Мария-Франсуаза Басле - Апостол Павел
Обстоятельства остались нам неизвестны. Однако враждебность традиционных иудейских кругов неудивительна: существовали связи между группой Павла и маргинальной группой последователей Иоанна; первые осуществленные апостолом обращения, очень малочисленные, можно было расценить, как новое разделение; христианское проповедование очень вероятно, могло спровоцировать антисемитские гонения; наконец, сбор пожертвований, который организовал Павел, мог быть воспринят как вымогательство из-за его настойчивых просьб, адресованных обращенным иудеям. Разве они и так не должны были вносить налоги на Храм?[861] Иудеи Ефеса могли пресечь действия, которые считали религиозным нарушением или оскорблением святыни, так как римские власти оставляли за ними право свободно применять Моисеев Закон, особенно в отношении оскорбления святынь или воровства, жертвами которого могли оказаться синагоги. Осуждение Павла Старейшинами Ефеса вполне объясняет полную перемену его отношения к иудейскому правосудию под конец его пребывания там; после превозношения иудейского суда перед любым другим судом Павел предпочел ему, в конце концов, суд Империи[862].
Обычно римский гражданин не подвергался избиению[863], если мог предоставить доказательства своей принадлежности к Империи. Но мы видели, сколькими обстоятельствами осложнялось дело в Филиппах! В данном случае это было злоупотребление властей. Кроме того, нужно учитывать, что такое наказание получало в то время все большее и большее распространение. Оно было как бы предупреждением (admonitio), если назначалось в меру. Правитель мог прибегнуть к нему за мелкие нарушения безо всякого судебного разбирательства. Часто оно также предшествовало отправке правонарушителя на рудники или другие принудительные работы; такой вариант нельзя исключить полностью в случае с Павлом, поскольку в письме, написанном в Ефесе, он сам упоминает об «отметинах» на своем теле[864]. Наконец, у Павла была еще проблема его платежеспособности, и можно предположить, что он подвергся наказанию вместо штрафа, так как избиение часто заменяло виновному наложенный штраф, если этот последний оказывался неспособен его оплатить.
Как бы ни было, эти непрерывные испытания длились довольно долго. Во время одного из заключений в тюрьму Павел запланировал возвращение в Иерусалим по наиболее короткой пешеходной дороге, пройдя перед тем долиной Ликии[865]; таким образом, он отказался от предыдущего замысла посетить Церкви Европы. Когда, наконец, весной 54 года он смог покинуть Ефес, в провинции вместо Педания Юкундия только что пришел к власти новый правитель М. Юний Силуан, который занимал пост с 51 года и с попустительства которого, вероятно, и происходили злоключения Павла.
Все эти трудности, в конце концов, наложили свой отпечаток на Павла, который был уже человеком в возрасте и свидетельствовал, что «внешний его человек тлеет»; он уже выражал просьбу, чтобы «никто впредь не отягощал его, ибо он носит язвы Господа Иисуса на теле своем»[866]. Словом, испытания, которые последовали за «борьбой против животных», а о ней мы ничего не знаем, кажется, длились гораздо дольше и были гораздо более тяжелыми, чем те, которые вызвались первым столкновением с ефесскими властями.
Отсутствие апостола — причина войны различных коринфских групп[867]В тюрьме, а позже на свободе Павел стал понимать, что не так легко управлять на расстоянии Церквами Европы и даже Церквами Азии[868]. Со времени первого заточения, в течение долгих недель, когда вся его энергия была мобилизована на борьбу с угрозой, нависшей над ним в лице ефесских стражей порядка, христиане Коринфа восстали против него. Павла упрекали в том, что он хочет принимать все решения издалека, не будучи в центре проблем и недостаточно хорошо зная положение на месте; и правда, он рубил с плеча, разбираясь быстро и сурово: «А я, отсутствуя телом, но присутствуя у вас духом, уже решил, как бы находясь у вас!..» Во время пребывания в Ефесе Павел постепенно осознал недостаток своего отсутствия на местах и, растерявшись, в конце концов, уж и не знал, какой ему взять тон[869].
В Коринфе некоторые «хвалились», полагая, что у них были на то основания. Другие искали новых наставников мысли — естественная реакция в обществе, где все зиждилось на власти иерархии, где главенство знатных лиц привычным образом утверждалось абсолютно над всеми, кто зависел от них: клиентами[870], вольноотпущенниками, рабами, а также женщинами и иностранцами. Разногласия получили социальный резонанс из-за того, что первые обращенные Павла явно пользовались привилегированным положением: Крисп был главой синагоги. Стефаний и Гаий, которые могли проводить церковные собрания, владели большой собственностью. Эти несправедливости были изобличены рабами и вольноотпущенниками, «домашними Хлоиными» во время их путешествия в Ефес.
Речь не шла о «расколе»[871], но уже имела место борьба за влияние (éris), когда «здравое соревнование», о котором говорил Павел в своих проповедях, переросло в «зависть» (zélos) и злобу. И одни и другие стали ссылаться на посторонних покровителей, потому что в отсутствие Павла город посещало множество миссионеров. Аполлос, новообращенный Акилы и Прискиллы, имел своих сторонников, очарованных интеллектуальными домыслами александрийца[872]. Петр, который покинул Антиохию и, путешествуя со своей семьей, появлялся везде, был признаваем как избранный, на учение которого ссылались. Наконец, Павел упоминает о прибытии «некоего Христова», обозначая таким образом иудейского миссионера, который был родственником Иисуса[873]. Павел контролировал верующих, но те совершили ошибку, когда поторопились отправиться в Ефес, чтобы дать апостолу отчего сложившемся положении; Тимофей был очень плохо принят, когда он выступил от лица Павла, пытаясь напомнить о его евангелии и его позиции основателя Церкви, кроме того, к конфликту с властью прибавилась финансовая проблема, так как Церковь Коринфа не старалась поддерживать, как должна была бы, многих апостолов; тогда Павел решил сам позаботиться о себе, используя то, что он — единственный холостяк среди апостолов, который всегда старался зарабатывать себе на жизнь[874].
Спор оказался острым. Павел вынужден был оправдываться: он старается представить себя хорошим служителем, приводит доказательства своих мучений, вспоминая испытания, которые ему недавно пришлось пережить в Ефесе, затем решительно осуждает обычное для греков занятие заниматься самовосхвалением, ставя в пример собственную слабость и бедность. Письмо Павла вызывает у коринфян иллюзии его присутствия, чему особенно способствуют «отцовские» угрозы, которыми он завершает свое послание. Постоянно заботясь о том, чтобы не прерывалась связь между наставником и его последователями, он обращается к ним, излагая учение на тему «евангелие мудрости».
Его тон — страстный, и, несмотря на полемику, Павел занимает открытую и благоразумную позицию, которая не изменилась и в дальнейшем эпистолярном общении. Прежде всего он стремится даже издалека поддерживать свой нравственный авторитет и дает множество советов относительно поведения в обществе, сохраняющих от соблазнов мирской жизни или чрезмерного «освобождения от обязательств». Павел подчеркивает, что в основном отвечает на письменные вопросы, которые присылают ему коринфяне: еще один способ показать, что он один обладает властью![875]
При этом Павел старается избежать каких бы то ни было споров, касающихся учения, несмотря на то, что миссионеры, имеющие к этому отношение, вышли из иудаизма и потому имели другое восприятие, не говоря уже о тех, кого Коринфская Церковь с лихвой набрала из языческой среды. Павел выбирает позицию центриста, определенную во время встреч в Иерусалиме, признавая две категории христиан — иудеев и греков — обе призванные, хотя и по-разному[876].
Мощное семитское наступлениеКонфликт по поводу учения не замедлил разразиться, распространившись на всех участках павловской миссии, где имелось конкурирующее проповедование семитского направления.
Именно это движение, став всеобщим, достигло Коринфа, Церквей Галатии, Колосс и даже Филипп[877]. Можно было подумать, что миссионеры, которые были «христианами из обрезанных»[878], шли за апостолом шаг в шаг с целью предложить его обращенным другое евангелие[879], отмеченное верностью Закону Моисееву. Был ли это политический маневр, националистическое предприятие в тот момент, когда в Иудее возникло напряжение между римскими властями и иудейским народом и когда снова возрос зелотский экстремизм? Предполагают и говорят, что христиане Иерусалима, озабоченные тем, чтобы выказать свою солидарность и преданность, хотели снова мобилизовать обращенных иудеев диаспоры. Но кажется, их было немного со стороны Павла.
