Георгий Чистяков - Над строками Нового Завета
Мы все знаем эту последнюю фразу. Для многих она стала личной молитвой, потому что часто наша вера – в глубинах её – есть просто плохо прикрытое неверие. И от этого нашего неверия мы прорываемся к подлинной вере, повторяя вслед за отцом мальчика: «Верую, Господи! помоги моему неверию!» Эта фраза есть только в Евангелии от Марка. Его рассказ об исцелении мальчика не так лаконичен, как у Матфея, и не так совершенен в литературном плане, как у Луки. Но именно в силу его безыскусности и подлинности в нём сохранилась фраза, которую утратили и Матфей, и Лука: «Верую, Господи! помоги моему неверию».
Вспомним ещё один эпизод. Спаситель с учениками приходит к стенам Иерусалима… Иисус торжественно въезжает в Иерусалим на осле, как бы исполняя пророчество Захарии. А осла этого апостолы нашли «привязанного у ворот на улице» (Мк 11: 4). В трёх словах дана исчерпывающая характеристика: у ворот дома, но не внутри двора, а за забором, снаружи. С точки зрения того, что хочет донести до нас Спаситель, нет никакой разницы, где именно был осёл – снаружи или внутри, на улице или в переулке, у ворот или у окошка. Но эти детали в Евангелии от Марка включают в работу не только наше сердце, но и глаза, что далеко не всегда бывает в текстах.
Ещё один пример. Иисус исцеляет дочь сирофиникиянки (или хананеянки), той самой женщины, которая в ответ на слова Спасителя о том, что «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам», восклицает: «Но и псы под столом едят крохи у детей» (Мк 7: 28). Исцелив девочку, Иисус отправляет мать домой. «И, придя в свой дом, она нашла, что бес вышел и дочь лежит на постели» (Мк 7: 30). Мы как бы вместе с этой женщиной входим в её домик и видим девочку, которая лежит на постели… У Матфея в рассказе об этом событии какие-то моменты переданы гораздо подробнее, чем у Марка, но завершается эпизод как бы более нейтрально: «И исцелилась дочь её в тот час» (Мф 15: 28).
Марк очень часто даёт полную информацию для наших глаз. Вот Иисус вместе с апостолами идёт по направлению к Иерусалиму; Марк отмечает: «Иисус шёл впереди их» (10: 32). Снова, казалось бы, реплика, богословски незначимая, но она помогает увидеть, как они идут: впереди Иисус, и за Ним, чуть поодаль, апостолы. Христос всегда впереди. Мы всегда от Него отстаём.
У Марка, в отличие от других евангелистов, довольно много арамейских слов: «тапифа' куми'» (5: 41), – говорит Иисус дочери Иаира («девица, тебе говорю, встань») и «еффафа» (7: 35), то есть «отверзись!» – исцеляемому глухому косноязычному. Слепой Вартимей обращается к Иисусу тоже на арамейском: «Раввуни'» (10: 51). Синодальный перевод, в отличие от сделанного под редакцией епископа Кассиана, не сохранил это арамейское обращение и дал вариант: «Учитель».
В гефсиманской молитве Иисус молится: «Авва Отче». Спаситель произносит Своё «Авва» (Отец), и тут же Марк переводит это слово на греческий язык – Отче (14: 36). Наконец, последние слова Спасителя на Кресте: «Элои'! Элои'! лама' савахфани'?» – что значит: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (15: 34). Элементы арамейского языка сохранились именно у Марка.
Есть в Евангелии от Марка ещё одно место, на которое следует обратить внимание. Иисуса, уже схваченного, ведут во двор первосвященника. «Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них» (14: 51-52).
Кто этот юноша? Когда-то было высказано предположение, что евангелист запечатлел в этой фигуре самого себя. Я всегда сравниваю евангельский текст с иконой. Как на иконе мастер нередко изображает где-то сбоку самого себя, так и здесь вполне вероятно появление автопортрета – как бы на полях евангельского текста.
Он, этот юноша, был завёрнут в покрывало по нагому телу. Почему? Приходится домысливать ситуацию. Вероятно, когда этот юноша уже лёг спать, он оказался свидетелем чего-то необычного, выскочил из постели, завернулся в то, что попало под руку, и кинулся вслед за Иисусом и апостолами. Возможно, он был свидетелем Тайной Вечери, возможно, видел, как Иисус ушёл вместе с учениками в Гефсиманский сад и потом молился там или как Его схватили. Так или иначе, краткое замечание – «завернувшись по нагому телу в покрывало» – ещё одно доказательство того, что в Евангелии от Марка мы имеем дело с подлинным свидетельством. Причём автор (или авторы) дорожит каждой, даже самой маленькой и на первый взгляд незначащей, деталью.
Когда в первые десятилетия XX века Евангелие от Марка было прочитано именно под таким углом, сразу сложилось мнение: это просто свидетельство, документ, бессистемный набор фактов – подлинных, свежих, не подвергнувшихся никакой обработке. Следовательно, это очень хорошее первоначальное свидетельство евангельской проповеди. Но когда начинаешь читать Марка внимательнее, понимаешь, что вместе с тем это текст, от начала до конца довольно хорошо продуманный. До нас дошли сотни и сотни фрагментов Евангелия от Марка, записанных для личного пользования на маленьких клочках папируса. Эти фрагменты – цитаты того текста, который мы читаем сегодня. То есть никаких черновиков не было. Можно сделать важный вывод: как и Евангелие от Матфея, текст Марка был записан уже в готовом виде. Это не случайные записи и не мемуарные наброски свидетеля, а хорошо заученная, изначально запечатленная в памяти десятков людей проповедь, когда сначала всё встало на свои места, а потом уже было записано. Это проповедь, которая передавалась из уст в уста, в которой (не в ущерб её подлинности) присутствует чёткий замысел. И его легко обнаружить.
Как начинается Евангелие от Марка? «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия…» (1: 1). Чем заканчивается рассказ Марка о смерти Иисуса на Кресте? Сотник, стоявший возле Креста, восклицает: «… Истинно Человек Сей был Сын Божий» (15: 39). В первой главе, когда рассказывается о Богоявлении, глас с небес говорит: «Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором Моё благоволение» (1: 11). Эта же тема звучит в вопросе первосвященника: «Ты ли Христос, Сын Благословенного?» (14: 61). И Пётр на вопрос Христа: «А вы за кого почитаете Меня?» – отвечает: «Ты Христос» (8: 29).
Наверное, именно этот стих и надо считать сердцевинным (он и находится как раз в середине Евангелия). До этого восклицания Петра: «Ты Христос» в Евангелии высвечивалась одна важная тема. На ней необходимо остановиться.
Иисус исцеляет больного и говорит духу, которого Он изгоняет: «… Замолчи и выйди из него» (1: 25). Дальше рассказывается об исцелении многих: «И Он исцелил многих, страдавших различными болезнями; изгнал многих бесов и не позволял бесам говорить, что они знают, что Он Христос» (1: 34). Затем, исцеляя прокажённого, Иисус говорит ему: «… Смотри, Никому ничего не говори…» (1: 44). А возвращая жизнь умершей дочери Иаира, Спаситель «строго приказал им, чтобы никто об этом не знал» (5:43). Рассказывая об исцелении глухонемого, евангелист снова подчёркивает: «И повелел им не сказывать никому. Но, сколько Он ни запрещал им, они ещё больше разглашали» (7: 36). И наконец, исцеление слепого, который произносит замечательную фразу: «Я вижу людей. Они как деревья, но ходят» (8: 24). (Перевод наш. – Г. Ч.) Это место очень неудачно передано в Синодальном переводе: «вижу проходящих людей, как деревья». Непонятно, о чём идёт речь. Слепой на самом деле привык, нащупывая дорогу, обхватывать руками деревья. И вот наконец теперь он видит людей: «Они как деревья, но ходят». Это ещё одно свидетельство потрясающей истинности, свежести евангельского текста – не причёсанного и не украшенного. Рассказывая об этом исцелении, евангелист опять говорит: «И послал его домой, сказав: не заходи в селение и не рассказывай никому в селении» (8: 26).
И так, вплоть до момента, когда Пётр воскликнул: «Ты Христос» (8: 29), Иисус запрещает тем, кто оказывается свидетелем Его чудес, рассказывать о них. Почему?
Спаситель приходит в этот мир втайне. Поэтому Его проповедь обычно связана с тем, что мы называем мессианской тайной. Да, Он исцеляет людей, потому что не может не исцелять. Он воскрешает умерших, потому что не может не протянуть руку помощи тем, кому плохо. Но Он запрещает разглашать это, ибо тогда люди начнут стремиться к Нему не потому, что Он есть воплощённая Истина, а потому, что Он чудотворец. И тогда они потянутся к Нему лишь затем, чтобы получить какую-то корысть, выгоду. Вот этого Спаситель боится больше всего.
Мы знаем по двухтысячелетнему опыту Церкви, что вера кончается в тот момент, когда человек хочет что-то с этого иметь: здоровье, успех в жизни, квартиру, работу или ещё что-нибудь. В «Откровенных рассказах странника» говорится о трёх путях, которые ведут к Богу. Первый – путь раба, который трудится из страха перед адскими муками. Этот путь страха начисто отрицается Евангелием, хотя в средние века люди обращались ко Христу, именно страшась будущего. Второй путь – путь наёмника, который надеется своей честной работой заслужить награду у Бога. Это как раз тот путь, по которому могут пойти люди, если увидят в Спасителе не своего друга и Брата, разделяющего все горести и радости этой жизни, а всемогущего чудотворца. Наконец, третий путь – тот, который выбирает для себя странник в «Откровенных рассказах». Это путь любви, когда не возникает вопроса: а что даст эта любовь? Когда ясно одно: быть вне Христа невозможно. Жизнь без Него невыносима. Можно быть только со Христом.
