Маркус Борг - Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох
А теперь мы поговорим о миссии и учении Иисуса обстоятельно.
7. Бог. Характер и желания Отца
В центре миссии Иисуса стояли Бог и Его царство. В данной главе мы увидим, как Иисус понимал Бога. Каким в его представлении был Бог — каков характер Бога? И каковы были желания Бога — чего он хотел, к чему стремился? Две эти темы, характер и желания Бога, отражают все поучения Иисуса и все дела этого целителя, пророка и основателя движения.
Иисус как учительЕсли мы скажем, что Иисус был учителем, мы скажем немного, потому что есть разные учители и разные учения. Некоторые учители передают информацию и углубляют познания. Такова функция учителей в системе образования, от первого класса школы до университета: они передают информацию об определенных предметах.[111] Есть также учители нравственности, которые объясняют, что хорошо, а что плохо, опираясь на общие принципы, такие как наибольшее благо, или на заповеди относительно конкретных поступков — либо на то и другое вместе. Но называя Иисуса учителем, мы имеем в виду нечто иное.
Скорее, он был учителем премудрости. Премудрость не сводится к знаниям и информации. К тому же она не передается в заповедях и правилах, хотя и говорит о пути жизни. Вернее, премудрость представляет собой определенный жанр учения со своими типичными методами и типичными темами. Это учение в форме кратких высказываний и рассказов, о чем мы говорили в прошлой главе. Что же касается содержания, то главная тема премудрости — важнейшие вопросы жизни.
• Что реально, и какова эта реальность? Каковы ее свойства? А в религиозном контексте, когда люди верят в реальность священного, вопрос стоит так: каков характер священного, характер Бога?
• Как мы живем? Кто мы такие? В каком «состоянии» находимся?
• Что есть «путь»? Как мы должны жить?
Это взаимосвязанные вопросы: наше восприятие реальности прямо влияет на представления о «пути», о том, как мы должны жить. Учители премудрости говорят не о пути жизни вообще а о пути, который основан на определенном восприятии реальности. В произведениях мудрецов всего мира мы постоянно встречаем образ «пути». Если говорить об Израиле, то мы найдем этот образ в книгах Притчей, Иова и Екклесиаста, а также в некоторых псалмах, отражающих традицию премудрости.[112] «Путь» занимает важнейшее место и в других традициях, о нем говорят Будда и Лао-Цзы.
Учители премудрости делятся на две категории. Одни учат «общепринятой премудрости». Такая премудрость, как видно из слова «общепринятая», отражает мудрость культуры: это свод указаний и практических советов, накопленный многими поколениями. Классическим выражением такой мудрости стала пословица: краткое выражение, основанное на большом опыте и передающее истину. В Библии такая мудрость в ее классической форме занимает около двух третей Книги Притчей.[113]
Общепринятая премудрость включает в себя массу вещей: от этикета и поведения в семье до общих ценностей, таких как предприимчивость, усердие и дисциплина. В основном это вариации на одни и те же темы.
• Следуй этим путем — путем мудрости и правды, — и ты проживешь хорошую жизнь.
• Что ты посеешь, то и пожнешь. Мудрый и праведный процветут, а глупец и нечестивый увянут.
• Отсюда следует, что тот, кто живет дурно, должен винить в том сам себя.
Общепринятая премудрость содержит много ценных и справедливых правил. Во всех культурах существуют нормы поведения, которые позволяют людям жить вместе, начиная от того, что нельзя красть, убивать и лжесвидетельствовать и кончая тем, что следует останавливаться на красный сигнал светофора. Мы не можем жить в обществе, если у нас нет общепринятого мнения о приемлемых формах поведения. Кроме того, есть одни пути жизни, которые приводят к беде, и другие, которые ведут к счастливой жизни. То, как мы живем, во многом определяют такие качества, как предприимчивость, дисциплина и осмотрительность.
Но есть и другой тип премудрости, который ставит под вопрос общепринятые ценности премудрости первого типа. Это «антипремудрость», подрывная или альтернативная премудрость, о которой говорят Книга Иова и Екклесиаст, а также Будда и Лао-Цзы. Все эти тексты указывают на иной путь, который противоречит общепринятой премудрости, отрицает ее право претендовать на полноценное понимание реальности и того, как следует жить.
Иисус относится к учителям второго типа. Как и в случае Других великих учителей мудрости, его «антимудрость» основана на восприятии «того, что есть». Лао-Цзы называл «то, что есть» словом «дао» — «тем дао, которое не выразить словами»; Для него путь мудрости означает жить в согласии с дао. Будда называл «то, что есть» словом «таковость» или «истинно то», которое превосходит все наши представления; чтобы жить в согласии с «таковостью», следует перестать сопротивляться. Для Иисуса «то, что есть» — это Бог Израилев, который, подобно дао или «таковости», неописуем, но которого, тем не менее, можно познать на опыте. И слова Иисуса о Боге, о его реальности и его характере основывались не на общепринятых представлениях и не на традиции, но на опыте священного. Иисус учил альтернативной мудрости, потому что ощущал Бога. Из-за опыта познания Бога он видел все иначе.
Иисус обращался с поучениями к своим современникам, жившим в мире иудаизма I века. Он не думал о какой-либо иной аудитории. В этом смысле его учение нельзя назвать «вневременным». И тем не менее многие его слова имеют вечное значение, а потому «вневременные», и это объясняется тем, что его альтернативная премудрость противоречит не только тому социальному миру, но и общепринятой премудрости любого иного века.
Иисус не систематизировал свои поучения, не разделял их на отдельные темы. Возможно, это было не свойственно его мышлению, а может быть, у него просто не хватило на это времени. Если бы он дожил до восьмидесяти лет, подобно Будде, придал бы он своему учению вид системы? Разумеется, это праздный вопрос. Тем не менее, хотя сам он не выделял отдельные темы, мы можем видеть, что его притчи и афоризмы сосредоточены вокруг важнейших тем премудрости. Это характер Бога (то есть реальности), состояние человека (как мы обычно живем) и «путь», который позволяет поставить в центр жизни Бога и жить в согласии с его характером. Мы начнем с первой из этих тем.
Характер БогаИдеи важны. Часто нам кажется, что они менее реальны, нежели «реальный мир», однако наши идеи определяют нашу жизнь. И быть может, самая главная из всех идей — наше представление о характере реальности, о том, что реально и какова эта реальность. Каждый из нас носит в себе образ или картину реальности, даже если мы того не осознаем и не облекаем в слова, и этот образ определяет то, как мы живем. Реальность может казаться нам равнодушной, пугающей и разрушительной или теплой по отношению к нам и источником жизни. Наше восприятие свойств реальности во многом определяет наше отношение к жизни.[114]
Человек современной западной культуры склонен думать, что в конечном счете реальность к нам безразлична. После эпохи Просвещения возникло новое мировоззрение, согласно которому реальность состоит из мельчайших частиц, атомов и их элементов. Они находятся в непрерывном движении, и этот мир — мир взаимодействия материи и энергии. На разговорном языке такую реальность называют большим «космическим супом».[115] Ее не трогают людские стремления и надежды, она просто существует.
Я не утверждаю, что все мы воспринимаем реальность именно таким образом, и не хочу игнорировать данные опросов, которые показывают, что большинство граждан моей страны признает существование Бога.[116] Но часто вера в Бога, если рядом с ней не стоит опыт, меняющий наше восприятие, накладывается на общую картину реальности, которая воспринимается как неодушевленная и безличная. И тогда кажется, что Бог после смерти спасет нас от равнодушной вселенной или же что Он придает личностный смысл вселенной, которая сама по себе бессмысленна и лишена его присутствия.
Это глубинное ощущение равнодушной вселенной и космического одиночества стало важнейшей темой живописи, музыки, кино и литературы последнего столетия, причем ей посвящают как романы и стихи, так и философские и богословские работы. С полной ясностью об этом говорит одна из сцен фильма Буди Аллена «Манхеттен». Главный герой (сам Аллен) пытается в картинной галерее познакомиться с молодой женщиной, рассматривающей абстрактное полотно. Он бросает реплику: «Прекрасная картина». Не отрывая глаз от полотна
она говорит о том, что вселенная плоха; о кошмарной одинокой пустоте существования, о небытии; о бедственном положении человека, который вынужден жить в нагой и безбожной вечности подобно крохотному язычку пламени, трепещущему в бесконечной бездне, где вокруг одна пустота, ужас и вырождение — унылая смирительная рубашка в черном абсурдном космосе.[117]
