Александр Мень - История религии (Том 4)
Душа на земле - изгнанница, тело для нее только обуза. От него происходят все мыслимые виды зла. "Тело не только доставляет нам тысячи хлопот - ведь ему необходимо пропитание! - но вдобавок подвержено недугам, любой из которых мешает нам улавливать Бытие. Тело наполняет нас желаниями, страстями, страхами и такой массою всевозможных вздорных призраков, что, верьте слову, из-за него нам и в самом деле совсем невозможно о чем бы то ни было поразмыслить! А кто виновник войн, мятежей и битв, как не тело и его страсти? Ведь все войны происходят ради стяжания богатств, а стяжать их нас заставляет тело, которому мы по-рабски служим" (21). Тирада, вполне уместная в устах брахманиста или буддиста!
Увлекшись поношением тела, Платон готов закрыть глаза на гордыню, властолюбие и другие демонические болезни духа и все свалить на бренную плоть. Естественно поэтому, что в его представлении философ должен не просто властвовать над стихиями тела, но и стремиться как можно полнее отрешиться от них. Высшая цель мудреца на земле, по Платону, состоит в том, чтобы готовить себя к смерти, к моменту, когда он наконец совсем избавится от постылого бремени. А пока этого не произошло, философ должен находить счастье лишь в "воспоминаниях" о встречах с горним миром. С презрением будет взирать он на житейскую сутолоку, помышляя лишь о возвышенном. Разумеется, он обречен на непонимание и даже враждебность, "так как он стоит вне человеческой суеты и обращен к Божественному; большинство, конечно, станет увещевать его, как помешанного" (22). Но его не может беспокоить суд слепых невежд.
Этот аскетический идеал во все времена обладал огромной притягательной силой. Обычно его влияние связывали с христианством, между тем как он пришел из Афин. Знаменитый последователь Платона Плотин стыдился собственного тела и в этом не представлял собой исключения. Спиритуализм, отметавший все плотское, широко распространился в языческом мире в эпоху первохристианства. На этой почве выросли дуалистические системы гностиков, видевших в природе творение дьявола.
Нетрудно понять, каким препятствием стал "идеализм" для принятия Воплощения и Воскресения. Мог ли человек, близкий к идеям Платона, сказать вместе с апостолом, что тело - это "храм Святого Духа", мог ли он примириться с мыслью, что Христос был подлинным человеком? Недаром афиняне не желали слушать проповеди апостола Павла о Воскресении. Ведь для тех, кто считал плоть лишь "гробницей", оно было бессмысленным! Платонизм временами сказывался и на самих христианах. Достаточно вспомнить Оригена и некоторых представителей раннего монашества (23).
Характерно, что важнейшие ереси первых веков в той или иной мере были связаны с платоновским дуализмом и отрицанием ценности земного, "плотского" начала. Учение Церкви о Богочеловечестве, о таинствах, освящающих материю, и о грядущем бессмертии целостного человека должно было казаться "идеалистам" унижением чистого духа, совершенного в своей бесплотности.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава двадцатая
МЕЖДУ ДВУХ МИРОВ
1. Платон. Государство, кн. VII, 514 а cл.
2. Следует заметить, что под "душой" Платон часто разумеет высшую ее часть. Душу же в строгом смысле слова он делит на три сферы: "ум", "странное начало" и "вожделение". См. Государство, 435 с; 441 с; 580 е. По-другому их можно было бы назвать интеллектуальной, эмоциональной и инстинктивной. Неоднородны, по Платону, и виды знания, доступные человеку: низшее знание чувственное, оно руководится рассудком, а высшее-"мышление" - способно постигать сверхчувственное. См.: J. Wild. Рrato's Theory of Man, р. 156.
3. Платон. Федон, 70 а.
4. Там же, 79 а.
5. Там же, 79 b.
6. Там же, 80 b.
7. Там же, 81 а.
8. Платон. Менон, 81 b.
9. Платон. Федон, 83 d.
10. Там же, 84 а.
11. Платон. Федр, 249 с.
12. Платон. Теэтет, 155 е.
13. Тамже, 158 с.
14. Для обозначения умопостигаемого мира Платон употребляет два термина: "виды" (эйдосы) и "идеи". Последний термин чаще встречается в литературе, но мы предпочитаем слово "эйдос", т. к. в современном смысле слово "идея" означает нечто абстрактное, между тем Платон был убежден в реальном существовании "мира сверхфизических сущностей, вечного и непреложного" (см.: А. Е. Таylor. Рlato. London, 1914, р. 39).
15. Платон. Письма, 341 с, d; ср.: Теэтет, 186 а.
16. Платон. Федон, 66 а.
17. Платон. Пир, 211, а, b.
18. Платон. Федр, 247 с.
19. Платон. Государство, 509 b.
20. Платон. Федон, 65 с.
21. Там же, 66 b, с.
22. Платон. Федр, 249 d.
23. Платонизм оказал влияние на христианскую мысль через Александрийскую школу и Ареопагита (см.: Л. Карсавин. Св. Отцы и Учители Церкви. Париж, 1928, с. 88, 227). Внедрение платонизма в монашескую среду связано с именем Евагрия Понтийского (конец IV в.). Под его влиянием, отмечает прот. И. Мейендорф, "восточные монахи усвоили язык неоплатонизма, который, правда, был языком их времени и, следовательно, неизбежен, но который грозил тем не менее увлечь духовность пустыни в направлении, чуждом Евангелию" (J. Меуепdorff. St. Gregoire Palamas et la mystique Ortodoxe. Bourges, 1959, р. 21).
Глава двадцать первая
ГАРМОНИЯ БЕЗ СВОБОДЫ
Афины - Сиракузы, 370-354 гг.
Из всех насилий,
Творимых человеком над людьми,
Убийство - наименьшее,
Тягчайшее же - воспитанье.
М. Волошин
Известный немецкий богослов Рудольф Бультман называл платоновское учение о мире идей своеобразной новой религией, которую философия предложила взамен традиционной (1). Это вполне справедливо, если мы вспомним, что сущность религии заключается в связи, которая возникает между человеком и Высшим. Из предыдущей главы мы видели, что религия Платона, в силу своей отрешенности, была родственна индийской. Но сходство это нельзя преувеличивать. Хотя Платон действительно представлял себе душу как бы пойманной птицей, которая бьется в силках грубой материи, он все же не сумел выдержать линию и с полным равнодушием отвернуться от земного, подобно аскетам Индии. Культура, в которой он бьы воспитан, влияние Сократа и Архита и, наконец, его собственный темперамент не позволили его религии превратиться в проповедь сплошного мироотрицания. Созерцая в тишине своей Академии незримый Космос Идей, философ тем не менее оставался прикованным к судьбам этого мира. Его волновало то, что происходит здесь, и он был постоянно занят мыслями об улучшении человеческой жизни.
Каждому, кто изучал Платона, это противоречие не могло не броситься в глаза, и некоторые комментаторы пытались объяснить его радикальной переменой, происшедшей в миросозерцании философа. Так, Вл. Соловьев предполагал, что аскетически-отрешенный период жизни Платона сменился иным, когда непрочный мост между двумя мирами в душе человека был укреплен и оба полярных мира оказались в более тесной связи. Вехой нового направления платонизма Соловьев не без основания считал диалог "Пир", в котором говорится о божественном гении любви - Эроте. В этом произведении Платон прославляет творческую силу одухотворенной любви, которая возвышает человека, развивая в нем тоску по идеалу. Именно Эрот, согласно Платону, вселяет в сердце непонятный трепет, возникающий при виде красоты любимого существа. Эрот есть сила, влекущая человека к верховной Гармонии и Благу.
"Пир", безусловно, свидетельствует о каких-то личных переживаниях Платона, и поэтому Вл. Соловьев объясняет возникновение нового этапа в духовной эволюции Платона именно душевным потрясением, связанным с любовью. "Есть ли какая-нибудь возможность допустить,- говорит Соловьев,- что философ, смотревший перед тем на все человеческие дела как на "не-сущее", занятый отвлеченными размышлениями о гносеологических и метафизических вопросах, вдруг ни с того ни с сего, без особого реального и жизненного побуждения, посвящает лучшие свои произведения любви - предмету, вовсе не входившему в его философский кругозор" (2). С этим трудно не согласиться, однако сомнительно, чтобы "эротический кризис" был чем-то, внезапно повлиявшим на мировоззрение Платона. Ведь озабоченность делами мира не была для него чем-то новым. Кроме того, в тех же самых книгах, где Платон говорит о жизни как царстве теней, он размышляет и о социальных реформах (3). Иными словами, если и признать, что Платон испытал сильное чувство, которое побудило его говорить об Эроте как посреднике между мирами, мысль о практическом осуществлении своих идей была у него всегда. Его дух находился в постоянных поисках, и идея творческой энергии Эрота могла лишь усилить и без того свойственную ему тягу к преобразованию жизни. Говоря о любви, он лишь хотел показать, что между Космосом Идей и видимым миром нет непроходимой бездны. Пусть мир - это темная пещера, но в нем отражается свет вечности. Задачей же философа он считал просвещение "узников". Платон не был бы человеком Запада, если бы "идеализм" оказался для него преградой на пути к деятельному вмешательству в ход земных событий. В этом одно из кардинальных отличий платонизма от мистики Упанишад (4).
