Йорг Мюллер - Он призвал меня
Передо мной стояли двое: пятидесятилетний немец, арестованный в гостинице за поддельный паспорт, и девятнадцатилетний юноша, покушавшийся ограбить Бергер-банк.
– Здравствуйте! – сказал я. – Я новенький. Я останусь здесь до завтрашнего утра.
Ответом было молчание.
Я осмотрел внимательно камеру и нашел ее простой и безвкусной. Трое деревянных нар, открытый унитаз, два стула, стол, лампочка без абажура (какое уж тут самоубийство! – промелькнуло у меня в голове), зарешеченное окно, грязная раковина. Слава тебе, Господи, я должен провести здесь всего один день! – подумал я, и вдруг почувствовал себя бесконечно беспомощным.
Внезапно из соседней камеры раздались душераздирающие вопли, – тюремное неистовство: «Отпустите меня, отпустите, я больше не могу!» – кричал кто-то, отчаянно колотя в тяжелую железную дверь. Затем снова все стихло.
После обеда, на кофе (полдник) дешевый кофейный суррогат, буханка хлеба и к ней кусок маргарина. Я недоумевал, как справиться с хлебом и маргарином без ножа. Как в этот же миг молодой взломщик банка вытащил из-за голенища маленький складной ножик; я предостерегающе прикрыл своей спиной глазок камеры. «Мы наверняка могли бы составить неплохую команду!» – подумал я.
Было воскресенье, 9 часов. Шумно открыл камеру служащий и попросил меня следовать за ним. На выходе мне возвращают мои вещи.
– Мы взяли из вашего портмоне 70 шиллингов за ночлег и пропитание, – говорит мне человек в штатском. – Распишитесь здесь, пожалуйста!
Во мне вспыхнуло возмущение. Арестованные и в самом деле лишены всех прав! Я столько раз слышал об этом – и вот теперь убедился сам.
И я шагнул в холодный, дождливый ноябрьский день.
Я ПРИЗВАЛ ТЕБЯ
Прошли недели. Как уже упоминал, я решился на переезд – с тем, чтобы открыть частный психотерапевтический кабинет, как в одно зимнее воскресное утро, часов в десять, я услышал внутренний голос: «Пойди на богослужение!"
Раздраженный этим недвусмысленным импульсом, я постарался отвлечься; Но голос не утихал. Мое сердце сильно билось; я разволновался. В конце концов я сел в машину и поехал в церковь. Но только я уселся на скамью, как один министрант начал читать: «ныне же так говорит Господь… не бойся, ибо я искупил тебя, назвал тебя по имени твоему; ты – Мой!» Меня бросило в жар; кровь прилила к голове и сердце забилось так сильно, что, казалось, его удары были слышны моему соседу. Дальнейшие слова чтения я воспринимал, как сквозь дымку. Что это он сказал: «Я назвал тебя по имени твоему, ты – Мой!» Кого он имел в виду? Я почувствовал, что эти слова были сказаны мне – и больше не был в состоянии усидеть на месте. В смущении я вышел из церкви и уехал домой.
В машине, в надежде развеяться, я включаю радио. И снова: «Я назвал тебя по имени, ты Мой!", – послышалось из громкоговорителя. У меня отнялся дар речи. «Это о тебе, – сказал я самому себе. – Не притворяйся, что это случайность; это относится к тебе». Беспокойство перешло в подавленность, которую я пытался игнорировать.
Дома, чтобы без толку не сидеть сложа руки я хватаю первую же попавшуюся книгу. Из нее выпадает закладка; я поднимаю ее и читаю: «Ныне же так говорит Господь, сотворивший тебя, Иаков, и устроивший тебя, Израиль: не бойся, ибо я искупил тебя, назвал тебя по имени твоему; ты мой!» (Ис. 43:1) Я упал на кровать и заплакал.
Не знаю, сколько я так пролежал. Меня потребовали к телефону. – «Доброе утро, господин профессор, – послышалось в трубке. – Это ваш ученик Бернгард Вайсер; я хотел вас спросить, не смогли бы вы на протяжении этого учебного года провести день осмысления?» Я был поражен, услышав такое предложение – в такую минуту!
– Ну, разумеется, – ответил я, – договоримся завтра в школе.
«Какой странный день, – подумалось мне. – Он не пройдет без последствий! Ты покинул Бога, но не Он тебя. Он хочет взять тебя к себе на служение. К этому мне нужно основательно подготовиться!"
Я взял себе пойти на исповедь, но об этой истории никому не рассказывать: ведь мне просто не поверят или примут меня за набожного чокнутого. А прослыть чокнутым, да еще «набожным», я не хотел ни в коем случае!
Два дня спустя я сидел перед молодым священником-францисканцем, которого знал еще по духовной семинарии. Я доверил отцу Иосифу всю эту историю. Он ответил пророческими словами: «Если ты решил снова посвятить себя Богу, ибо Он позвал тебя, то подумай, что тебе придется считаться с пустыней. На твоем месте разумнее было бы не цепляться за набожные высокопарные настроения, а как можно глубже подготовиться к духовной пустыне. Бог желает испытать верность своих призванных и сформировать их. Это невозможно без страданий. Так что – молись каждодневно о силе веры и терпения».
Как он был прав, я тогда не мог себе еще представить. Облегченный я вышел с исповеди. Пусть только наступит эта «пустыня», я справлюсь с ней играючи! После чего в книжном магазине я закупился духовной литературой: вооружившись таким количеством «набожного оружия», я был уверен, что уже ничего плохого не могло произойти. Я чувствовал себя новым человеком.
ПУТЕШЕСТВИЕ В САХАРУ
Летние каникулы наступили как раз вовремя. Мне уже давно надоела вся эта мишура вечеринок, и я решил, что пересечение алжирской Сахары поможет мне – эмоционально и географически удалиться от событий последних недель. Два предыдущих путешествия в пустыню уже дали мне некоторый опыт, так что я пустился в дорогу в одиночку; моей целью был Тамарассет в горах Хоггар.
Поездка на Рено 4 оказалась затруднительной; я вез с собой пятнадцать шерстяных одеял, коробку с лекарствами, марлевые бинты, шариковые ручки и жевательную резинку для раздаривания и, конечно, несколько хороших фокусов: по предыдущим путешествиям я уже знал, что все это способствует быстрому сближению с местным населением.
В Алжире сразу же начались трудности: 60 градусов жары в машине, высокая испаряемость бензина, песок, плохие дороги, частично запорошенные трассы и, как всегда в таких случаях, обязательное расстройство желудка. Но все это было для меня не ново, так что я продолжал свой путь по маршруту Танецроуфт-Тамарассет. В оазисе Бени-Аббес я в четвертый раз поменял покрышки и заночевал там, где в последний раз жил пустынником знаменитый Чарльз де Фуко.
Контакт с местным населением состоялся мгновенно, и я тут же был приглашен на свадьбу. Все одеяла и несколько бинтов я подарил присутствовавшим там мужчинам (женщины до полночи праздновали в своем кругу). Наверное, они не знали, что делать с бинтами, потому что в какой-то момент они забегали по двору в белых тюрбанах. После того как они потешились вдоволь этим подарком, они принесли мне большую миску «кус-куса» – национального блюда из баранины, риса и оливок. В полночь я незаметно скрылся и отправился спать, так как назавтра я собирался выехать очень рано. Моя палатка стояла на краю оазиса, под фиговой пальмой. Перед лицом этого ясного звездного неба, в этой необычайной для меня ночной тишине я произнес еще длинную молитву, после чего скоро заснул.
Муэдзин призвал к молитве. Было пять часов утра и очень холодно. Я быстро собрал свои вещи, намереваясь больше не задерживаться. Но вдруг заметил полное отсутствие моих фотопринадлежностей и устремленный на меня пристальный взгляд. Мальчик лет десяти подошел ко мне, неся мой фотоаппарат и все остальные принадлежности в охапке.
– Мсье, вот ваши вещи; вчера вечером я взял их из машины, чтобы их не украли.
В знак благодарности за его честность и заботу я подарил мальчику несколько шариковых ручек и пачку жевательной резинки – и он гордо ушел. Однако дети редко появляются в одиночку; в мгновение ока меня окружила целая орава. На прощание я показал им еще один фокус и, под улюлюканье торжествующей толпы, удалился в одиночество пустыни.
Было тягостно; после десяти часов температура поднялась молниеносно, вследствие чего вода в радиаторе закипела. Это означало: ехать медленнее, делать остановки, терять испаряющийся бензин, молиться. Я находился где-то между Адраром и Реггане, как вдруг небо в одно мгновение потемнело, приобретая желтоватый оттенок. Ага, подумал я, вот оно, самое суровое испытание – песчаная буря! Значит, так: остановиться, закупорить выхлопную трубу, все плотно закрыть и ждать в машине.
Не помню, чтобы когда-нибудь за всю свою жизнь я молился так горячо, как в эти бесконечные минуты: это путешествие в одиночку по Сахаре могло мне обойтись жизнью! Когда ураган улегся, я оказался безнадежно погребенным почти по окна. Как мне теперь когда-нибудь выбраться отсюда?
Прошло четыре часа, пока машина наконец могла тронуться в путь. Но тут я с ужасом понял, что бензина не хватит до следующей бензоколонки, которая, если верить моей карте, находилась отсюда в 400 километрах.
«Господи, для Тебя нет ничего невозможного, – молился я. – Пошли мне цистерну с бензином, из тех что здесь иногда проезжают, или бензоколонку, не отмеченную на карте! Ведь в Зальцбурге я вручил Тебе вновь свою жизнь; так прийди же и ты мне навстречу! Спасибо».
