Кирилл Александрийский - Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II
Аще что просите во имя Мое, то сотворю [257] (14, 14)
Уже неприкровенно говорит, что, будучи Богом Истинным, Он весьма благосклонно будет принимать молитвы от Своих (последователей) и с полною готовностью давать то, чего они пожелают получить, очевидно дары духовные и достойные вышней (Божественной) щедрости. И не как служитель человеколюбия другого кого-либо или как помощник чужого милосердия говорит это, но как имеющий во власти все с Отцом и Сам будучи Тем, чрез Кого все как от нас к Богу, так и к нам от Него (1 Кор. 8, 6). Поэтому и Павел всегда сопряженных между собою дарований благ молит достойным, говоря так: «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Флп. 1, 2). И никто, имеющий ум, не должен думать опять, что особо Отец дает некую благодать и особо и как бы по частям со Своей стороны Сын, но она одна и та же есть и едина, хотя и называется (подаваемою) чрез Обоих (Отца и Сына). Все благое и разделение Божественных даров достойным (их людям) бывает от Отца чрез Сына, принятого не в качестве помощника, как мы сказали, но мыслимого и действительно сущего как создателя и сораспределителя. Ведь природа Божества одна есть и так веруется. И хотя расширяется (πλατύνεται) в Отца и Сына и Святаго Духа, но не имеет вообще и всецело расторжения (διασπασμόν), разумею на каждого из обозначаемых (Отца, Сына и Духа). Правильно мысля, мы должны рассуждать так, что от Отца есть и в Отце природно Сын, и из Него и в Нем, и собственный как Его (Отца), так и Сына Дух, то есть Святой. Поэтому, так как Божество есть и мыслится единым по природе, то дары от Них (Отца, Сына и Духа) должны подаваться достойным чрез Сына от Отца в Духе, равно как и от нас (молитвы) к Богу должны относиться, очевидно, при посредстве Сына, «ибо никто не приходит к Отцу, как только чрез» Него (Ин. 14, 6), как, без сомнения, исповедал и Сам Он. Таким образом, Сын был и есть дверь и путь любви и вместе с тем предшествия к Богу и Отцу и содарователь и вместе раздаятель дара от Него (Бога Отца), как бы из одной и общей щедрости. Ведь одна природа Божества и в лице и в ипостаси (ἐν προσώπῳ τε καί ὑποστάσει) и Отца и Сына и Святаго Духа. А как у древних было необычно и еще неупотребительно это прихождение к Отцу чрез Сына, то благополезно научает и сему и, как бы некое основание этого дела в учениках Своих наперед полагая веру в это и научение, и нам самим указывает на молитву и надежду. Он обещает нам Сам исполнять наши молитвы, присоединяя и это ко всему прочему как доказательство Своего Божества по природе и присущей Ему царской власти.
Аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите [258] (14, 15)
Заповедав, что молящиеся должны просить во имя Его, и дав обещание, что Он будет Сам подавать молящимся, что бы ни пожелали они получить, проявляет великую заботу о том, чтобы не показаться говорящим ложь ради нечестивых наговоров людей, привыкших к злословию. Ведь и из самих Священных Писаний всего яснее можно видеть, как некоторые обращаются (к Богу) и молят во имя Его, однако ж отнюдь не получают, так как Бог ведает, что нужно каждому и что полезно для просящих. Поэтому Господь наш Иисус Христос, чтобы ясно показать, к кому у Него была и есть речь и кому подобает благодать обещания, в чем оно будет и истинно, тотчас поставил на вид любящих (Его) и присоединил в речи указание на точного законоблюстителя, показав, что для них именно, а не для другого кого будет иметь силу и совершаться чрез Него обетование милосердия и подаяние духовных благ. А что дающая десница Божия часто перестает (давать) и медлит, замыкая предел надежд для нежелающих право просить, легко уразумеешь из того, что раскрывает Христов ученик в Послании так: «Просите и не получаете, потому что зло просите, чтобы в удовольствиях ваших расточать» (Иак. 4, 3). Поэтому и опять о привыкших двоедушничать говорит: «Да не думает человек тот, что получит что от Господа, ибо он — муж двоедушный, непостоянный во всех путях своих» (Иак. 1, 7–8). Для просящих вышней благодати не на совершение добродетели, но для наслаждения плотскими удовольствиями и мирскими похотями Бог как бы замыкает Свое ухо и совсем ничего не подает, ибо как мог бы давать кому-либо то, что Он должен отвращать и отвергать ради присущей этому мерзости? Источник всякой сладости, как мог бы источать Он горькую воду? А что любителям духовных дарований Он щедрою и готовою рукою раздает блага, легко усмотришь, когда услышишь Его говорящим чрез пророка Исаию к ним: «Когда еще ты говоришь (молитву), скажу (спрошу): что есть (в чем нужда)?» (Ис. 65, 24; ср. 58, 9), и чрез глас Псалмопевца: «Очи Господа на праведников и уши Его на прошение их» (Пс. 33, 16).
Определив таким образом и ясно сказав, что наслаждение вышними благами, очевидно чрез Него подаваемыми от Отца, должно быть и, без сомнения, будет у любящих Его, тотчас описывает и силу любви и научает, как мы должны упражняться в ней наилучшим образом и безукоризненно, для нашей пользы. Ведь если кто говорит, что он любит Бога, еще не получит, конечно, славу истинно любящего, так как значение добродетели не в одном лишь слове и красота благочестия к Богу воображается не в одних только речениях, но вполне распознается из добрых дел и благопослушного сердца, и соблюдение Божественных заповедей наилучшим образом живописует любовь к Богу, представляет всецело живою и истинною добродетелью, не в одних только звуках с языка сеннописуемою, как мы сказали, но блистающею всю и сияющею разными видами дел, как бы яркими цветами. Так и Господь наш Иисус Христос, ясно указывая нам на это, говорит: «Не всякий, говорящий Мне: Господи, Господи, войдет в Царство Небесное, но творящий волю Отца Моего, сущего на небесах» (Мф. 7,21). Ведь не праздными и льстивыми словами доказывается вера, но качествами дел. Вот почему Божественное Писание называет ее мертвою, если ее не сопровождают дела (Иак. 2, 20 и 26), ибо знание, как сказано, что Бог един есть, мы можем найти не в одном только разуме человеческом, но и у самих нечистых демонов, которые и трепещут, хотя и невольно, пред силою Творца (Иак. 2, 19). Напротив, блеск добрых дел делать спутником вере оказывается подобающим и (действительно) блистающим у одних только истинно любящих Бога. Итак, доказательством любви и определением совершенства веры служит соблюдение евангельских догматов и исполнение Божественных заповедей.
И ничего, может быть, трудного не было бы присоединить к этому и другое что-либо, родственное по смыслу, но, думаю, не в настоящем случае. Поэтому опять должно перейти к тому, что нужно для изъяснения приведенных слов: Если любите Меня, заповеди Мои соблюдете. Уразумей опять и припомни хорошенько то, что Он часто в речах к ученикам и самим иудеям высказывал: «Слова, что Я говорю, не суть Мои, но Пославшего Меня» (Ин. 14, 10); и опять: «От Себя не говорю, но Пославший Меня Отец, Он Мне заповедь дал, что скажу и что возглаголю» (Ин. 12, 49); и опять: «Итак, что Я говорю, не есть Мое, но Пославшего Меня» (ср. Ин. 12, 50). Теперь же опять хотя и признал, что слова, которые Он сказал к нам, всецело суть Бога и Отца, однако ж утверждает, что то, что Он изрек нам, суть Его собственные заповеди. И никто, имеющий ум, конечно, не подумает, что Он говорит ложь, — это не свойственно христианину. Напротив, Он опять окажется истинным, так как и Сам есть истина. Ведь не как один из пророков, в качестве слуги и прислужника, передавал Он нам слово от Отца, но как имеющий с Ним сходство, так что оказывается не различающимся от Него хотя бы даже в слове, но всегда говорит так, как стал бы в известном случае беседовать и Сам Отец, ибо неизменность сущности (Их) заставляет Сына и говорить тожественно с Родившим. Как Слово, будучи и премудростью и советом Бога и Отца, Он принял, говорит, заповедь, что говорить и что изрекать. Так и мы сами видим, что ум каждого из нас как бы заповедует слову, произносимому посредством речи и выражающемуся вовне, выяснять то, что находится в нем (уме). Мало, конечно, значение этого примера в отношении к Богу, но все же, беря образ от себя самих для удостоверения того, что выше нас, мы, как в зеркале и загадке, уразумеваем Божественные тайны.
И Я умолю Отца, и иного Параклита даст вам, да будет с вами в век, [259] Дух истины, егоже мир не может прияти, яко не видит Его ниже знает Его, вы знаете Его, яко у вас пребывает и в вас будет [260] (14, 16–17)
К Божественному опять примешивает человеческое и ни к несмешанной славе Божества не возвышается, ни также не вращается всецело в пределах одного только человечества, но удивительным образом вместе и смешанно касается того и другого, так как Он в одно и то же время есть Бог и человек. Бог Он по природе, как плод от Отца и отблеск Его сущности. Но также опять и человек, поскольку стал плотью. Поэтому Он говорит как Бог и вместе как человек, ибо таким образом было возможно говорить надлежащим языком о Домостроении с плотью.
