделается для тебя великим и важным. Многие ничтожные события твоей жизни, какие-либо встречи с людьми, житейские неприятности, раздражительное, злое слово, все, что раньше было для тебя житейскими мелочами, станет совсем иным, ибо иными станут для тебя те душевные состояния, которые стоят за ними. Ты увидишь, что душа твоя находится в рабстве у страстей. Что свободный дух твой потерял свою истинную свободу. Что ты раб самолюбия, тщеславия, гордыни, чревоугодия, зависти, гнева, ревности, блуда.
