Джордж Вандеман - Жизнь после смерти
Мне кажется, я в какой-то мере могу понять, что наш Господь переживал в тот день, — я сам не раз переживал минуты бессилия, когда, обращаясь к человеку, называвшему себя христианином, призывал его всецело предаться Спасителю, отдать всего себя Ему, призывал и видел, как это полуобращенное сердце затворялось, словно стальная дверь, и становилось равнодушным.
А теперь, если угодно, сравните эту картину с другой, с той, когда человек, переживая глубокое чувство вины, слушает Христа и обретает путь к прощению. Неудивительно, что все небеса радуются даже об одном покаявшемся грешнике. Иерусалим показал мне, что нет ничего более обманчивого и рокового, чем малозаметное, но неумолимое очерствение души, рождающееся из уверенности в том, что с тобой все в порядке, поскольку формально ты исповедуешь христианство, при этом забывая, сколь поверхностной может быть твоя связь со Христом. Нет человека, пребывающего в большей опасности, чем тот нерешительный христианин, который слишком горд, чтобы покаяться. Слишком горд, чтобы покаяться! Быть может, именно поэтому у Иерусалима столь неспокойная и противоречивая история? Сегодня он представляет собой загадочное смешение народов; это самый непонятный город в мире — напряженный, нервный, готовый вот-вот взорваться, втянутый в водоворот различных происков и интриг.
А теперь на миг обратим свой взор к другому городу — безмолвным, спящим Помпеям — немому напоминанию о том, сколь опасным может быть промедление. Дойти до предела всегда означает дойти до конца, однако то, что случилось 24 августа 79 года в час пополудни, было таким окончательным, каким может быть только последняя ночь на этой земле. Всякий раз, когда я прохожу по безмолвным улицам Помпеи, я понимаю, что последнюю ночь город провел, так и не приняв своего Бога. Все, что там видишь, — только развалины, служащие вечным напоминанием о плодах безрассудного, вопиющего мятежа. Быть может, Бог никак не предостерег Помпеи? Вряд ли. В одном мы можем быть уверены: Бог не забыл этот гордый и утонченный город и не позволил, чтобы он начал дышать смертоносным дымом Везувия, так и не услышав слова «покайтесь».
Наверное, в ту последнюю ночь Дух Божий настойчиво молил Помпеи о раскаянии, ибо всегда, когда кому-либо грозит вечная погибель, Он громко возвещает об этом. Но близится час разъединения, есть предел, за который не заходит даже Божественная любовь. «Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками», — говорит Господь.
Однако сегодня, подобно мощному колоколу, над городами звучит Божий призыв: «Покайтесь!» И этот колокол звонит изо всех сил, звонит, прежде чем умолкнуть навсегда. Что же? Возможно, Бог позволит пасть нашим городам? Пасть во всей их гордыне, безрассудстве и неистовстве? Быть может, Хиросима — это всего лишь начало долгой цепи катастроф, взрывающих атомный век? Сегодня никто из здравомыслящих людей не станет отрицать такой возможности, и Сам Бог говорит, что это действительно произойдет. Это совершится в наши дни. «И города языческие пали», — написано в книге Откровение (Откр. 16:19).
Пали и падут. Господь коснется их, и великолепные, наилучшим способом защищенные здания осыплются, как пепел с сигареты. Укрепленные как нельзя лучше, они сгорят, словно смола, и никакое пожарное ведомство не сможет с этим совладать, когда Бог зажжет огонь суда. Вот что не дает мне покоя. Так мало времени — и так много поставлено на карту! «Покайтесь! Покайтесь! Покайтесь!» — все еще звонит колокол. Это Иона обращается к современной Ниневии, Даниил — к сегодняшнему Вавилону, это гул Везувия, докатывающийся до современных Помпеи. Это Христос, рыдающий над современным Иерусалимом. Колокол еще звонит. Но это последний Божий зов!
Бог предъявляет счет городам, а ведь вы и я — все мы и есть эти города! О Детройт, с гулом механизмов и идолами из стали и хрома, Господь говорит тебе: «Покайся!» Нью-Йорк, со своими бетонными джунглями, с щупальцами прожекторов, устремленных ввысь, — покайся! Вашингтон, со своими изящными проспектами, беспристрастной системой правосудия, правительством, избранным для народа и состоящим из него, — покайся! Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Лондон, Париж, Токио, осветившие свои улицы и небо малиновым неоном, — покайтесь!
«И города языческие пали». Где вы будете, когда колокол перестанет звонить, когда сердце перестанет откликаться, разум — внимать, и когда Господь с небес скажет: «Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро» (Откр. 22:11, 12)?
Где вы будете, когда отвергнутый Спаситель в глубоком разочаровании скажет: «О мятежная планета, как долго и терпеливо Я стучал в твои стеклянные башни и призывал впустить Меня; Я хотел спасти тебя от пожара, но ты не захотела»?
Сегодня — в эту минуту — колокол еще звонит! Быть может, ты помолишься вместе со мной?
Дорогой Господь, я знаю, что этот колокол звонит для меня. Мне нужна помощь. Даруй мне покаяние и надели смирением и благодатью, чтобы принять его. Приготовь меня для решающего дня. Больше всего я хочу быть с Тобой. От всего сердца прошу об этом во имя Спасителя Иисуса. Аминь.
Обман или история?
Однажды Человек, Которого звали Иисусом, сказал Своим друзьям, что во время посещения Иерусалима Его убьют враги. «Как? — недоумевали они. — Ведь Он же утверждал, что имеет власть над смертью!»
Так имел Он эту власть или нет?
Что можно сказать о воскресении Иисуса из Назарета? Быть может, это жестокий обман? Или самое фантастическое событие во всей истории? То или другое — третьего не дано.
Если кто-то когда-нибудь и подвергался смертельной опасности, так это Иисус. Не раз и не два Он говорил о Своей грядущей смерти и воскресении, даже назначил встречу ученикам после Своего воскресения. Однако Его последователи просто забыли об этом. Ученики настолько обрадовались предстоящему наступлению царства, которое, как они надеялись, Он утвердит Своей властью, и настолько были заняты спором, кто какое место в нем займет, что их ум просто отказывался воспринимать любую мысль о том, что Ему что-то может повредить.
Но если Иисус — как Он утверждал — на самом деле был Сыном Божьим, можно было предполагать, что Он имеет власть над смертью. Не так ли? Ведь все сотворенные Им чудеса, Его глубокое и в то же время простое учение, вся Его святая жизнь, все совершенные Им исцеления и возвещенные обетования — все это, по сути дела, ничего не значило бы, если бы Он не имел власти над смертью.
Вы можете проследить всю Его жизнь и восхититься каждым ее мигом, все это может убедить вас и даже привлечь к Нему, но если Иисус из Назарета умер как обычный, смертный человек, если это был Его конец, тогда мы можем просто-напросто забыть все, что с Ним связано. Одно из двух: или Он был Богом, или не был. Если Он — Бог, тогда даже смерть должна была подчиняться Его повелениям. Он мог свободно отдать Свою жизнь и так же свободно вернуть ее. Если же Он был обычным человеком, просто мучеником, умершим за доброе дело, если все, что произошло в тот день неподалеку от Иерусалима, было всего лишь рядовым убийством, еще одним распятием среди тысяч других, которые устраивали римляне, тогда сегодня этот мир пребывает в такой тьме, какую невозможно вообразить. Безысходная тьма!
Итак, проблема Христова воскресения или утверждает христианство, или разрушает его. Если воскресения не было, то христианство — это просто еще одна этическая система. Может быть, полезная, или даже утешительная, но не спасающая. Пустой гроб — вот что радикально отличает христианство от всякой другой религии! Когда я был в Индии, то наблюдал религиозные обряды индусов — от ужасных до возвышенных. Я видел, как в восточных странах, в бесконечно разнообразных, на первый взгляд, формах человек стремится к миру и внутреннему очищению, надеясь когда-то его отыскать или однажды совершить открытие. Эти люди искренни в своих намерениях. Они посвящены. Глубоко серьезны и трезвы. Но у них нет пустого гроба! Я наблюдал за буддистами, за монахами, одетыми в желтое и держащими в руках пальмовые зонты, за их колесом молитвы и сложным ритуалом. Свыше четверти миллиарда человек пытаются найти ответ в этой созерцательной и покорной религии. Благочестие? Да, оно у них есть. Но нет пустого гроба!
Я изучал философские системы Китая, этические учения Конфуция, Лао-Цзы и Мао и видел, что за всем этим красочным великолепием, за мудростью, сокрытой в небольшой красной книге, чувствуется внутренний духовный голод. Почему? Потому что там нет пустого гроба!
Я путешествовал по исламскому миру, отмечая его покорность и изучая откровения пророка, весть которого охватила половину земного шара. Беседуя с последователями Мухаммеда, я видел их пламенную искренность и непостижимое благочестие. Но я нигде не видел пустого гроба!
