Рудольф Штайнер - Знамения времени, битва Михаила и ее отражение на Земле
Необходимо в наши дни обращать внимание на отсутствие бдительности в мышлении, которое является знаком нашей культуры. Иметь мысли, которые могут быть доведены до конца, вот первое требование, если мы хотим сознавать откровения, возникающие в момент засыпания и пробуждения.
Однажды я слушал речь очень известного профессора литературы и истории, это была его вступительная речь, и он очень старался. Он сформулировал всевозможные литературно-исторические вопросы и в заключение сказал: " Видите, господа, я привел вас в лес вопросительных знаков". Я вообразил себе - лес вопросительных? Только подумайте - лес вопросительных знаков.
Только тот, кто привык додумывать и доводить до конца все возникающие у него концепции, то есть тот, кто развивает бдительность в своем мышлении, подготовлен к тому, чтобы замечать вещи, происходящие в моменты пробуждения и засыпания. Однако, если что-то и не воспринимается, то оно все же существует. И связь между человеческим существом и умершими существует и особенно сильна в моменты засыпания и пробуждения. На самом деле, каждое человеческое существо ставит бесчисленные вопросы и сообщает сведения своим любимым умершим в момент засыпания и получает послания (ответы) от них в момент пробуждения. Однако, эта связь с умершими может быть определенным образом культивирована. Ранее мы описывали несколько путей, ведущих к этому, сегодня мы добавим следующее.
Имеется некоторое различие в отношении мыслей, которые ведут нас к связи с умершей личностью в момент засыпания, не каждая мысль является подходящей. Пусть кто-либо, кто не ведет просто чувственно-эгоцентрированную жизнь, из здоровых побуждений стремится не прерывать те связи, которые карма принесла ему с некоторыми личностями, прошедшими теперь врата смерти. Он, естественно, часто связывает свои мысли с этими личностями. И мысли, которые мы соединяем с нашим представлением об умерших, могут привести к действительной связи с умершими, даже если мы не в состоянии обратить внимание на происходящее в момент засыпания. Однако, одни мысли более благоприятны для этого, чем другие. Абстрактные мысли, мысли, которые мы образуем с известным безразличием, возможно только из чувства долга, мало подходят к тому, чтобы перейти к умершему в момент засыпания. Но мысли, концепции, возникающие из переживаний особенной заинтересованности, которая связывала нас при жизни, очень подходящие для передачи умершему. Если мы вспоминаем умершую личность таким образом, что не просто думаем о ней абстрактными мыслями и холодными понятиями, но вспоминаем моменты, когда нам было тепло рядом с ней, когда она говорила нам что-то дорогое нашему сердцу; если мы вспоминаем моменты, которые мы с нею прожили в общности чувствований и общности воли; если мы вспоминаем время, когда мы что-то вместе решали и предпринимали, что мы оба ценили и что приводило нас к общности действия, короче говоря, нечто, заставляющее наши сердца биться как одно; если мы живо вспоминаем это общее биение сердец, тогда все это окрашивает наши мысли об ушедшем так, что они в состоянии стремиться к нему в ближайший момент засыпания. Неважно, когда эти мысли приходят к нам, в девять утра, в полдень или в два часа пополудни. Мы можем иметь их в любое время дня - они останутся и устремятся к умершей личности в момент засыпания.
В момент пробуждения мы, в свою очередь, получаем ответы, послания от умерших. Не обязательно в самый момент пробуждения возникают они в нашей душе, так как возможно, что мы не в состоянии обратить на них внимание, но в течение дня нечто может возникнуть в нашей душе в форме хорошей
идеи - инспирации, можем мы сказать, если верим в подобные вещи. Но и в отношении этого некоторые условия более благоприятны, другие - менее. При некоторых условиях умершим легче найти доступ к нашей душе. Условия благоприятны, если мы приобрели ясное представление о существе умершего, если мы были так глубоко заинтересованы в его существе, что оно дейст-вительно стоит перед нашим духовным взором. Вы спросите - к чему он все это говорит? Ведь если кто-то был нам близок, мы безусловно имеем представление о его существе. Я совсем не верю этому, мои дорогие друзья. Люди в наше время проходят мимо друг друга и знают друг о друге очень, очень мало. Это не отчуждает нас от других существ здесь, в физическом мире, но это отчуждает нас от существ, обитающих в мире умерших. Здесь, в физическом мире, имеются многочисленные бессознательные и подсознательные силы и импульсы, которые привлекают людей друг к другу, даже если они и не хотят изучать друг друга. Случается в жизни и вы, наверное, читали об этом, что люди могут быть женаты десятки лет и все-таки, очень мало знать друг о друге! В этом случае импульсы, столкнувшие вместе этих людей, не основывались на взаимном понимании. Жизнь повсюду проникнута бессознательными и подсознательными импульсами. Эти подсознательные импульсы связывают нас вместе здесь, на земле, но они не связывают нас с существами, прошедшими через смерть раньше нас. С целью завязать подобную связь необходимо, чтобы мы получили в нашей душе нечто, благодаря чему существо ушедшего могло ярко жить в нас. И чем ярче оно живет в нас, тем легче этому существу найти доступ к нашей душе, тем легче для него сообщаться с нами.
Вот это я и хотел сказать вам о постоянно происходящем общении между так называемыми живыми и так называемыми умершими. Каждый из нас находится в постоянном общении с так называемыми умершими, а причиной, почему мы не знаем об этом, является наша неспособность к достаточному наблюдению моментов засыпания и пробуждения. Я говорю все это вам с целью придать более конкретную форму вашим связям с сверхчувственным миром, в каком обитают умершие. Эта связь примет еще более определенную форму, если мы учтем следующие взаимоотношения.
Умирают молодые, умирают старые. Смерть молодых людей отлична от смерти более старых людей в их отношении к живым человеческим существам, которых они оставили позади. Подобные вещи могут обсуждаться только в случае, если возможно сосредоточить внимание на определенные конкретные условия, существующие в этой области. Я описываю это не как общее знание, но как итог того, что действительно происходило в определенных индивидуальных случаях. Если ясновидческое сознание наблюдает смерть детей или когда молодые люди оставляют родителей, семью и проходят через врата смерти, и научается познанию того, как живут эти души, то знание,
которое возникает таким образом может быть подытожено
в следующих словах.
Сознание молодых людей, прошедших через врата смерти, можно охарактеризовать, сказав, что они не потеряны для живущих, они остаются здесь, остаются по соседству в существовании тех, кого они оставили позади. Долгое время эти молодые люди не разлучаются с теми, кого они оставили позади, они остаются внутри их сферы. Иначе обстоит дело в случае старых людей, когда они умирают. Легче объяснять эти вещи эпиграмматически. Души тех человеческих существ, которые умерли в поздние годы своей жизни, не теряют, со своей стороны, души тех, кто остался позади. Таким образом те, кто остался на земле, не теряют души людей, умерших юными, а старые люди, пройдя врата смерти, не теряют души живущих, несмотря на то, что последние существуют здесь, на земле. Они как бы берут с собою то, что они хотят иметь от нас. Им легко сделать это, в то же время души более молодых людей смогут получить от нас то, в чем они нуждаются, только тогда, когда они остаются более или менее в сфере переживших. Они это и делают.
Возможно изучить эти взаимоотношения таким образом, чтобы удостовериться в фактах, которые я только что описал. Изучение, конечно, должно проводиться ясновидческим сознанием. Если ясновидческое сознание изучает печаль и страдание разлуки, оно найдет, что имеются два совершенно отличных состояния. Человеческие существа не знают этого. Но если наблюдать печаль, скорбь в душах людей над умершим ребенком, это окажется совершенно отличным состоянием от печали и скорби, которые наблюдаются, если умирает старый человек. И хотя человеческие существа не знают этого, эти внутренние душевные состояния существенно различны.
Вот странный факт: если родителя оплакивают ребенка, умершего в ранние годы, это оплакивание и в своем подлинном содержании, и в глубочайших импульсах является только отражением в душах родителей того, что переживает ребенок. Дитя остается здесь, и то, что оно чувствует, проникает в души тех, кто оплакивает его, вызывая импульс. Это - боль сострадания, это в действительности боль и скорбь самого ребенка - то, что испытывают родители - они, безусловно, приписывают ее себе, но это только печаль сочувствия. Поймите меня правильно, мои дорогие друзья, мы должны принять выражение, которое я соби-раюсь употребить в разумном смысле, не придавая ему вторич-ного значения. Мы можем сказать: если умирает молодое су-щество, то мы одержимы болью собственной души умершего (мы "одержимы" в нормальном смысле, что не является вредным), он живет в нас, и то, что выражается как боль - это его жизнь в нас.
