Игнатий Брянчанинов - Полное собрание творений. Том 1
Слезный дар — это осенение благодати Божией — наиболее посещает подвижников во время внимательной молитвы, будучи обычным плодом ее; иным приходит он во время чтения; другим во время какого-либо труда. Так, преподобному Кириллу Белоезерскому приходили слезы во время занятия в монастырской кухне. Смотря на вещественный огнь, он воспоминал неугасимый огнь вечной муки и проливал слезы. Кирилл, полагая что в безмолвии умиление его усилится и слезы умножатся, желал уединиться в келлии. По смотрению Божию обстоятельства доставили ему желаемое. И что ж? С устранением причины, возбуждавшей умиление и слезы, оскудели слезы, и Кирилл просил настоятеля возвратить его к огню монастырской кухни [397]. Святые Отцы повелевают пребывать в том делании, в котором приходят слезы, потому что слезы — плод, а цель монашеской жизни — достижение плода тем средством, которым благоугодно Богу доставить плод.
Преподобный Феодор Енатский сказывал, что «он знал инока, безмолвствовавшего в келлии и имевшего рукоделием плетение веревок. Когда этот инок сидел и плел веревку, занимаясь умною молитвою, то приходили ему слезы. Тогда он вставал для молитвословия, но при этом слезы прекращались. Брат садился и принимался за веревку, сосредоточивая в себе мысли, и слезы опять приходили. Равным образом, когда он сидел и читал, приходили слезы. Он вставал на молитву, и слезы немедленно прекращались. Только что он снова принимался за книгу, — слезы возвращались». По поводу этого Преподобный сказал: «Справедливо изречение святых Отцов, что плач — учитель. Он научает всякого человека тому, что ему полезно» [398].
Преподобный Феодор Енатский говаривал: «Всяк грех, его же аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело согрешает [399], потому что из тела источается скверна, оскверняющая его: так и всякая добродетель, кроме тела есть, а ежедневно плачущий очищает и тело: потому что слеза, истекающая сверху, омывает тело от нечистот его» [400]. «Истинно каю{стр. 187}щийся признает, по словам святого Иоанна Лествичника, каждый день, в который он не плакал, потерянным для себя, хотя бы в течение его он и сделал что доброе [401]. Какое бы возвышенное жительство ни проходили мы, но если не стяжали сердца сокрушенного, то это жительство — притворное и бесплодное. Подобает, истинно подобает осквернившимся после бани паки бытия (после Святого Крещения) очистить свои руки постоянным огнем сердца и милостию Божиею [402]. Не будем мы обвинены, о друзья, при исходе души нашей из тела, что мы не были чудотворцами, не были богословами, не имели духовных видений; но непременно воздадим Богу ответ за то, что не плакали непрестанно» [403], т. е. не пребывали в постоянной спасительной печали о согрешениях и греховности наших. Хотя плач почти всегда увенчивается более или менее обильными слезами, но некоторые подвижники — как видно из утешения, которое произнесено для них святыми Отцами — томятся, или в течение всего подвига своего, или в течение значительного времени, под гнетом плача, не получая слез для отрады и прохлаждения. Да ведают они, что сущность покаяния заключается в смирении и сокрушении духа нашего [404], когда дух восплачет по причине смирения. Плач духа, при недостатке телесных сил для выражения телесными подвигами и действиями действующего в душе покаяния, заменяет собою все телесные подвиги и действия, а между ними и слезы [405]. Аминь.
О молитве Иисусовой
Беседа старца с учеником [406]
Отдел I
О молитве Иисусовой вообще
Ученик. Можно ли всем братиям в монастыре заниматься молитвою Иисусовою?
Старец. Не только можно, но и должно. При пострижении в монашество, когда новопостриженному вручаются четки, на{стр. 188}зываемые при этом мечом духовным, завещавается ему непрестанное, денно-нощное моление молитвою Иисусовою [407]. Следовательно, упражнение в молитве Иисусовой есть обет монаха. Исполнение обета есть обязанность, от которой нет возможности отречься.
Мне сказывали старые монахи, что еще в начале нынешнего столетия в Саровской пустыне — вероятно, и в других благоустроенных Российских монастырях — всякому поступавшему в монастырь немедленно преподавалась молитва Иисусова. Блаженный старец Серафим, подвизавшийся в этой пустыне и достигший великого преуспеяния в молитве, постоянно советовал всем инокам проводить внимательную жизнь и заниматься Иисусовою молитвою [408]. Посетил его некоторый юноша, окончивший курс учения в духовной Семинарии, и открыл старцу о намерении своем вступить в монашество. Старец преподал юноше душеспасительнейшие наставления. В числе их было завещание обучаться молитве Иисусовой. Говоря о ней, старец присовокупил: «Одна внешняя молитва недостаточна. Бог внимает уму, а потому те монахи, которые не соединяют внешней молитвы со внутреннею, не суть монахи» [409]. Определение очень верное! Монах — значит уединенный: кто не уединился в самом себе, тот еще не уединен, тот еще не монах, хотя бы и жил в уединеннейшем монастыре. Ум подвижника, не уединившегося и не заключившегося в себе, находится по необходимости среди молвы и мятежа, производимых бесчисленными помыслами, имеющими к нему всегда свободный доступ, и сам болезненно, без всякой нужды и пользы, зловредно для себя скитается по вселенной. Уединение человека в самом себе не может совершиться иначе, как при посредстве внимательной молитвы, преимущественно же при посредстве внимательной молитвы Иисусовой.
Ученик. Суждение старца Серафима представляется мне слишком строгим.
{стр. 189}
Старец. Оно представляется таким только при поверхностном взгляде на него; оно представляется таким недостаточному пониманию великих духовных сокровищ, сокровенных в Христианстве. Блаженный Серафим произнес не свое собственное мнение: он произнес мнение, принадлежащее вообще святым Отцам, принадлежащее Православной Церкви. Говорит святой Исихий Иерусалимский: «Отрекшийся от всего житейского, от жены, имения и тому подобного, соделал монахом лишь внешнего человека, а не и внутреннего, который — ум. Тот истинный монах, кто отрекся от пристрастных помыслов: удобно может он соделать монахом и внешнего человека, когда захочет. Не мал подвиг соделать монахом внутреннего человека. Имеется ли в современном поколении монах, совершенно избавившийся от пристрастных помыслов и сподобившийся чистой, невещественной, непрестанной молитвы, что служит признаком внутреннего монаха?» [410] Преподобный Агафон, инок Египетского Скита, будучи спрошен, что важнее, телесный ли подвиг или подвиг внутренний, отвечал: «Человек подобен древу; телесный подвиг подобен листу древа, а внутренний — плоду. Но как в Писании сказано, что всяко убо древо не творящее плода добра посекается и во огнь вметается [411], то из этого явствует, что все тщание наше должно быть о плоде, то есть о хранении ума. Нужно и то, чтоб древо было покрыто и украшено листьями, чем изображается телесный подвиг» [412]. «О чудо! — восклицает блаженный Никифор Афонский, приведши слова преподобного Агафона в своем сочинении о духовном подвиге, какое изречение произнес этот Святой против всех, не хранящих ума, а уповающих на одно телесное делание! всяко древо, не творящее плода добра, то есть блюдения ума, а имеющее один только лист, то есть телесный подвиг, посекается и во огнь вметается. Страшно, Отец, твое изречение!» [413]
Хранение ума, блюдение ума, трезвение, внимание, умное делание, умная молитва — это различные наименования одного и того же душевного подвига в различных видоизменениях его. Душевный подвиг переходит, в свое время, в духовный. Духовный подвиг есть тот же душевный, но уже осенен{стр. 190}ный Божественною благодатию. Этот душевный или духовный подвиг Отцы определяют так. «Внимание есть сердечное непрестанное безмолвие, всегда и непрерывно призывающее Христа Иисуса, Сына Божия и Бога, дышащее Им, с Ним мужественно ополчающееся против врагов, исповедающееся Ему, Единому имеющему власть прощать грехи» [414]. Проще сказать — внутренним деланием, умным, душевным деланием, умной молитвой, трезвением, хранением и блюдением ума, вниманием называется одно и то же: благоговейное, тщательное упражнение в молитве Иисусовой. Блаженный Никифор Афонский уподобил эти наименования отрезанной части хлеба, которая, сообразно виду ее, может быть названа и куском, и ломтем, и укрухом [415]. Божественное Писание Ветхого Завета законополагает: Всяцем хранением блюди твое сердце; от сих бо исходища живота [416]. Внемли себе: да не будет слово тайно в сердцы твоем беззакония [417]. Бодрствование над сердцем и очищение его повелевается особенно Новым Заветом. К этому направлены все заповедания Господа. Очисти прежде, говорит Господь, внутреннее сткляницы и блюда, да будет и внешнее их чисто [418]. Сосудами из хрупкого стекла и малоценной глины Господь назвал здесь человеков. Исходящее от человека, то сквернит человека: извнутрь бо от сердца человечески помышления злая исходят, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, татьбы, лихоимства, обиды, лукавствия, лесть, студодеяния, око лукаво, хула, гордыня, безумство. Вся сия злая извнутрь исходят и сквернят человека [419]. Святой Варсонофий Великий говорит: «Если внутреннее делание с Богом, то есть осененное Божественною благодатию, не поможет человеку, то тщетно подвизается он наружным, то есть телесным, подвигом» [420]. Святой Исаак Сирс{стр. 191}кий: «Не имеющий душевного делания лишен духовных дарований» [421]. В другом слове этот великий наставник христианского подвижничества уподобляет телесные подвиги, без подвига о очищении ума, ложеснам бесплодным и сосцам иссохшим: «Они, сказал Святой, не могут приблизиться к разуму Божию» [422]. Святой Исихий Иерусалимский: «Не имеющий молитвы, чистой от помыслов, не имеет оружия для брани: говорю о молитве, приснодействующей во внутренности души, о молитве, в которой призыванием Христа поражается и опаляется супостат, ратующий тайно» [423]. «Невозможно очистить сердце и отогнать от него враждебных духов без частого призывания Иисуса Христа» [424]. «Как невозможно проводить земную жизнь без пищи и пития, так невозможно без хранения ума и чистоты сердца, в чем заключается трезвение и что называется трезвением, достигнуть душе во что-либо духовное или освободиться от мысленного греха, хотя бы кто страхом вечных мук и понуждал себя не согрешать» [425]. «Если точно хочешь постыдить стужающие тебе помыслы, безмолвствовать в душевном мире, свободно трезвиться (бодрствовать) сердцем, то Иисусова молитва да соединится с дыханием твоим, и увидишь это совершающимся по прошествии немногих дней» [426]. «Невозможно плавание кораблю без воды; и блюдение ума не возможет состояться без трезвения, соединенного со смирением и с непрерывающейся молитвою Иисусовою» [427]. «Если имеешь желание о Господе не только представляться монахом и благим, и кротким, и постоянно соединенным с Богом, если имеешь желание быть истинно таким монахом, всеусильно проходи добродетель внимания, которая состоит в хранении и блюдении ума, в совершении сердечного безмолвия, в блаженном состоянии души, чуждом мечтательности, что обретается не во многих» [428]. «Истинно и существенно монах тот, кто исправляет трезвение; и тот истинно исправляет трезвение, кто в сердце монах (уединенный)» [429]. Такому учению святых Отцов служит основанием, как зданию краеугольный камень, учение Самого Господа. {стр. 192} Истиннии поклонницы, возвестил Господь, поклонятся Отцу духом и истиною: ибо Отец таковых ищет поклоняющихся Ему; Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися [430].
