Ричард Бэттс - Духовник царской семьи. Архиепископ Феофан Полтавский, Новый Затворник (1873–1940)
. ..Хвалимся, и скорбями (Рим. 5, 3), – говорит о себе Апостол. От нас, может быть, еще рано сего требовать. Исполняется ли в нас хотя другое, меньшее слово апостольское: в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны (Рим. 12, 12)? Скорби, которыми по судьбам Божиим посещаемся, приемлем ли с терпением, и когда изнемогает терпение, подкрепляем ли его молитвою?
При всех обстоятельствах нашей жизни одно должно быть несомненным для нас: кто не подвергает себя добровольно очистительной работе внутренней, скорби покаяния и самоукорения, внешних скорбей не приемлет с терпением и смирением, тот еще не на пути, который указывает Священное Писание к Царствию Божию: Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22). Аминь.
Произнесено 29 июня 1929 г. в Варне
Слово в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла
И Я говорю тебе: ты – Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее.
Мф. 16, 18
В сих словах Божественного основателя Церкви заключается краткое, но весьма глубокое учение о непоколебимости Церкви Христовой до скончания века. Нам необходимо рассмотреть, в чем состоит сия непоколебимость Церкви, на чем она основывается и каким образом можем сделаться причастниками мы, отдельные ее члены.
На вопрос: каким образом Церковь Христова непоколебима и неразрушима, когда некоторые Церкви очевидно поколебались и разрушились? – Православная Восточная Кафолическая Церковь отвечает: Церковь Христова непоколебима в своем вселенском единстве. Не то это означает, что никакая часть, большая или меньшая, не могла отпасть от сего единства, но то, что, несмотря на отпадение иногда некоторых частей, всегда остается единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь, сохраняющая чистое исповедание веры и учение жизни, неповрежденное Священное Писание и Священное Предание и непрерывное преемство Священноначалия и Таинств.
Обуславливается сия непоколебимость Вселенской Церкви тем, что основана она по благоволению Отца Небесного чрез Святого Духа Самим Иисусом Христом, Который является и подлинным основанием и главою Церкви. А сия последняя есть тело Его, оживляемое Духом Святым. Апостол Павел пишет: никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос (1 Кор. 3, 11). В сих словах Апостол не только признает Иисуса Христа первоначальником и незыблемым основателем Церкви, но и отрицает возможность другого подобного основания. Посему апостол Павел, к которому первоначально были обращены Спасителем слова об основании Церкви, не может быть первоначальным основанием Церкви. Он может и должен быть признан лишь вторичным основанием ее, на Христе утвержденном и во Христе только непоколебимом. Да и в сем последнем смысле он является таковым не единично, а наряду с другими апостолами, сушу краеугольну Самому Иисусу Христу, хотя и первым. Так учит о сем святой апостол Павел, и истинность его понимания подтверждает тайновидец Иоанн Богослов. Сей последний, описывая представившееся ему в духовном видении величественное здание небесного града Церкви Вселенской, свидетельствует, что стена сего града имеет оснований двана-десять и на них имен дванадесять апостолов (Апок. 21, 14), а не одного апостола Петра. Итак, первым и главным основанием Церкви является Сам Христос Спаситель, и этим обуславливается ее непоколебимость.
Отсюда, наконец, становится ясным и то, каким образом соделываемся причастниками непоколебимости Церкви мы, отдельные ее члены.
Церковь непоколебима во Христе потому, что Христос есть не просто человек, а Богочеловек. В нем человечество ипостасно соединено и, так сказать, помазано Божеством и через сие соединение соделалось непоколебимым; ибо само по себе непоколебимо только Божество. Посему и нам, если хотим сделаться причастниками сей Божественной непоколебимости Основателя Церкви, необходимо с Ним благодатно соединиться. А сие возможно лишь чрез полное в вере и жизни послушание Матери нашей Церкви, которая, по слову Апостола, есть дом Бога живаго, столп и утверждение истины (1 Тим. 3, 15). «Апостолы, – говорит святитель Ириней Лионский, – в Церковь, как в сокровищницу, вполне вложили все, что относится к истине, так что всякий желающий берет из нее питие жизни» (Святитель Ириней Лионский. Против ересей. Кн. 3, гл. 4, пар. 1). И все в ней истинно: заключено ли оно в Писании или хранится в виде ненаписанного Предания. «Из догматов и проповеданий, соблюденных в Церкви, – говорит святитель Василий Великий, – иные имеем в учении, изложенном в Писании, а другие, дошедшие до нас от апостольского Предания, прияли мы в тайне. Но те и другие имеют одинаковую силу для благочестия. И никто не оспаривает последних, если хотя несколько сведущ он в церковных постановлениях.
Ибо, если бы вздумали мы отвергать неизложенные в Писании обычаи как не имеющие большой силы, то неприметным для себя образом исказили бы самое главное в Евангелии, лучше же сказать, обратили бы проповедь в пустое имя» (Святитель Василий Великий. Книга о Святом Духе, ко святому Амфилохию, епископу Иконийскому. Гл. 27).
На верности апостольскому Преданию, писанному и неписанному, утверждается истинность и Вселенских Соборов. «Мы неприкосновенно сохраняем все церковные предания, – свидетельствуют Отцы VII Вселенского Собора в деяниях сего Собора. – Мы следуем древнему законоположению Кафолической Церкви. Мы сохраняем определения Отцов. Прибавляющих что-либо к учению Кафолической Церкви или убавляющих от него мы предаем анафеме. Кто унижает какое-либо предание церковное, писанное ли то или неписанное, тому анафема» (Деяния Вселенских Соборов. Т. 7, с. 284, 293–294).
Однажды состоявшиеся определения Церкви по решенным уже догматическим вопросам воспрещалось подвергать вторичному рассмотрению и перерешению. «Умоляю вашу святость, – писал Отцам III Вселенского Собора Карфагенский епископ Капреол, – умоляю, чтобы вы, при содействии Святого Духа, Который, как я не сомневаюсь, будет в сердцах ваших при всех ваших действиях, силою древнего Предания поражали новые и доселе неслыханные учения, не касаясь тех, которые уже прежде отвергла Церковь, дабы под предлогом вторичного исследования не возобновлять того, что уже прежде отвергнуто. Ибо, если кто станет подвергать новому исследованию предметы уже решенные, о том по справедливости должно сказать, что он не иное что делает, как сам сомневается в той вере, которая доселе имела силу». «Таково мнение всех нас; мы все говорим то же!» – в ответ на сие заявление Карфагенского епископа воскликнули Отцы III Вселенского Собора (Деяния Вселенских Соборов. Т. 1, с. 230).
Так учит нас Кафолическая Церковь. Слышим ли мы голос ее и слушаемся ли его? Отвечу на сие словами святителя Григория Богослова: «…процветали и прекрасно текли некогда наши дела. Тогда во дворы Божии не имело доступа это излишнее сладкоречивое и ухищренное (как видим ныне) богословствование. Напротив того, сказать или услышать о Боге что-нибудь новое и удовлетворяющее одному любопытству значило то же, что играть в камни и скоростью их перекидывания обманывать зрение или забавлять зрителей разнообразными и женоподобными движениями тела. Простота и благородство слова почитались благочестием. Но после того как философия и охота к словопрениям, подобно какой-то тяжкой и злокачественной болезни, вторглись в наши церкви, пустословие стали почитать ученостью и, как в книге Деяний говорится об афинянах, мы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое (Деян. 17, 21). С сего времени какой Иеремия, один умеющий составить плач, равномерный страданиям, оплачет наш позор и омрачение!» (Святитель Григорий Богослов. Слово 21. Гл. 2, с. 15). Дерзновенно перерассматриваются давно определенные Церковью учения и не менее дерзновенно провозглашаются совершенно новые! У нас «всякий богослов, хотя и тысячи пятен лежат у него на душе» (Святитель Василий Великий. Книга о Святом Духе. Т. 3, с. 287). Забывают наши новые богословы, что «никто не может войти в богословие и сказать подобающее о Боге, как только Духом Святым» (Преподобный Никита Стифат. Третья сотница. Пар. 85). «Ибо Божественное Писание постигается духовно, и сокрытые в нем сокровища только духовным открываются Духом Святым. Душевный же человек откровений приять не может (см.: 1 Кор. 2, 13–14)». (Там же, пар. 78).
Вот почему и нет мира у нас. Все расстроилось у нас и еще более приходит в расстройство. И печалюсь сему, но и радуюсь. Печалюсь потому, что нет мира у нас. Но и радуюсь, что он будет! «Величайшее благо есть мир. Он прекрасен и делом, и именем. Он Божий (см.: Флп. 4, 7); Бог есть его Бог (см.: 2 Кор. 13, 11), и Сам Бог им именуется (см.: Еф. 2,14)» (Святитель Григорий Богослов. Слово 23, т. 2, с. 186). «Однако не всяким миром надобно дорожить. Ибо есть прекрасное разногласие и самое пагубное единомыслие. Но должно любить (только) добрый мир, имеющий добрую цель и соединяющий с Богом. Когда же идет дело о явном нечестии, тогда должно скорее идти на огонь и меч, не смотреть на требования времени и властителей (дерзну сказать, не только мирских, но и духовных) и вообще на все, нежели приобщаться лукавого кваса и прилагаться к зараженным. Всего страшнее – бояться чего-либо более, нежели Бога, и по сей боязни служителю истины стать предателем учения веры и истины!» (Там же. Слово 6, т. 1, с. 192–193).
