Епископ Никодим Милош - Правила Святой Православной Церкви с толкованиями
Возобновляя 80-е Ап. правило, Никейский Собор обращает внимание на то, что с течением времени в этом отношении произошло много такого, что противоречит церковному правилу, и случалось это частью по необходимости, частью по настоянию самих людей (ύπο άνάγκης ή άλλως έπειγομένων τών ανθρώπων). Случалось, как правильно замечает в толковании данного правила архим. Иоанн [339], что в первые века поспешное крещение и потом быстрое возвышение на степени священства допускалось по обстоятельствам, когда целые тысячи вдруг обращались ко Христу, а для продолжительного наставления их в вере не было и времени и возможности среди гонений со стороны язычников; когда гонения в особенности воздвигались на служителей церкви, и они во множестве были умерщвляемы, а нужда (άνάγκη) заставляла спешить поставлением других на их места. Несомненно, что среди таких новопоставленных лиц не все отличались теми качествами, какими они должны отличаться по правилам. Бывали и такие, которые, став сразу пресвитерами, а особенно епископами, причиняли только вред церкви и вносили в священную иерархию дух гордости, которым были проникнуты в язычестве. По поводу последних Никейский Собор и приводит в своем правиле слова ап. Павла к Тимофею, что епископу «подобает быти… не новокрещенну, да не разгордевся в суд впадет диаволь» (1 Тим. 3:6). Допуская оставаться в клире тем, которые уже были приняты раньше, правило в то же время добавляет предписание, чтобы впредь ничего подобного не было (τού λοιπού μηδέν τοιούτο γίνεσθαι), так как, говорится дальше, необходимо время для обучения оглашенных вере до крещения, точно так же, как после крещения необходимо более продолжительное испытание веры и способностей крещенных, причем принимать последних в клир и поставлять в епископы можно лишь после того, когда станет очевидным и вполне будет засвидетельствовано, что они того достойны. Относительно поставления таких лиц в епископы говорится, между прочим, и в толковании 10-го правила Сердикийского Собора, которым предписывается держать более продолжительное время на каждой иерархической ступени того, кто, как предполагают, достоин занять впоследствии епископскую кафедру. И таковой удостаивался этой наивысшей чести (τής μεγίστης τιμής) [340] лишь в том случае, если подтверждалось, как говорит Аристин в толковании данного Никейского правила, что он отличался своими достоинствами на низших иерархических степенях. Что касается лиц, сделавшихся пресвитерами и епископами из новокрещенных, то, разрешая им оставаться в клире, правило в то же время предписывает наблюдать, нет ли на них какого-либо «душевного греха» (ψοχικόν τι αμάρτημα), причем повелевает исключать их, если бы таковой был замечен и доказан. О том, какие душевные грехи, упоминаемые правилом, и почему говорится именно об этих грехах, а не о телесных, каждый толкователь имеет свое особое мнение. Самым основательным в данном случае нам кажется мнение Вальсамона, который говорит, что каждый грех, вредящий душе, называется душевным, проистекает ли он из душевного, или телесного побуждения; в силу этого церковь называет каждый грех «душевным падением», и вследствие же этого Никейское правило упоминает только грехи душевные, разумея под ними и телесные (τα σαρκικά) [341].
Правило 3
Великий собор без изъятия положил, чтобы ни епископу, ни пресвитеру, ни диакону, и вообще никому из находящихся в клире, не было позволено иметь сожительствующую в доме жену, разве матерь, или сестру, или тетку, или те токмо лица, которыя чужды всякаго подозрения.
(Ап. 5, 26; Трул. 5, 12, 13; VII Всел. 18, 22; Анкир. 19; Карф. 3, 4, 25, 38, 70; Василия Вел. 88).
Мы видели в толковании 1-го правила этого собора, что последнему пришлось издавать предписания относительно женщин, которые, не будучи законными женами, жили в домах некоторых духовных лиц. Это было вызвано пресвитером Леонтием, державшим у себя в доме некую Евстолию, из-за которой он впоследствии оскопил себя. В связи с этим собор нашел необходимым заняться вообще вопросом о брачной жизни духовных лиц, и издать по этому поводу правила, согласующиеся с предписаниями существовавшего церковного законодательства и с достоинством священнического сана. Это мы находим в истории всего собора, частью у церковных историков: Сократа, Созомена и Геласия [342], а также и в данном правиле.
Желая с одной стороны предохранить от осуждения духовных лиц, не имеющих законных жен, с другой — воспрепятствовать нередко справедливым осуждениям самой брачной жизни духовных лиц, некоторые отцы Никейского Собора, по сообщению упомянутых историков, предложили издать предписание, воспрещающее жить брачной жизнью всем духовным лицам, начиная от иподиакона и далее. Это предложение не было принято собором, причем один из отцов собора, епископ Фиваидский Пафнутий, таким образом выразил мнение большинства, сказав, что не нужно налагать на клириков и священников этого тяжелого ярма, ибо брак честен и ложе брачное ложе нескверно, а чрезмерная строгость может причинить церкви более вреда; притом не все могут подчиниться закону такого строгого воздержания, и могло бы легко случиться, что, благодаря этому, чистота многих женщин подверглась бы опасности, что связь мужа с законной женой есть истинная чистота. Следовательно, достаточно, чтобы сообразно древнему преданию церкви (κατά τήν τής έκκλησίας άρχαίαν παράδοσιν) не разрешать жениться тем, которые уже вступили в клир, но ни под каким видом не требовать, чтобы клирик отделился от той, которую взял себе в жены еще прежде, как мирянин [343]. Подобное заявление Пафнутия имело тем большее значение, что сам он никогда не имел связи с женщинами и, проведя всю свою молодость в монастыре, считался великим подвижником (воздержником). Собор принял и одобрил это заявление епископа Пафнутия, предоставив впредь воле каждого клирика быть безбрачным или жить брачною жизнью [344]. Подобное заключение Никейского Собора вполне отвечает практике церкви первых веков, как нам говорят об этом Апостольские постановления (VI, 17), о чем мы упоминали в толкованиях 5-го и 26-го Ап. правил, особенно же в толковании этого последнего [345].
Признав законность брака духовных лиц, и в то же время разрешив им при желании оставаться безбрачными, собор относительно последних издал настоящее правило, а именно: не имеющим жен допускается держать в доме только мать, сестру, тетку или такую женщину, которая свободна от всякого подозрения (ή ά μόνα πρόσωπα πάσαν ύποψίαν διαπέφευγεν, vel eas solas personas quae omnem suspicionem effugiunt), совершенно же воспрещая им держать у себя постороннюю приведенную женщину (συνείσακτον, introductam mulierem).
В первые века христианства существовал одно время обычай, по которому некоторые клирики, а иногда и миряне, желающие вести безбрачную жизнь, вступали с незамужними женщинами в так называемый духовный брак, т. е. жили с ними вместе в одном доме и, не имея никаких плотских сношений, сохраняли, по их словам, одну лишь духовную связь для побуждения друг друга к христианским добродетелям. Такие женщины назывались сначала духовными сестрами (άδελφαί) и возлюбленными (άγαπηταί, dilectae), и затем сожительствующими (συνείσακτοι). Подобные связи между неженатыми мужчинами и незамужними женщинами у некоторых, без сомнения, были чисты и имели целью взаимное духовное совершенствование; у громадного же большинства эти связи сопровождались блудодеянием, тем более опасным и гнусным, что оно скрывалось под покровом набожности. Подтверждает это та резкость тона, с какою выражались об этих связях отцы и учители церкви.
Григорий Назианзин, упоминая об άγαπηταί, которых держали у себя некоторые неженатые священники, и даже в уединенных местах монахи, называет это дьявольскою хитростью; а так как такое имя (άγαπητή, любезная, dilecta) ап. Павел дал жене Филимона (ст. 2), то Григорий Назианзин замечает, что теперь самым почтенным именем называют гнуснейшую вещь [346]. Блаженный Иероним пишет об этих, будто бы духовных, сестрах неженатых священников, с отличающей его всегда силою слова, называя «моровою язвою» появление в церквах «возлюбленных» [347]. Иоанн Златоуст в своем сочинении πρός τούς συνεισάκτους 'έχοντας, глубоко сожалея о том, что со многими духовными лицами, не имеющими законных жен, живут к соблазну всех принятые ими в дом женщины, говорит: «У предков наших были две причины, по которым женщины жили вместе с мужчинами: одна заключается в браке, — причина древняя и справедливая, и основательная, как происшедшая от законодателя Бога (Быт. 2:24) [1558*], а другая заключается в прелюбодеянии, — причина и новейшая в сравнении с той, и несправедливая, беззаконная, происшедшая от лукавых демонов. А в наш век выдуман еще некоторый третий образ жизни, новый и странный, и приводящий в великое затруднение желающих найти эту причину. Есть такие люди, которые принимают к себе безбрачных отроковиц, не вступая в брак и не сочетаваясь с ними, оставляют их навсегда в своем доме и держат их при себе до глубокой старости, не для рождения детей, — ибо не сочетаются с ними, как они говорят, — и не из распутства, ибо сохраняют их невинными, как они утверждают». И продолжая опровергать разные предлоги, приводимые подобными лицами, И. Златоуст замечает, что они скорее согласны погубить душу, чем потерять свою подругу, и готовы все претерпеть и сделать, чтобы не отделиться от возлюбленной. Несмотря на все оправдания, приводимые таковыми лицами, он видит во всем этом только скверную похоть сластолюбия и срамное плотское наслаждение, и о сожительствующих с женами отзывается, что они делают все это не ради Бога (как сами оправдываются), а поступают так, как враги Божии [348]. После столь резкого суждения отцов и учителей церкви о женщинах, живущих с духовными лицами вне брака, становится вполне ясным, кого подразумевает Вальсамон, говоря в толковании этого правила, что женщина, о которой упоминается в данном Никейском правиле, «есть приведенная вместо законной жены женщина, живущая с кем-либо блудно (καί συνοικούσάν τινι πορνικώς)» [349].
