Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Получивши всестороннее и глубокое образование, св. Григорий явился просветителем не простого только народа, но и представителей интеллигентных классов неокесарийского общества. На это указывает отчасти Григорий Нисский, в сейчас приведенных словах отмечающий его любовь к рассуждениям о возвышенных предметах. Но особенно ясно свидетельствуют об этом его творения, в которых он дает ответы на вопросы в христианской вере, представлявшиеся язычникам неудобоприемлемыми, — они показывают в то же время, с какими именно недоумениями ему приходилось иметь дело. Так, в утраченном разговоре с Элианом, по свидетельству св. Василия Великого [281], он убеждал язычников по вопросу о Св. Троице и в нем, не считая нужным соблюдать точности в речениях, уступал иногда обычаям наставляемого, чтобы не противоречил он в главном. В трактате к Феопомпу он рассматривает вопрос о том, в каком смысле можно говорить о страданиях Бога, и в решении его должен был опровергать воззрения эпикурейцев о безучастном отношении к миру Божества, пребывающего в ненарушимом покое. Может быть, в связи с распространением эпикурейских воззрений и идеалов в окружающем св. Григория обществе, не только языческом, но и христианском, стоит и его „Переложение Екклесиаста“. В трактате к Татиаму о душе он дает руководство к защите правильного учения по этому весьма важному в системе христианского учения пункту не на основании Св. Писания, а посредством рациональных доводов, и в письме к Евагрию решает существеннейший вопрос христианского исповедания — об отношении единства божественного существа к троичности Лиц.
При таком разнообразии способов миссионерской деятельности, обнимающей все слои общества, бесспорно утрачивает свою кажущуюся необычность успех этой деятельности, повествование о которой, по предположению Григория Нисского, могло вызывать в его слушателях граничащее с недоверием недоумение.
Верующие в Неокесарии, как и в других местах, собирались для богослужения и поучения в частных домах. Но когда число их значительно умножилось, св. Григорий, пользуясь благоприятными обстоятельствами в царствование Филиппа Аравитянина, решил приступить к сооружению специального здания для храма. По свидетельству Григория Нисского, верующие содействовали этому предприятию трудами и деньгами. Он собственно положил начало постройке этого храма, а достойно украсил его один из его преемников. Храм этот существовал еще во время Григория Нисского. Он был построен на самом видном месте города, как бы некоторое основание святительства св. Григория. И в сооружении этого храма проявилась некоторая божественная сила, как засвидетельствовало последующее время. Григорий Нисский сообщает что „во время случившегося однажды в наши времена в городе (Неокесарии) сильнейшего землетрясения, когда все здания как частные, так и общественные разрушились и обратились в развалины, один сей храм остался целым и невредимым“ [282].
Распространяя учение веры в Неокесарии я ее ближайших окрестностях, св. Григорий не мог не обратить внимания на центр язычества в его самой увлекательной для народа форме — на соседний с Неокесарией город Понтийские Команы, знаменитые своим храмом богини Ma, с организованным и богато обставленным развращающим культом. Для дальнейших успехов христианства необходимо было нанести удар язычеству в этом чувствительном для него пункте. Поэтому св. Григорий, видимо, приложил все усилия для организадии здесь церковной жизни. Св. Григорий Нисский [283] и сирийское житие [284] подробно рассказывают о поставлении им во епископа этого города угольщика Александра, который оказался достойным той высокой задачи, для осуществления которой он был призван [285]. Время учреждения епископской кафедры в Понтийских Команах неизвестно, но можно думать, что это было в период мира и свободы для христиан, которым они пользовались в царствование Филиппа Аравитянина.
Чрез несколько лет епископства св. Григория неожиданно разразилось гонение Декия, которое простерлось и на Понт. К этому времени миссионерская деятельность св. Григория достигла больших успехов: казалось, что идолопоклонство совершенно уничтожено в Неокесарии и ее окрестностях. „Божественная проповедь распространилась повсюду, и все жители как города, так и окрестностей его были обращены к благочестивому учению веры, жертвенники, капища и кумиры в них были разрушены; жизнь человеческая уже очистилась от идольских скверн, и угасло нечистое курение жертв, жертвенная кровь и нечистоты от заклания животных были смыты; все на всяком месте заботливо воздвигали молитвенные храмы во имя Христа. Ложные отеческие обряды презрены, а христианское таинственное учение умножалось, и церковь повсюду во вселенной распространялась, возрастая и увеличиваясь постоянно присоединяющимися к этому учению“ [286].
В Понте, по сообщению св. Григория Нисского, правителем был такой человек, который не нуждался в особом повелении о преследовании христиан: он был от природы кровожаден и жесток и ненавидел уверовавших Слову. По получении указа, он объявил всенародно строгое приказание, что должны или отречься от веры или подвергнуться всякого рода мучениям и смерти. Григорий Нисский яркими чертами рисует картину постигшего христиан гонения. Св. Григорий, зная слабость человеческой природы, понимал, что многие из его юной паствы не в состоянии будут вынести жестоких мучений, и в предупреждение отпадений советует всем: на некоторое время удалиться от этой страшной напасти, „считая для них за лучшее бегством спасти свою душу, чем стоя в ряду сражения оказаться беглецами веры“. Но не все разделяли этот взгляд, — были и такие, которые считали опасным для души спасать веру бегством. Тогда св. Григорий разрешает эти сомнения собственным примером, удалившись вместе с верующими, как поступили в то же гонение Дионисий Александрийский и Киприан Карфагенский.
Между тем, как говорит Григорий Нисский в совершенном согласии с тем, что известно о характере гонения Декия, в первую очередь направленного против предстоятелей церквей, у начальников особенною целью было и то, чтобы чрез св. Григория, как плененного вождя, разрушить весь строй веры, и по этой причине враги старались захватить его в свои руки. Из повествования Григория Нисского можно заключать, что св. Григорий удалился в ближайшие горы; но власти не теряли надежды найти его и здесь и с этою целью отправляли на поиски надежных людей, которые однако не имели успеха. Св. Григорий Нисский сообщает и об этих преследованиях, и о том, как он чудесно избавился от них [287].
Ho с св. Григорием ушли не все христиане неокесарийской церкви: некоторые из них дострадали не только до удаления св. Григория, но и после этого, и между ними мученик Троадий, имя которого сохранил Григорий Нисский, был замучен посредством огня, как сообщает сирийское житие [288]·
Как ревностный пастырь, св. Григорий по прекращении гонения, продолжительности которого в Понте невозможно определить, поспешил лично убедиться в состоянии своей церкви после достигшего ее испытания и обошел всю окрестную страну. Можно представить себе настроение верующих, когда прошло вызванное гонением святое одушевление: несомненно тяжело чувствовалась потеря многих членов, и необходимо было найти выход естественному чувству и ободрить на будущее время в случае всегда возможного повторения гонений. Св. Григорий „повсюду учредил некоторое прибавление в богослужении, узаконив (совершать) торжественные праздники в честь пострадавших за веру. Остатки мучеников были распределены по различным местам, и народ, собираясь ежегодно в определенные времена, веселился, празднуя в честь мучеников“ [289].
Ho св. Григорий не мог не заметить, что недавно обращенные из язычества продолжали совершать и языческие празднества, которые льстили их чувственности, особенно, конечно, в честь богини Ma. Поэтому он решается на такую меру, которая доказывает в нем предусмотрительного пастыря, понимающего душу своей паствы. Григорий Нисский пишет: „и то служит доказательством его великой мудрости, что он, вдруг переводя к новой жизни современное себе поколение и как бы некий возница, приставленный к (человеческому) естеству, твердо держа их уздою веры и богопознания, послушным допускал несколько и поиграть веселием под игом веры.
Заметив, что неразумное и невежественное большинство народа держится заблуждения идолопоклонства вследствие (соединенных с ним) плотских увеселений, чтобы достигнуть по отношению к ним успеха преимущественно в главном, т. е. чтобы они вместо суетных предметов своего благоговения обратили взоры к Богу, он позволил им веселиться в дни памяти святых мучеников, предаваться радости и ликованию, дабы с течением времени сами собою они перешли к жизни более святой и строгой под руководством веры, и это совершилось со многими уже: у них всякое удовольствие, утратив (характер) телесного увеселения, приняло вид духовной радости“ [290].
