Архимандрит Антонин Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891
При некоторых жанровых различиях эти работы представляют собой живую летопись Иерусалима за четверть века. Есть среди них очерки о выдающихся лицах и событиях, есть серьезные аналитические исследования. Особняком стоят некрологи и надгробные слова, которые всегда очень проникновенно говорил архимандрит Антонин.
Публикации различаются авторскими подписями. Антонин не только был многолик и разносторонен, даже его монашеское имя расслаивается в «многоцветном Антонине» – «сегодня "Благочестивом", завтра "Философе", послезавтра "Каракалле"»[43]. Изобретателен и необычен был он в своих криптонимах и псевдонимах, почти никогда не подписывался собственным именем. Из 52 корреспонденции лишь несколько, имеющих принципиальный и официальный характер, помечены: «От начальника нашей Иерусалимской Миссии».
Как сказал он однажды в дневнике, «жаль мне до смерти всего прошедшего, а потому и вчерашнее маленькое событие тоже стало какой-то запятой, отсекшей у меня безвозвратно нечто, бывшее дотоле настоящим и радовавшее меня. Одной заботой меньше, это правда, но зато ведь и одним застенком от приближающегося грозного облика смерти тоже меньше. Когда я научусь быть космополитом бытия и перестану хвататься за былинки жизненной дороги, чтобы как можно замедлить путь свой? О, Андрей, Андрей! Не выживешь тебя никак из Антонина». Этими «былинками» были для Антонина обозначения, связанные с родиной – «А. и Б.» («Андрей из Батурины»), Солодянский – по речке Солодянке, то же в латинском написании Sol., Отшибихин – по хутору Отшибиха рядом с Батурином и др.
Чем объяснить нежелание о. Антонина подписывать свои работы? В первую очередь, тем, что Св. Синод и другие российские власти весьма сдержанно относились к публичности того или иного должностного лица. Это относилось не только к лицам духовного звания, но и чиновникам МИДа. Конечно, в Св. Синоде, в МИДе, в редакциях газет и журналов знали подлинное имя автора. Тем не менее о. Антонин называет себя в корреспонденциях «Из Иерусалима» исключительно в третьем лице, иногда пишет от имени случайного якобы русского паломника «Хаджи», подписывается псевдонимами, – но говорит то, что считает нужным сказать. Не боясь отстаивать свое мнение ни перед обер-прокурорами Св. Синода, ни перед митрополитом Филаретом, архимандрит Антонин как бы «исполнял некоторый долг своего бытия на земле»[44] и всегда дорожил этой, пусть и ограниченной свободой. При том, что в работах о. архимандрита нередко содержатся весьма нелицеприятные высказывания и суждения[45], его скрашенное игрой псевдонимов публицистическое творчество в условиях жесткой гражданской и церковной цензуры может быть оценено сегодня как церковный и гражданский подвиг.
Что касается объема литературного наследия, его пытался фиксировать при жизни еще сам архимандрит Антонин. Например, 10 августа 1876 г. он записывает в дневнике: «Каталогизирование всех отпечатанных мною с 1843 г. статей больших и малых… Набирается больших и малых до 80»[46]. В списке публикаций Антонина, который напечатал в год смерти автора (1894) известный библиограф СИ. Пономарев, значилось 105 работ[47]. Степан Иванович учел только те работы, которые ему в свое время показал или позже прислал в оттисках автор. В переизданном нами, исправленном и уточненном, варианте пономаревской библиографии их было 107[48]. При подготовке настоящего издания мы смогли пополнить список прижизненных публикаций до 144 работ, причем оказалось, что за некоторые годы их число в 2–4 раза превышает цифру, указанную первым библиографом Антонина.
Тем не менее, есть основание думать, что и сегодня нами выявлены не все публикации о. Антонина. Это касается, в первую очередь, его ранних работ: статей и переводов, опубликованных без подписи в киевском академическом журнале «Воскресное чтение» в 1843–1850 гг. Во-вторых, сам Антонин неоднократно говорил о нескольких своих публикациях на греческом языке в афинской печати (известна только одна). В-третьих, есть сведения, что Антонин посылал какие-то свои работы для издания в Германии. Словом, библиографам еще предстоит потрудиться.
Кроме того, не все работы, подготовленные им для печати, были опубликованы. В архиве Русской Духовной Миссии в Иерусалиме среди документов и рукописей архимандрита нами были найдены две его неопубликованные статьи, видимо, не прошедшие цензуру. Одна из них «О Духовной Миссии в Иерусалиме», отправленная в 1879 г. в редакцию «Гражданина» и возвращенная автору, впервые публикуется в настоящем сборнике.
Среди многочисленных писателей, дипломатов, путешественников, паломников, оставивших свои произведения о Святой Земле, архимандрит Антонин занимает совершенно особое место. В Иерусалиме, на этом многовековом перекрестке вер, этносов, культур и традиций, русский человек в его лице и произведениях высвечивается с особой яркостью и выразительностью. Это придает всему написанному рукой Антонина уникальную личностную окраску. Невольно ощущаешь, что имеешь здесь дело с редким феноменом, равного которому в русской культуре и найти сложно. Это, если можно так выразиться, русский человек в иерусалимском, т. е. совершенно особом, важном и высоком – измерении.
В зависимости от содержания корреспонденции о. Антонина из Иерусалима можно разделить на несколько больших групп.
Летопись церковной жизни Палестины. Хроника богослужений, канонических перемещений, избрание новых Патриархов и смерть или низложение прежних – Поместной Иерусалимской Церкви. Несколько статей посвящено Патриарху Кириллу: рассказ о его низложении, сопоставительная характеристика Патриархов Кирилла, Прокопия и Иерофея. Даже некролог или надгробное слово нередко становятся под пером Антонина церковно-исто-рическим исследованием. Примером может служить некролог, посвященный Мелетию, митрополиту Петры Аравийской, которого «русские люди, особенно из простого народа, называли коротко и просто «Святый Петр»[49].
Жизнь в Палестине давала уникальную возможность не только видеть, но и участвовать в праздновании Крещения на Иордане, Рождества в Вифлееме, Успения Божией Матери в Гефсимании, – все это создавало особое настроение у автора и передавало далеким читателям в России ощущение личного присутствия. Интересны и содержательны историко-литургические наблюдения ученого архимандрита. В первые годы жизни в Палестине его корреспонденции полны описаний греческих служб, их отличий и местных особенностей по сравнению с русскими. При этом архимандрит при всей своей любви к греческому Востоку всегда достаточно критичен.
Антонин внимательно следит за литургическими, богословскими и даже бытовыми особенностями жизни различных конфессий, что тоже выделяет его среди многих других русских публицистов, почти или совсем не интересовавшихся спецификой религиозной жизни и быта местного населения. Вполне уважительно описание о. Антонином латинского Патриарха в Иерусалиме Иосифа Валерги как «человека высокого роста, с смелым открытым лицом и большой седой бородой»; доброжелателен пересказ католической службы, заканчивающейся «трогательным напевом погребальным, восполнившим собою все, что могло казаться недостатком в богатом материальной обстановкой богослужении»; серьезен и назидателен вывод – «Церковь, которая умеет держать себя в таком строжайшем чине и знает окружать себя таким ослепительным блеском, конечно, простоит долго!»[50].
Интерес о. Антонина к инославным был продиктован в первую очередь тем, что он рассматривал русскую жизнь в Иерусалиме и русское присутствие в Палестине в контексте Вселенского православного делания и шире – христианского присутствия в мире. Хорошо известны слова архимандрита о неизбежном «разочаровании» русского паломника в Святой Земле, которое, однако, «приготовляет поклонника к выходу из той исключительности, в которую его невольно поставила его привычка видеть одно и то же у себя на родине, – оно расширит его большею частью ограниченный круг зрения на предметы знания и веры и если не тотчас, то мало-помалу приучит его к умеренности и терпимости, столь нужной тому, кто решился принесть на Гроб Господень дань и своей признательной души вместе с тысячами других, подобных ему пришельцев, часто не похожих на него ничем, кроме одного образа человеческого и имени христианского»[51].
История Русской Палестины. О. Антонина можно по праву назвать историком Русской Палестины. Из его статей и корреспонденции читатель в России впервые узнавал, что Дуб Мамврийский стал русским, что делается на Елеоне и продвигается ли там строительство русской церкви, что куплен русский участок в Иерихоне и заложен новый дом для паломников, что происходит в Горней и как постепенно складывается монастырь.
Великая заслуга о. Антонина, его умение и особый талант состояли в том, что он умел привлечь к своим замыслам самых разных людей. Он много работал с благотворителями, такими как, например, бывший министр П.П. Мельников, «некогда паломник, один из самых видных и усердных споспешников нашего дела в Палестине, хлопотами и отчасти великодушным пожертвованием которого мы сделались владельцами весьма обширного и ценного по своему значению участка земли, с поклонническим приютом и большим садом в упомянутой выше Горней, куда как бы нарочно какая-то благодеющая судьба занесла отличного человека лет 10 назад тому. Его усилиями собрано было более 20 000 рублей в течение двух-трех месяцев, чем мы и стали счастливыми собственниками дорогого и завидного евангельского места»[52]. Ездили в Иерусалим многие, но щедрых жертвователей среди благочестивых богомольцев было не так уж и много.
