Константин Преображенский - КГБ в русской эмиграции
Работникам туристской фирмы было отвечено несколько по-иному: «Преображенский имел доступ к секретам, и поэтому не может выезжать за границу. К тому же за ним числится еще кое-что...».
Тезис о секретах не выдерживал никакой критики. Все мои приятели, такие же референты начальника научно-технической разведки, давно уже получили загранпаспорта и разъезжали по всему миру, занимаясь бизнесом.
- Мы понимаем, что ФСБ вас за что-то преследует. У нас уже было несколько таких прецедентов. Ведь обычно отставные офицеры КГБ получают заграничные паспорта без проблем. Мы не хотим, чтобы ФСБ использовала нашу фирму в качестве орудия мести. И поэтому решили, несмотря ни на что, выдать вам загранпаспорт, - сказали мне на фирме.
Тем временем я решил начать публикацию в России некоторых глав книги «Шпион, который любил Японию». Для этого я обратился в газету «Московские новости», казавшуюся мне демократической и не связанной с КГБ. По крайней мере, в начале девяностых годов на ее страницах появлялось много разоблачительных материалов о чекистском ведомстве.
Заведующий отделом военных проблем газеты Александр Жилин принял меня с радостью. Просмотрев список статей, которые я был готов представить, он выбрал самую пикантную: «Война близнецов».
В ней рассказывалось о борьбе разведок СССР и Китая. Обе эти страны соперничали в борьбе за господство в коммунистическом мире. В этой борьбе участвовали и разведки. Но беда была в том, что обе они выросли из одного корня - сталинского НКВД и были полностью идентичны, как близнецы-братья. В них совпадало все - от методов работы до номеров отделов. И поэтому их борьба порою была бессмысленной, потому что обе легко угадывали замыслы друг друга.
Статья имела успех, и вскоре на редакционном компьютере «Московских новостей» были набраны еще несколько моих статей. Одна рассказывала о тяжелой судьбе разведчика-журналиста в КГБ, где к журналистам относятся с недоверием и опаской. Вторая же была сенсационной, впервые повествуя о сотрудничестве НКВД и гестапо. Жилин радостно потирал руки в предвкушении эффекта, который произведут эти статьи. Редакционный художник уже успел нарисовать к ним смешные карикатуры...
Но в назначенный день эти статьи не были опубликованы.
«Что ж, так бывает в нашей печати очень часто! Мало ли какие причины могли помешать этому!» - подумал я.
Абсолютно ничего не подозревая, я позвонил Жилину и сказал, что хотел бы прийти в редакцию для того, чтобы обсудить новую статью.
—Нам не чем с вами разговаривать! - резко ответил Жилин, и голос его был по- военному груб. Его интонации настолько резко отличались от тех, с которыми он говорил со мною еще вчера, что помню их до сих пор.
—Если напишете что-нибудь новое, приносите, а никаких разговоров с вами я вести не собираюсь! - еще раз крикнул Жилин и бросил трубку...
Мною овладело чувство обиды. Еще вчера Жилин был так любезен, с удовольствием выслушивал мои рассказы о смешных эпизодах службы в разведке, обсуждал будущие статьи...
Логика подсказывала мне, что с ним побеседовал кто-то из ФСБ и посоветовал не иметь никаких контактов со мной.
Я решил вести себя как ни в чем не бывало, чтобы проверить реакцию Жилина. Он разрешил мне приносить новые статьи - вот я и приношу...
Но и здесь меня ждало разочарование. Поскольку Жилин - заведующий отделом, трубку его телефона берет секретарша. Раньше она немедленно соединяла меня со своим патроном, но теперь после минутной паузы заявила:
—Заведующего сейчас нет на месте!..
—Что ж, это не беда, что Жилин отсутствует! - сказал я. - Готова моя новая статья. Закажите мне пропуск в редакцию, и я лично положу ее на стол Жилину, как уже не раз делал до этого, - предложил я.
—Нет, пропуска я заказать не могу, - отрезала секретарша. - Приносите статью, позвоните из вестибюля, и я к вам спущусь...
Так происходило несколько раз. Я понял, что Жилину нужно было кому-то доказать, что я действительно больше не бываю в редакции «Московских новостей», и никто не выписывает мне пропуск туда. Это означало, что тот, кому Жилин хочет доказать это, вправе проверить картотеку пропусков...
Разумеется, меня перестали печатать в «Московских новостях». Секретарша редакции еще насколько раз спускалась в прихожую, откуда я звонил ей, и с торжеством в голосе сообщала, что моя статья не планируется к опубликованию.
—Какая именно? - спрашивал я. - Ведь в портфеле редакции хранится несколько моих статей...
Секретарша не знала.
А скоро главным обозревателем «Московских новостей» по вопросам разведки стала молоденькая девушка, знавшая о разведке только из детективных романов. Все ее статьи были написаны под диктовку начальника пресс-службы разведки Юрия Коба- ладзе...
Но гнет ФСБ не вечен. Через пять лет я снова стал публиковаться в «Московских новостях». Правда, не в самой этой газете, а в ее дочерних изданиях - «Время новостей» и «Время МН». Мстительной радости я не испытывал. Меня переполняла другая радость: ведь теперь я опять могу рассказать людям все то, что я думаю и знаю о ФСБ!
Разумеется, пресс-службе ФСБ мои комментарии не нравились. Но тем не менее газеты меня все же изредка публиковали, как бы в пику ФСБ. Однако с приходом к власти Путина и эти публикации прекратились. На первых порах я еще пытался звонить туда и предлагать статьи о ФСБ, но теперь на другом конце провода только смеялись.
—Вы, что не понимаете, что времена изменились? - говорили мне.
3.
В 1999 году срок действия моего заграничного паспорта истек и надо было заказывать новый. Я очень волновался: ведь к тому времени я успел стать известным обозревателем по вопросам разведки, страстным разоблачителем ФСБ. Я знал, что мои книги, статьи и интервью разозлили чекистов донельзя. Сейчас они получали шанс отомстить мне...
Но, как ни странно, новый паспорт я получил без проблем. Ведь прошло уже десять лет со дня моего увольнения, и положенный законом срок давности секретов истек. Формальных поводов для отказа не было. Если бы мне отказали в выдаче нового паспорта, у меня появилась бы возможность подать на ФСБ в суд. Зная мой скандальный характер, ФСБ, видимо, предпочла на этот раз не связываться со мной.
По этому паспорту я съездил в США в мае 1999, встретился там со своим другом и единомышленником генералом Олегом Калугиным, дал множество интервью, выступил по телевидению. Разумеется, это не осталось без внимания ФСБ: имя Калугина для нее - как красная тряпка для быка. И она мне опять отомстила. Причем не прямо, а через детей, как это принято в КГБ со сталинских времен.
Едва я приехал из США, как вокруг моего сына Георгия начались странные скандалы. Тогда, в июне, он как раз оканчивал Институт стран Азии и Африки. Специализировался он по Японии, как и я. Никаких претензий к нему не было. В своей группе он считался одним из лучших по японскому языку. Это не было случайностью - ведь свои дошкольные годы он провел в Японии и страстно полюбил ее людей, историю и культуру. Особенно нравятся ему японские мультфильмы, которые он помнит с детства. Уже став студентом, он просил знакомых, бывавших в Японии, привозить ему видеозаписи японских мультфильмов, и с чувством сладостной ностальгии смотрел их, вспоминая о своем японском детстве. После окончания Института стран Азии и Африки ему предстояла десятимесячная стажировка в университете Токай. Легко представить, как мечтал он снова побывать в Японии после тринадцатилетнего перерыва! Ведь в 1985 году, после шпионского скандала, ему тоже пришлось покинуть Японию. Он потом сильно тосковал о ней.
Но сразу после моего возвращения из Америки его дипломную работу стали резко критиковать, хотя раньше она считалась вполне нормальной. Называлась она так: «Подростковая агрессивность в японской школе».
Дипломную работу объявили написанной не по теме. Но времени спорить не было - истекали последние дни учебы в институте! Пришлось ее спешно переписывать. Эти страшные дни лихорадочной ночной работы на компьютере и чувства обреченности навсегда останутся в моей памяти.
Но вот работа переписана. Надо было сдавать ее преподавательнице, а она словно сквозь землю провалилась. Когда ей ни позвонишь в эти дни, ее никогда не оказывалось дома. Она словно специально тянула время, чтобы дипломная работа была сдана ей с опозданием. Так и произошло...
Но все же в итоге дипломная работа была сдана и зачтена. Но особенно странным было то, что успешная сдача этой работы, пусть и в последний срок, вызывала непонятное возмущение у некоторых руководителей кафедры. Странным потому, что до этого сын получал там только высокие оценки.
Тогда была приготовлена еще одна месть. Сам заведующий кафедрой Деопик решил принять у моего сына государственный экзамен по истории стран Азии и Африки. При этом он не скрывал, что завалит его, поставит неудовлетворительную отметку. Но за что?
