Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей?
Говоря в контексте поста, отказа от еды и пития, о безмолвии, являющемся ключом к высшему разумению, будет безрассудно упустить обстоятельства обращения того человека, которому мы более всего обязаны в истолковании Учения Христа. Мы говорим, конечно же, об Апостоле Павле. Нам нет необходимости пересказывать историю Савла-Павла, ибо она изложена в Деяниях Апостолов. Мы же приведем такие слова: «Савл встал с земли, и с открытыми глазами никого не видел... И три дня он не видел, и не ел, и не пыл.» (Деян 9:8,9). Завершением же поста Савла было то, что он «...исполнился Святаго Духа. И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел; и, встав, крестился, и приняв пищи, укрепился.» (Деян 9:18,19).
Быть может, до знакомства с символическим языком читатель и воспринимал сей рассказ только буквально, однако ныне совсем иначе надо понимать, почему исполнению Духом должно было предшествовать трехдневное воздержание от еды и пития. Да и продолжительность Павлова поста с точки зрения тайн чисел также не вызывает сомнений. Не должно вызывать сомнений и обстоятельство, связанное со слепотой Савла. Кстати, если читатель думает, что он более зряч, нежели Павел до исполнения Духом Святым, когда «как бы чешуя отпала от глаз его», то советуем подумать над такими словами: «Ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг... глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть.» (Отк 3:17,18)...
6бПонимание вопроса о мире затрудняется помимо общих трудностей, обусловленных применением языка символов и иносказаний, еще и тем, что в современном русском языке слова «мир» как мир, покой и безмолвие и «мир» в качестве среды, окружения, космоса, имеют одинаковое написание. (До реформы орфографии этой проблемы не существовало, ибо мир как покой и безмолвие имел написание «миръ», в то время как мир как среда писался через «1» — «мiръ».) Неискушенный читатель рискует перепутать мир с миром, а между тем, эти понятия противопоставлены друг другу в библейском понимании. Мир как покой и безмолвие являет собой ключ к высшему, необходимое условие на пути к совершенству богоподобному, в то время как мир в качестве окружения, в коем мы живем, таков, что «дружба с миром есть вражда против Бога.» (Иак 4:4), что надо быть «не от мира сего» (Ин 8:23), ибо мир есть препятствие, подлежащее преодолению на пути к совершенству. Учтя сказанное, прочтем еще раз: «Мир [мiръ, окружающее] проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек.» (1 Ин 2:17); «Мир [миръ, покой] оставляю вам, мир (миръ, покой) Мой даю вам; не так, как мир [мiръ, внешнее] дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается.» (Ин 14:27). Вот мы и вернулись вновь к сердцу.
7Слегка изменив направление наших рассуждений, заметим, что принцип внутреннего безмолвия, достигаемого концентрацией и медитацией, существует уже многие века в религиях востока. Однако это не должно отталкивать христианского читателя, заставляя его отрицать сей принцип лишь потому, что он более воспринят представителями буддизма и индуизма. Наоборот, такое единообразие должно лишь радовать нас, ибо сие дает возможность убедиться в единстве основ, составляющих творение Божие и его принципы, при их истинном понимании.
Однако принцип внутреннего безмолвия отнюдь не чужд и христианству, хотя практика достижения безмолвия именуется не медитацией, не концентрацией, а молитвой: «Открыто искал я мудрости [сходящей свыше] в молитве моей.» (Сир 51:18). Чтобы К0му-то наше добавление не показалось необоснованно спекулятивными отметим, что Иисус Сирахов говорит именно о мудрости, сходящей свыше: «Не обманывайтесь, братия мои возлюбленные. Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов...» (Иак 1:16,17).
Поняв то, о чем мы говорим в сей главе, становится ясно, что только та молитва может собственно называться молитвой, которая совершается при полном внутреннем молчании и отрешении от всего постороннего. Теперь ясно, что в молитве, которая, будучи заучена наизусть, совершается под аккомпанемент размышлений о мирском, о плотском, не больше пользы, чем в раскладывании пасьянса или в разгадывании кроссворда. Однако молитва может послужить незаменимым помощником в установлении внутреннего молчания как способ концентрации для отвлечения от плотских помышлений. Многие приверженцы и традиционного христианства пользуются этим приемом, стремясь совершать молитву, которая бы не прерывалась ни на секунду сперва под контролем разума, а далее как бы сама по себе, беря под контроль самый разум, независимо от того, занят ли молящийся беседой с кем-то или работой по хозяйству.
А вот связанный с внутренним безмолвием завет посвящения молитвы Богу в иудаизме не допускает подобной вольности: «День седьмый — суббота — Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих.» (Исх 20:10; Вт 5:14). Само слово «суббота» или «шабат» по еврейски означает покой (см. Быт 2:2,3). Но дело, конечно, не в том, чтобы обеспечить гарантии права на отдых, как это сделано в трудовых законодательствах, ибо и здесь речь идет о том, что одной из целей шабата является достижение внутреннего мира, речь идет о том же безмолвии, мире.
Итак, молитва ни в коем случае не есть способ выражения своего я в обращении к Всевышнему уже хотя бы потому, что «мы не знаем, о чем молиться, как должно.» (Рим 8:26). Бог не нуждается в молитве человека. В ней нуждается человек! И молитва не есть творческий акт, как думают некоторые, ибо человек ничего не может творить от себя: «Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба.» (ИнЗ:27). Вспомним еще раз: «Истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все то, что творит Сам, и покажет Ему дела больше сих, так что вы Удивитесь.» (Ин 5:19,20). Так вот, молитва и есть способ «увидеть Отца», после чего только и может стать возможным творить.
Молитва есть способ смирения своего я с целью услышать ответ на прошение у Него того, что Он знает лучше человека, прежде осознания им своей нужды в просимом: «Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. Испытующий же сердца знает, какал мысль у Духа.» (Рим 8:26,27).
«И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться пред людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так:
Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.» (Мф 6:5-13).
Да! Но как нам оценить с точки зрения их многословия подавляющее большинство и православных, и католических, и протестантских молитв, кои подчас в десять — пятнадцать раз превосходят указанную молитву? Читатель, надеемся, понимает, что, приняв во внимание наши аргументы, чтение такой молитвы по книге для установления внутреннего мира не более полезно, нежели чтение газеты, ибо такое чтение разрушает внутренний мир, а не устанавливает его. А заучивание наизусть длинных молитв ничем не лучше заучивания коротких из-за знания Отцом нужд человека и без того. Итак, любая молитва, ставящая целью иное, чем установление внутреннего безмолвия, тщетна и суетна.
Молитва есть способ обращения к Богу — обращения не в смысле изложения Ему своих нужд и даже не в смысле изъявления Ему своей любви, ибо Бог и без молитв наших знает нам цену, но молитва — способ поворота, обращения лица своего от сует мира, от мира, лежащего во зле, к Богу: «Я снял с себя одежду мира [мiра] и оделся вретищем моления моего; буду взывать к Вечному во дни мои. Дерзайте, дети, взывайте к Богу, и Он избавит вас от насилия, от руки врагов.» (Вар 4:20,21).
Ну, а тот, кто, сняв одежду мира, постоянно обращен к нему спиной и лицом к Богу, будучи облечен во вретище, нуждается ли в молитве? Воздержимся от суждения, оставив его риторическим в рамках канонических текстов, хотя «знаем, что любящим Бога, призванным по [Его] изволению, все содействует ко благу.» (Рим 8:28).
