Дмитрий Мережковский - Тайна Запада. Атлантида – Европа
XLVI
Критяне менее виновны, чем атланты, и менее наказаны: только часть их погибла, а другая часть бежала в Ханаан, и Крит уцелел, чтобы передать грядущим векам таинственное, тогда еще и теперь уже непонятное знаменье – Крест.
XLVII
…Крита широкого снегом покрытые горы,
В длинновесельном плывя корабле, из очей потерял я.
Потерял их Гомер – нашел Виргилий:
Ида гора, колыбель нашего рода святая.
Mons Idaeus ubi et gentis cunabula nostra.
В самый канун Вифлеема вспомнил Виргилий колыбель Бога Младенца, довифлеемскую:
Матери древней ищите… и ваши надежды познайте.
Так в «Энеиде», а в IV «Эклоге»:
Матерь начни узнавать с первой улыбкой,
Младенец.
Incipe, parve, puer, risu cognoscere matrem.
4. Крещеные боги
I
Два креста: западный, паленкский, в царстве Майя, сложный, пышный, махровый, как здешних лихорадочно-знойных болот орхидея, оскверненный, поруганный, как бы насквозь прокуренный всеми ладанами черных мэсс; и восточный, критский, в царстве Миноса, еще простой или снова упрощенный, чистый или снова очищенный, как бы всеми водами потопа омытый, до того по виду «христианский», что, будь он в нашем храме, мы на него молились бы, не замечая, что он не наш. Между этими двумя крестами такая пропасть, что понятно, как целый материк, Атлантида, мог в нее провалиться.
II
Атлантида погибла, но боги ее спаслись. Семеро их: Адонис-Адонай критский, Озирис египетский, Таммуз вавилонский, Аттис хеттейский, Митра иранский, Дионис эллинский и Кветцалькоатль древнемексиканский. Все на одно лицо, как братья-близнецы. Свастика, угольчатый крестик, у всех на челе: можно сказать, что это боги «крещеные».
Семеро их, как семь цветов радуги послепотопной: «Я полагаю радугу мою в облаке, чтоб она была знаменьем вечного завета между Мною и между землею» (Быт. 9, 13).
Больше чем близнецы, – двойники друг другу, так что можно по каждому из них судить обо всех, смешиваются, переливаются друг в друга, как цвета радуги, а солнце за нею одно.
III
«В богосмешении таинственном, kata tên mystikên theokrasien, александрийцы почитают Озириса и Адониса за одного и того же бога», – сообщает Дамасций (F. Е. Movers. Die Phönizier, 1841, p. 235). И бл. Иероним: «Тот, кого мы называем Адонисом, слывет у евреев и сирийцев Таммузом» (St. Hieronym., comment. in Ezech. – Ch. Vellay. Le culte et les fêtes d’Adonis-Thammouz, 1904, p. 76).
Бог Иао (Iarbe), Единый, Всевышний, открывается во всех богах мистерий, учат поздние орфики, ссылаясь на прорицание Аполлона Кларийского:
…Я возвещаю Всевышнего Бога, Иао:
Зимнее солнце – Аид, вешнее – Дий всемогущий,
Летнее – Гелиос, солнце же осени – нежный Адонис.
Бог Элиун почитался в Библосе, у подножья Ливана, в Адонисовом святилище, сообщает Филон Библосский (Baudissin, 299). Бог Элиун, Элогим, – наш иудеохристианский Бог Отец.
Сын – под всеми тремя именами Отца: Элогим, Иагве, Адонай. Это значит: Отец скрывается в Сыне многоименном – безыменном, потому что имени Его еще никто не знает.
IV
Русские люди прорубают во льду замерзших рек и озер крещенскую прорубь-иордань. Семь богов Атлантиды прорубают в ледяной коре мифологии такую же прорубь в глубокие, с теплыми, бьющими на дне ключами, незамерзающие воды мистерии. Все они не только «крещеные», но и «крестители»; все говорят: «Идущий за мною стал впереди меня; я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Ио. 1, 27).
V
Боги мистерий не похожи на богов мифологии: эти блаженствуют на небе, те страдают на земле; эти требуют жертв себе, те собою жертвуют; эти воинственны, мирны те; эти горды, те смиренны; но вот, эти умерли, а те бессмертны.
Корень «Атлантиды», «Атласа», tlaô, «страдаю», – и этих семерых божественных растений, водорослей, корень. Светом Конца, как бы подводным, «Атлантидным», все они освещаются. Так смиренны, что не брезгают являться людям в жалком виде погорельцев и утопленников; носят на божественном теле своем знак Атлантиды – вулканического пламени обжог и потопной тины празелень.
VI
Память о начале второго мира, конца – первого, сохранилась в двух главных Адонисовых святилищах, в Иераполе и в Библосе.
Богом Эль, El, основан Библосский храм Адониса, «в начале творения», сообщает финикийский жрец II–III веков до Р. X., Санхуниатон (Perrot et Chipiez. Histoire de l’Art dans l’antiquité. – Phénicie-Cypre, 1885, p. 18). Эль, тот же Элогим, – опять-таки наш иудеохристианский Бог Отец. Храм Сына основан Отцом, в начале первого мира, и соединяет его со вторым.
Псевдо-Лукиан, неизвестный греческий путешественник III века по Р. X., записал, может быть, очень древнее сказание, слышанное им в Иерапольском святилище Адониса, у подножья Ливана, по соседству с Библосом: «Это святилище основано Девкалионом, тем самым, в чьи дни был великий потоп... Огромная щель зазияла будто бы у них в земле и поглотила всю воду потопа, сказывают иеропольские жители. Девкалион же поставил над тою расселиной жертвенник и воздвиг святилище Гере» (Кибеле, Матери-Земле, супруге бога Сына). «Я собственными глазами видел эту щель под храмом: она очень мала», – вспоминает не без такой же лукавой, уже вольтерианской, усмешки мнимый Лукиан, с какой мог бы это сделать и настоящий. «Дважды в год доставляется в святилище морская вода... ее вливают... и она стекает в расселину... Сам Девкалион будто бы установил этот обряд в память о потопе» (Lucian, de Syria dea). Воду льют в щель – не близкую, дождевую, речную или колодезную, пресную, а далекую морскую, соленую, – средиземно-атлантическую «воду потопа».
Девкалион – греческий Ной. Если потоп – «конец Атлантиды», то память о ней сохранилась в обоих Адонисовых святилищах, в Иераполе и в Библосе; и если бог Атлантиды – Атлас, то очень похоже на то, что и бог, чтимый в этих современных потопу святилищах, есть Адонис-Атлас.
VII
«Я увидел... посреди семи светильников, подобного Сыну человеческому. Глава Его и волосы белы, как белое руно, как снег» (Откр. I, 12–14). В этом видении Апокалипсиса Сын является в лоне Отца, Ветхого деньми.
Очень древний этруро-пелазгийский бог Тагэс, Tages, – новорожденный, седовласый Младенец (Ed. Gerhard. Akad. Abhandl., I, 1866, p. 299), а на бронзовых этрусских зеркалах бог Адонис-Таммуз изображается крылатым Эросом (J. Soury, 234. – Gerhard, 298). Это орфический Эрос-Архей, тоже «Ветхий деньми», Тот, о Ком будет сказано: «Бог есть любовь». А в росписи на стенах «брачной горницы», pastas, Флийского святилища (Phlya, в Македонии), где совершались таинства, будто бы более древние, чем в Елевзисе, изображен был тот же Эрос, Ветхий деньми, в виде «седовласого и крылатого Старца», и рядом с ним «бегущая жена, синеликая» – «Бездна вод», довременных или потопных, по толкованию сэтиан-гностиков (Hippol., Refutat. omn. haeres., V, 20, 4. – J. El. Harrison, Prolegomena to the study of Greek Religion, 1922, p. 640, 644). «Господь восседал над потопом». – «Видели Тебя, Божие воды... и убоялись, и вострепетали бездны». – «Море увидело и побежало» – как будто и Псалмы толкуют флийскую роспись (Пс. 28, 10; 76, 17; 113, 8). Если «Жена синеликая» есть Бездна вод потопных – Атлантики, сказали бы мы, – то значит, и здесь во Флийском святилище сохранилась память об Атлантиде; и здесь Эрос-Адонис – Атлас.
VIII
«Он – Младенец в ковчеге тонущем», – поется в древнейшей, довавилонской, шумеро-аккадской песни о Таммузе (H. Zimmern. Sumerisch-babylonische Tammuzlieder, 1906, p. 208). Первого человечества «остаток», по слову Еноха, начаток второго – в ковчеге Ноевом, есть то же «Младенец в ковчеге».
Полное имя Таммуза: Dumu-zi-absu, «Истинный Сын Бездны» (Frazer, Adonis, Osiris, Attis, 1906, p. 6).
Нисхожу я путем сокровенным,
Стезей без возврата,
В бездны подземные, —
говорит сам Таммуз (Jeremias, Hölle und Paradies. – «Der Alte Orlent», I, p. 10): «бездны подземные» – подводные, – может быть, те самые, где погребена Атлантида.
Очень древний отрывок шумеро-аккадского гимна Таммузу сохранился на одной глиняной дощечке Британского музея:
Бездна, в нее же нисходит
Владыка, Сын Жизни...
Владыка Обители мертвых,
Владыка Холма над бездной…
Что это за холм, объясняет, на другом конце мира, ацтекский рисунок Ацтлана-Атласа, чья острая вершина или холм сначала высится над бездной Океана, а потом, судя по древнемексиканским кодексам, где говорится о потопе, – погружается в бездну.
IX
Если Таммуз-Адонис – «истинный Сын Бездны», то понятно, почему, в последний день «страстной седьмицы» – Адоний, глиняные чаши или просто черепки битой посуды, ostraka, chytra, наполненные садовой землей с проросшими и быстро на солнце увядшими, хлебными злаками, – «сады Адониса», – кидаются в море, колодцы или источники: вышел из бездны – в бездну ушел (Lagrange, Etudes sur les religions sémitiques, 1905, p. 244). – «Жены, по утренней росе, отнесут его к морю», – поет Феокрит, уже не понимая, что это значит (Theocrit, Idyl., XV).
