Митрополит Макарий - История русской церкви (Том 8)
V
Настоящий период для Западнорусской Церкви нельзя не назвать лучшим сравнительно с предшествовавшим. Ни унии, ни даже попыток к унии, в смысле Флорентийского соглашения, теперь вовсе здесь не существовало. Все четыре первосвятителя, управлявшие этою Церковию, строго держались православия, подчиняясь Цареградскому патриарху, и достойнейший из них - Иосиф Солтан, которого впоследствии совершенно несправедливо подозревали в униатстве, сделал для нее даже более, чем другие. Со стороны латинского духовенства не предпринималось никаких особенных мер к распространению римской веры между православными, по крайней мере на всем пространстве литовских владений. Король Сигизмунд I, которого царствование наполняло почти весь этот период, относился в Литве, по-видимому, одинаково и к латинской Церкви и к Русской. Он давал областям уставные грамоты и в них предоставлял одни и те же права как латинянам, так и православным; давал городам магдебургское самоуправление и участвовать в нем призывал в равной мере граждан римского закона и греческого; допускал православных на все самые высшие должности в государстве, несмотря на то, что четыре раза: в 1522, 1529 и еще в 1537 и 1547 гг. - вынужден был подтверждать известное Городельское постановление, которому не хотел следовать, и едва ли кто из вельмож римской веры пользовался когда-либо у Сигизмунда такою честию и силою, какою пользовался православный магнат Константин Иванович Острожский. Всему русскому духовенству король жаловал такие же грамоты, как и латинскому; русским святителям подтверждал неприкосновенность их управления, суда и церковных имуществ, и если латинские прелаты имели видимое преимущество пред русскими, занимая первые места в сенате, то и русские по воле короля, по крайней мере иногда, являлись на сеймы, на которых он присутствовал, всегда имели свободный доступ к королю и, случалось даже, находили в нем справедливость и поддержку при столкновениях с латинскими епископами. В Галиции было не совсем так: там не прекращались угнетения для русских; там сам король предоставил (1509) латинскому архиепископу избирать наместников Киевского и Галицкого митрополита, чтобы удобнее привлекать православных к католицизму, и издал (1521) для них стеснительное и оскорбительное постановление. Но сам же король и содействовал потом освобождению их от власти арцибискупа и назначению им особого православного епископа. Массы русского народа в Западной России оставались непоколебимыми в православии. "Россия, - писал около 1524 г. к папе Клименту VII итальянец Кампензе, находящаяся ныне во власти польского короля, равно как город Львов и вся часть Польши, простирающаяся на север и северо-восток от Сарматских гор, следует с непоколебимостью греческому закону и признает над собою власть Константинопольского патриарха". В высшем круге православных и вообще между дворянами нередко случались, то по родственным связям, то по другим причинам, единичные совращения прямо в латинство. В 1533 г. король, отнимая некоторые церковные имения у Холмского владыки и передавая их своею грамотою Холмскому бискупу, указывал на то, будто бы "почти все его подданные в Холмском повете, особенно знатнейшие из дворянского сословия, перешли от русского обряда к Римской Церкви", хотя это указание ввиду цели, для которой сделано, без сомнения, преувеличено. Известно также, что один из фамилии князей Гольшанских, всегда исповедовавших православие, по имени Павел, сын князя Александра Юрьевича, виленского пана и городенского старосты, был даже латинским епископом, сперва Луцким, потом Виленским (1536 - 1553). Несмотря, однако ж, на все такого рода отпадения православных в латинство, большая часть литовских вельмож даже в 1555 г. принадлежали к православной Церкви, как удостоверял в Москве посол польского короля Юрий Тишкевич, который сам был православной веры и потому пожелал лично испросить себе благословение у тогдашнего Московского митрополита Макария. Но, называя настоящий период сравнительно лучшим для Западнорусской Церкви, мы должны, к сожалению, назвать его и сравнительно худшим предшествовавшего периода. По внешности
Церковь эта теперь больше благоденствовала, чем прежде: не было в ней ни унии, ни латинской пропаганды, ни прямых гонений за веру, кроме известных случаев в Галиции; король подтверждал и охранял права православного духовенства и мирян. Но внутренняя болезнь Церкви, начавшаяся еще прежде и подтачивавшая ее коренные силы, достигла теперь гораздо большего развития. И главным виновником тому был сам король Сигизмунд I с своим правом или, вернее, произволом подаванья церковных должностей. Мы видели, до какой степени и безобразия доходил этот произвол в раздаче церквей, монастырей и даже святительских кафедр. Оттого православная иерархия, особенно высшая, постепенно оскудевала и изнемогала нравственными силами, забывала о своем высшем призвании служить Богу и спасению ближних, заботиться об успехах веры и Церкви, постепенно ниспадала, погружалась в одни житейские заботы, так что, когда с наступлением нового периода явились более сильные враги православия, она оказалась слабою, чтобы противодействовать им и охранять от них свое духовное стадо. Настоящий период служил постепенным подготовлением к последующему и естественным переходом к нему.
Одна из епархий Литовской митрополии, Смоленская, после взятия Смоленска русскими в 1514 г. была для нее навсегда потеряна. Зато другая древнейшая епархия, Галицкая, в которой еще с 1414 г. не видим особых епископов, была восстановлена в 1539 г., хотя под управлением только викарного архиерея, так что число всех епархий в этой митрополии оставалось и теперь восемь. По обнародованным доселе актам упоминаются следующие епархиальные владыки того времени: а) Смоленские: Иосиф Солтан (1502 1506), потом митрополит, и Варсонофий (1509 - 1514); б) Полоцкие, которые с 1511 г. начали уже постоянно называться архиепископами: Лука (1503), Евфимий (1511), Иосиф (1516 - 1522), бывший потом митрополитом; Нафанаил (1524), Мисаил (1534), Симеон (1540) и Герман Хрептович (1551); в) Владимирские: Вассиан (1508-1511), Пафнутий (1514), Иона (1523), Пафнутий (1526), Геннадий (1540); г) Луцкие: Кирилл (1508-1526), Пафнутий (1526), Макарий (1528-1534), бывший потом митрополитом; Арсений (1540), Феодосий (1545 - 1548); д) Пинские и Туровские: Вассиан (1503), Арсений (1511), Вассиан (1513), Арсений (1514), Иона (1518-1522), Макарий (1528), Вассиан (1540), Варлаам (1545), Макарий (1552); е) Холмские: Филарет (1511), Иона (1540); ж) Перемышльские: Антоний (1511), Лаврентий (1535), Арсений (1540); з) Галицкие: Макарий (1539-1548) и Арсений Балабан (с 1549). Из числа всех этих владык мы можем указать разве двух-трех, бывших потом митрополитами, которые действительно заботились об интересах веры и Церкви, а о прочих знаем только, что иной получил кафедру за услуги сына королю и в уплату королевского долга; другие выпросили или, вернее, купили себе кафедры разными приношениями то самому королю, то окружающим его лицам, и купили в то время, когда эти кафедры были еще заняты наличными епископами; третьи отличались ревностью об умножении своих имений и ограждении их королевскими грамотами или грабили и опустошали имения монастырей подведомой им епархии, и т. п.
Благодаря тому обстоятельству, что в течение всей 1-й половины XVI столетия православная Церковь в Литовском государстве не подвергалась стеснениям, число монастырей в ней не только не уменьшалось, но еще увеличивалось. Излагая ее историю за это полустолетие, мы видели в ней до 50 монастырей: между ними до 30 прежних и до 20 вновь основанных или в первый раз упоминаемых. Из прежних монастырей продолжали существовать или восстановлены в настоящий период: в Вильне Троицкий; в Киеве Печерский, Николаевский, Выдубицкий, Михайловский, Межигорский; в Троках Богородичный; в Городне Коложский Борисоглебский; близ Новогрудка Лаврашев; в Супрасли Супрасльский; в Минске Вознесенский; в Слуцке Троицкий; во Львове Онуфриевский и Униевский; в Полоцке Петровский, Предтеченский, Михайловский, Воскресенский, Николаевский; в Мстиславле Онуфриевский и Пустынский; в Луцкой епархии Пересопницкий, Жидичинский, Спасский Дорогобуж, Дубишовский Введенский; в Кобрине Спасский; близ Пинска Лещинский; в Овруче Пречистенский и Пустынский; в Дермани Дерманский. Вновь основаны или в первый раз упоминаются монастыри: в Вильне Георгиевский; в Новогрудке Троицкий; в Жировицах Жировицкий; в Сурдегах Сурдегский; близ Минска Соломерецкий; в Киеве Крестовоздвиженский, Борисоглебский; во Львове Георгиевский; в Смоленске Спасский, Свято-Духовский; в Полоцке Михайловский Городельский, Пятницкий, Вознесенский; в Витебске женский Богородичный; в Мстиславле Николаевский Нагорный; в Овруче Спасский; в Мильцах Милецкий Николаевский; в Тороканах тороканский Троицкий; в Ольшанах Николаевский; в Лоске Николаевский. О внутреннем устройстве всех этих монастырей и о числе иноков в них не сохранилось почти никаких известий: знаем только уставы двух монастырей - Супрасльского, данный митрополитом Иосифом Солтаном, и Киево-Печерского, написанный по приказанию короля киевским воеводою, знаем еще, что в Супрасльском монастыре при первом его настоятеле архимандрите Пафнутии Сегене (? 1510) было 40 черноризцев, при втором, Каллисте, - 41, а при третьем - архимандрите Ионе (? 1532) - оставалось только 27. Зато немало сохранилось известий о том, что едва ли не половина тогдашних монастырей были изъяты из-под власти своих епархиальных архиереев и управлялись волею, точнее, своеволием своих настоятелей и светских патронов, а также о том, с какою ревностию монастыри старались приобретать себе имения и жалованные королевские грамоты, как многие добивались настоятельских мест, особенно в богатых монастырях, как покупали и продавали эти места, как притесняли настоятели своих иноков и обогащались от монастырских имений, как корыстовались от них сам король и другие патроны.
