Священник Александр - Записи. Отрывки из дневника
Не помню, кто из отцов сравнивает внимание на молитве с фитилем в лампаде. Если продлить сравнение, то «елеем» в молитве, непременным условием горения лампады, будет — постоянное покаянное чувство, смирение, чистота сердца, безгневие.
Одна из типичных ошибок, ведущих к осуждению, унынию, неправильным оценкам — «руссоизм» в религии, мысль, что здесь, на нашей земле, до всеобщего суда и осуждения, могут быть явления безукоризненные — в нас самих, в других людях, в человеческих отношениях.
Тогда от себя требуешь полной святости и унываешь, находя в самые святые минуты нечистоту в своем сердце, тщеславие, двойственность; тогда злишься, заметив в людях, которых считал безукоризненными, — малодушие, лукавство, ложь; тогда отчаиваешься, видя даже в Церкви Божией расколы, ссоры, ревность, зависть — разгул человеческих страстей.
Между тем «надлежит сему быти», весь мир заражен грехом; сверху донизу проходит страшная трещина — язва растления и смерти, и никто и ничто не свободно от нее. Если в самой совершенной общине — среди учеников Христа, был Иуда, то что же нам ужасаться, что в русской церкви есть Введенский, а свой маленький Иуда, как и свой кроткий, духоносный Иоанн и верный, деятельный Петр — есть в каждом приходе.
Радость почитания икон в том, что Бог, «Неописанное Слово» сошло с небес, стало плотию, приняло вид человеческий и обитало среди нас. «полное благодати и истины», так что мы слышали Его ушами нашими, видели своими очами, Его осязали руки наши (1 Иоан. , 1, 1).
Основная черта нашей религиозности — стремление к святыне в конкретном, осязаемом образе, жадность к ней; мы любим прикасаться к ней, лобызать се, носить у себя на груди, освящать ею наши дома. Этой святыни хотели лишить нас иконоборцы, и в обретений ее была радость. Посмотрите, какой холодной и бесплотной является вера в исповеданиях, отрицающих иконы. Явно отрицая иконы, они бессознательно отрицают воплощение. Как прерождается у них все христианство, как сама Евхаристия, сосредоточие христианской жизни, делается у них бесплотной и незначительной. Поистине, если у нас Слово стало плотью, то у них Плоть стала словом — божественная Плоть, причащение Которой дает жизнь вечную (Ио. б), обратилась у них в слова и рассуждения.
Виды христианства: 1) Умственно–созерцательное, 2) волевое, действенное (Католичество), 3) умственно–этическое (Протестантство) и 4) Христианство, понятое, как великая Красота — Православие. Этому видению отдаются все силы верующего. Все остальные виды христианства подчинены этому пониманию. Мнение некоторых (старообрядцев), что православие = богослужению. Отчасти это правильно — жить максимально теургически, не выходя из храма. Но здесь и опасности — как только побледнеет этот идеал, человек остается без культуры воли, без морали, без умственной тренировки. Человеческое начало мало воспитано в православном человеке — особенно в старообрядческом его уклоне, и потому без веры он впадает в рабство миру. И все–таки — мы не идём ни на какое христианство пониженного типа — рассудочное, волевое, этическое. Нам надо воспитать нашу религиозную волю, поднять культурный и моральный уровень, стать достойными драгоценного дара, нам вверенного.
Православие для многих еще только «мировоззрение».
Все яснее становится, мне, что Православие — это стихия абсолютной свободы. Боязнь уставов, правил, боязнь как–то ограничить себя, поставить слово, мысль, декорацию раньше или без факта, отвращение к пропаганде, насилию хотя бы чисто идейному или психическому, боязнь убеждать, вера только в самую наличность религиозной жизни — все остальное придет само.
По поводу сомнений о словах X: «В своем общении с рабочими они (члены католических кружков молодежи) сначала не только не называют себя католиками, но даже не упоминают о Христе». — Спуститься до них, чтоб подниматься вместе с ними. Установить сначала братское доверие и симпатию, а потом толковать: «возлюбим… да единомыслием исповемы». Есть ли ступени и степени посвящения? Если есть, то все ясно. — «Словесное молоко» у ап. Павла. «С Иудеями был как Иудей» (1 Кор. 9).
Отношение к иноверным
1. Уважение к их вере.
2. Проявление интереса, расспросы, сообщение о своем.
3. Приглашение на наши церковные службы.
4. Не стесняться проявлять свою веру.
5. Молиться за них.
… Прошло несколько дней и я едва могу вспомнить — и то не внутренне, а внешне — то необычайное ощущение, которое было у меня во время положения в гроб X.
Всегда это самый ужасный, безобразный даже момент: служащие похоронного бюро, для которых возня с умершим человеком — надоевшая обязанность службы, тащат его с постели, тело беспомощно обвисает, голова болтается, — и впихивают его в гроб. Родных в это время высылают из комнаты и хорошо делают.
Сейчас было иначе: посторонних не было никого, священник с зажженной свечой молился про себя, а близкие подняли почившую и осторожно опустили в гроб.
На несколько секунд я испытал совершенно необычайное состояние: я определенно выступил из себя и со стороны, а вместе и как участник, переживал все, как безусловно правильное, как какую–то икону, частью которой был и я. Боюсь теперь передать что–либо неверно: это было похоже на святое восприятие мира. Так дети и праведники воспринимают Церковь — храм и службу, как что–то совершающееся одновременно в двух мирах (слова одного мальчика: «Бог, как будто обнял и держит в Своих руках весь храм»).
В более слабой степени — это эстетическое восприятие мира, когда видишь его райски преображенным…
Уверенность, что совершились все пророчества, что времена исполнились, и люди близки к той мировой точке, которая будет ужасной катастрофой для одних и безмерной радостью для других — кажется, эта уверенность неизбежно появляется при всякой напряженной религиозной жизни, в виде ощущения вдруг открывшейся, завершенной бесконечности и присуща, может быть, всякому сильному чувству, будь то отчаяние, любовь, порыв веры или пророческий экстаз.
Рождение мистично — к нам приходит вестник из другого мира. Смерть близких еще сильнее будит в нас мистические чувства — уходя от нас, они из ткани нашей души протягивают за собой длинный провод, и мы уже не можем жить только этим миром — в наш теплый, уютный дом поставлен аппарат в бесконечность.
Мне всегда грустно от этого постепенного убывания духовной жизни после Пасхи. Сначала нарастание духовных сил по мере углубления в Великий пост. Все внутреннее делается много легче, чище и спокойнее на душе, больше любви, лучше молитва. Потом — всегда необыкновенные дни Страстной недели, потом пасхальная радость. Не знаю. как и благодарить Бога, что он допустил меня, как священника, максимально участвовать во всем этом. Но вот наступает суббота Светлой недели, закрываются врата алтаря, как будто запираются двери небесные, и все становится труднее, душа ослабевает, малодушествует, ленится, всякое духовное усилие становится трудным.
Я так чувствую в самолюбии, съедающем души, разрушающем семьи, губящем всякое общее дело, настоящее дыхание дьявола. Для христианина было бы достаточно слов апостольских «почему бы вам лучше не оставаться обиженными» (1 Кор. 6, 7); но хитрый человеческий ум сейчас же находит лазейку, что, мол, он горячится не о себе, а о справедливости и т. д. Вообще, как трудно Богу с людьми, как упорно они строют ад, как не хотят они света и блаженства. Чем больше живешь, тем убедительнее видишь, как силен сатана.
Кто дает волю доброму движению своего сердца, тот обогащается прежде всего сам–в его душу входит светлая целительная сила, радость, мир, врачующие все болезни и язвы нашей души. Жестокосердый наоборот — он сжимает свое сердце, он впускает в него холод, вражду, смерть.
Наше немилосердие, неумолимость, беспощадность к людям есть непроходимая завеса между нами и Богом. Это как если бы мы закрыли растение черным колпаком, а затем стали бы сетовать на то, что оно гибнет без солнечных лучей.
Зло не есть дурная привычка, неправильная установка души, — оно есть, точно, наитие дьявольской силы. Особенно ясно это в переживании чувства злобы.
«Не собирайте… не заботьтесь» (Мф. 6. 19–34) — почему?
1. Земные сокровища тленны.
2. Они бесполезны — «жизнь человеческая не зависит от изобилия его имения».
3. Они требуют забот и хлопот и потому вредны даже с мирской точки зрения.
4. Они пленяют наше сердце: «где сокровище ваше, там и сердце ваше».
5. Заботы и волнения о них безбожны, т. к. предполагают отсутствие Промысла: притча о богаче.
6. Они ослабляют нас — «смотрите, не отягчайте себя обьядением, пьянством и заботами житейскими».
7. Они утверждают обратную перспективу — «ищите прежде всего Царства Божия и правды Его».
8. Они определяют нашу земную и посмертную судьбу.
«Дела плоти известны — идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия ереси… " Что общего с плотью в этих грехах? — Особое состояние в теле, томления, напряжения, волнения крови. Закон Джемса Ланге многое здесь объясняет. Огромно значение также телесных процессов во всех наших душевных переживаниях — в грехе и в молитве.
