Пьер Гольбах - Галерея святых или исследование образа мыслей, поведения, правил и заслуг тех лиц, которых христианство предлагает в качестве образцов
Мы не будем здесь говорить о последнем из "вселенских", или якобы всеобщих, соборов, который был созван по инициативе европейских государей в Триенте с целью положить конец ересям, расколовшим христиан после реформации. Всем известно, что этот знаменитый собор не дал желанных результатов. Это сборище стало ареной интриг и плутней римской курии, которая ловко сумела удержать все узурпированные ею права и принудить к молчанию всех, кто пытался протестовать против злоупотреблений духовенства. Заметим только, что благодаря прогрессу просвещения короли поймут в конце концов, что в их интересах никогда не созывать и не разрешать собраний людей, которые объявляют себя непогрешимыми и на этом основании могут утвердить догмы, от которых может зависеть спокойствие народов и самих королей. Пусть они помнят по крайней мере, что служители церкви были и будут всегда врагами и соперниками светской власти.
В самом деле, история сообщает нам о многих епископах, которых церковь причислила к святым и мученикам единственно за тяжелые препоны, которые они ставили своим государям, и за неодолимое упрямство, с которым они отстаивали присвоенные духовенством права. Мы бы никогда не кончили, если бы захотели остановиться на разборе поведения и жизни всех этих знаменитых борцов за поповскую власть, которых церковь обычно вознаграждала апофеозом за их мужество бунтовщиков. Остановимся только на двух из них, на поведении которых лучше всего можно постигнуть дух поповщины.
История Англии дает нам имена двух героев, обессмертивших себя в рядах церкви дерзким сопротивлением, которое они оказали государям и законам страны, "пророческой" наглостью в обращении со своими господами и смутами, которые они возбудили среди своих сограждан. Первый из них-святой Дунстан. В молодости он своей распущенностью и низостью вызвал неудовольствие короля Ательстана. Видя, что его честолюбивые мечты разбиты, Дунстан ударился в ханжество, совсем ушел от света, заключил себя в келье, вел строгий образ жизни и даже творил чудеса. Одним словом, он пустил в ход все средства, чтобы создать себе репутацию святого. Достигнув этого, он снова появился в полном блеске при дворе короля Эдреда. Государь этот, всецело доверившись добродетели Дунстана, назначил его своим главным казначеем. Но преемник Эдреда, Эдви, отнюдь не был одурачен его ханжеством и потребовал от него отчета в управлении казной. Человек божий наотрез отказался повиноваться. Король обвинил его во взяточничестве и изгнал его из королевства. Во время его отсутствия заговор, охвативший всех монахов в королевстве, не заглох.
Одон, архиепископ кентерберийский, всецело преданный Дунстану, стал во главе клики и начал с того, что нанес королю весьма чувствительное и жестокое оскорбление. Король был женат, вопреки законам церкви, на своей родственнице Эльдживе, принцессе редкой красоты, которую монарх страстно любил. Брак этот пришелся не по душе Дунстану и святошам. Поэтому архиепископ Одон собственной властью распорядился схватить королеву во дворце. Затем, чтобы уничтожить ее красоту, которую он считал преступной, он велел обжечь ей лицо каленым железом. В таком состоянии ее отправили в Ирландию. Король чувствовал себя слишком слабым чтобы сопротивляться наглому прелату и его заговору душой которого был Дунстан, который пользовался поддержкой народа, порабощенного монахами. Ему пришлось согласиться на развод. Тем временем несчастная Эльджива, совершенно оправившаяся от ран, от которых у нее на лице не осталось следов, вернулась в Англию и стремилась скорее броситься в объятия того, кто продолжал считать ее своей законной супругой. Но по дороге она попала в засаду, устроенную ей архиепископом. Так как после всех этих покушений смерть ее стала абсолютно необходимой прелату и его партии, то королева была по его приказанию искалечена столь непристойным и варварским образом, что через несколько дней умерла от этого в неслыханных мучениях. Не довольствуясь этими ужасами, святые и их монахи подняли народ против короля. На его место был посажен его малолетний брат-Эдгар. Святой Дунстан вернулся и от его имени взял в свои руки бразды правления и стал во главе партии переворота.
У низложенного монарха осталось всего несколько провинций на юге Англии. Что касается Дунстана, то в награду за свои "высокие подвиги" он был назначен последовательно епископом ворчестерским, затем лондонским и, наконец, по протекции Эдгара он стал архиепископом кентерберийским в ущерб некоему Бритгельму, законно избранному на этот пост.
Папа, целям которого наш святой тогда содействовал, ревностно трудясь над введением в Англии безбрачия духовенства, не чинил ему никаких затруднений в замятии этого выдающегося поста. Тогда Дунстан, сам бывший монахом, опираясь на авторитет папы, сделавшего его своим легатом, и пользуясь поддержкой короля, обязанного ему короной, стал усиленно хлопотать о том, чтобы лишить светских священников их бенефиций и обогатить за этот счет монахов. Одним словом, он стал полновластным господином королевства, которым он управлял тираническим образом. Хотя он проявил такую строгость в вопросе о браке Эдви, он, однако, простил брак Эдгара, подло убившего одного придворного сеньора, чтобы жениться на его жене. Святые часто имеют, таким образом, два веса и две меры.
После смерти Эдгара Дунстан самовольно короновал Эдуарда третьего. Знать королевства высказалась в пользу Этельреда, но на стороне прелата были монахи и чернь. Когда впоследствии Этельред тем не менее стал королем, могущество нашего святого померкло и он умер от огорчения в 990 г.
Второй из этих "героев"-знаменитый Фома Бекет, более известный в церкви под именем святого Фомы Кентерберийского, архиепископа и мученика. Этот святой, вознесенный Генрихом вторым на пост канцлера Англии, долго жил при дворе короля, питавшего к нему большую дружбу. В то время у нашего святого были все манеры царедворца, и он даже выделялся весьма скандальной роскошью. Но, добившись путем интриг избрания на должность архиепископа и примаса Англии, он решительно переменил свой образ жизни. Он начал с того, что отказался от поста канцлера. Он сократил свои экипажи, охотничьих собак и свиту. Наконец, чтобы завоевать уважение народа, он стал демонстрировать величайшую строгость поведения. Но под внешним умерщвлением плоти он скрывал чрезвычайное честолюбие и несноснейшее высокомерие.
В эпоху Генриха второго церковники, огородив себя против гражданских законов иммунитетами, предались без всякого стыда самому необузданному распутству; гражданские власти не смели наказывать их преступные действия. В течение царствования этого короля насчитывали больше ста убийств, безнаказанно совершенных членами духовного сословия. Когда Генрих захотел положить предел этим эксцессам, он натолкнулся на сопротивление нашего святого прелата, заявившего, что совесть ему не позволяет согласиться на то, чтобы гражданская юстиция разбирала поведение священников и чтобы их можно было приговаривать к смертной казни, как прочих людей. Ничто не могло сломить упорства святого. Раздраженный его несправедливостью и наглым упрямством, король предложил ему дать отчет в делах управления. Но Фома, по примеру Дунстана, отказался повиноваться. В конце концов, обвиненный в клятвопреступлении, неповиновении и оскорблении величества, он бежал во Францию, где король, рассчитывая повредить этим Генриху, в своей неразумной политике предоставил убежище мятежнику, действия которого затрагивали интересы всех государей. Однако все эти недоразумения уладились. Фома вернулся в свою страну, но лишь затем, чтобы вызвать новые смуты. Гордый покровительством папы помогавшего его недостойным мероприятиям, наш герои не переставал давать чувствовать королю и его сторонникам силу своего высокомерного и мятежного характера. Раздраженный и доведенный почти до отчаяния наглостью неблагодарного, издевавшегося над верховной властью, Генрих в порыве несдержанности проговорился, до какой степени этот фанатик казался ему несносным. Некоторым офицерам короля только того и надо было. Думая, что они угадали намерение своего господина, они отправились в Кентербери и убили ненавистного архиепископа, который на этом посту поставил себе задачей создавать смуты в государстве и причинять огорчения королю. Духовенство не преминуло увидеть в Фоме мученика, мужественно отстаивавшего свое дело. Через три года после смерти папа его канонизировал, основываясь на слухах о поразительных чудесах, совершавшихся на его могиле. Но всякий здравомыслящий человек будет рассматривать этого недостойного попа как бунтовщика, заслужившего свою участь и ставшего жертвой вопиющей несправедливости, с какой он поддерживал права, которые узурпировало развращенное духовенство и которые этот честолюбивый обманщик имел бесстыдство выдавать за права самого бога.
