Джордж Мэлони - Руский исихазм. Духовность Нила Сорского (фрагменты)
Всегда же должно иметь ум во многом благоговении и утвержденным в надежде на Бога и все творить ко благоугождению Его, а не по тщеславию, не по человекоугодию, зная твердо, что Он всегда с нами, везде сущий и все исполняющий; поскольку насадивший ухо слышит все и создавший око (см. Пс. 93, 9) смотрит везде. И если случится беседа, — и ее [веди] по Боге … И при всем этом всегда пред очами иметь Бога, по сказанному Давидом: Всегда видел я пред собою Господа, ибо Он одесную меня есть; да не поколеблюсь.[50]
И вновь Нил четко указывает в качестве нормы для всяческого трезвения: „…во всякое время подобает нам испытывать себя тщательно, [свои] чувства и мысли, чтобы ради Бога было дело наше“.[51]
С такою же сжатостью, какая присуща определениям Отцов, Нил определяет свой непсис так: „мысленное же [делание], то есть ум иметь в благоговении и надежде на Бога и к любви Его прилежать“.[52] Задолго до этого Евагрий сделал свой праксис синонимом хранения заповедей Божиих; этот праксис был охраняем страхом Божиим и порождал любовь к Богу.[53] Чтобы понять, отчего Нил так настаивает на соблюдении заповедей Божиих и на обязательности этого соблюдения для достижения соединения с Богом, следует обратиться к Филофею Синайскому, который, в свою очередь, в значительной мере следовал Евагрию и Нилу Синайскому. Объясняя, почему диавол нападает на нас и ведет против нас мысленную битву, он пишет:
Чего ради и для чего воздвигается против нас это ратование и борьба? Того ради, да не будет исполняема нами воля Божия, о коей молимся, говоря: да будет в нас воля Твоя (Лк 11,2), то есть заповеди Божии. И если кто, установив ум свой от блуждания в совершенной трезвенности в Господе, станет тщательно наблюдать за их (врагов невидимых) вторжениями (в сердце), и соплетениями (схватками с трезвящимся умом), происходящими в мечтаниях фантазии, тот узнает это из опыта. Посему и Господь, цель Свою направляя против злобных демонов, и, как Бог, провидя их замыслы, в противность их цели постановил Свои заповеди, с угрозою нарушителям их.[54]
Нил, должно быть, предполагал, что этот текст знаком его читателям, или, по крайней мере, что эти доводы знакомы им. Ведь, несмотря на то, что необходимость жизни по заповедям Бога постоянно подчеркивается в его трудах, он никогда четко не определяет, что же он называет „заповедями“, и никогда не объясняет, почему блюдение заповедей влечет за собой исихию и возможность более глубокого соединения с Богом через созерцание. Он попросту указывает: „тех, кто горячо кается … кто с любовью многою и страхом ищет Господа, и на Того Единого взирает, и творит заповеди Его… всех милует Господь … да постараемся … сердце блюсти от лукавых помыслов, тем самым исполняя заповеди; и с хранением сердца да имеем всегда молитву“.[55] Задолго до этого Исихий определил непсис как соблюдение всех заповедей Ветхого и Нового Заветов. Сам по себе, он представляет собою чистоту сердца и есть то, что Христос называет блаженным: „блаженни чистии сердцем: яко тии Бога узрят (Мф 5,8). … Трезвение … делается путеводительницею к правой и богоугодной жизни“. [56]
Коль скоро Бог пришел на эту землю и говорил с нами, открывая Свою Божественную волю, то первый долг человека исполнять эту Волю столь совершенно, насколько это возможно. Именно поэтому духовность Нила является по преимуществу евангельской. Подчеркивая необходимость жизни согласно Отцам и Святым Писаниям (включая писания Отцов), он всегда обращается к одному и тому же доводу: надо следовать Отцам потому, что они жили по учению Христа всецело, во всей своей личной жизни, и писали подобно апостолам, будучи внушаемы Святым Духом. Но там, где Евагрий проводит четкое различие между выполнением заповедей Закона и оставлением их ради следования тому, к чему призывает более возвышенное „расположение, Им установленное“,[57] — Нил, следом за Филофеем и Исихием Синайскими, употребляет термин „заповеди“ в более общем значении, которое включает в себя выражение воли Божией, независимо от того, содержится ли оно в Ветхом и Новом Завете или в естественном законе или же в более тонко воспринимаемых внушениях Святого Духа, дающих узнать волю Божию на путях к высшему совершенству и святости.[58]
Для Нила, который следует Филофею, выполнение заповедей Бога является доказательством истинной любви к Богу. „Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим. Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих“.[59] Особый упор Нила на внутреннем исполнении заповедей Божиих и его позднейший вошедший в историю протест против „мертвого формализма“ его современников можно понять лишь в том случае, если мы поймем учение Филофея о „заповедях“. По Филофею, Бог наделил человеческую душу тремя силами, в современной психологической терминологии, влечениями гнева (сила раздражительная), похоти (сила пожелательная) и интеллекта (сила мыслительная[60]). Чтобы эти силы могли пребывать в полном „здоровье“ и достигать надлежащих целей, для которых их создал Бог, Он дает заповеди для каждой из них. Диавол, дабы разрушить это здоровье и отобрать душу от Бога, нападает на душу с искушениями, которые нарушают данные Богом заповеди.[61] Однако некоторые из заповедей касаются лишь внешних действий, такие как телесные деяния милосердия. Другие заповеди являются в большей мере внутренними, духовными; они более объемны, включая в себя многие внешние заповеди. По этой причине, выполнением внутренних заповедей обеспечивается выполнение также и всех внешних. Христос пришел, чтобы дать нам новый Декалог, восемь Блаженств, которые являются заповедями Бога для всех и которые собраны вокруг двух внутренних, духовных заповедей: заповеди Христа быть чистыми сердцем и быть кроткими сердцем. Все добродетели содержатся в этих двух, которые далее сжимаются в одну всеобъемлющую заповедь: „возлюби Бога всей душой своей, всем сердцем своим и со всею силой своей“.[62]
Как уже было сказано, Нил не развивает свое учение о заповедях с полной ясностью, однако это не ослабляет его настояний на том, что лишь в хранении заповедей Бога может заключаться истинное милосердие Божие. Главная добродетель состоит для него не столько в развитии кротости или чистоты сердца, сколько в усилиях сообразовать свою волю с волей Божией, всегда делая всё, что может быть угодно Богу.[63] Столь ясно виделось ему учение его Подателя Нового Закона, что любить Его значило для него творить Его волю. Поэтому на всем протяжении Устава Нила мы встречаем краткие фразы „храните заповеди“ или „живите по заповедям Его“, служащие краткими формулами пути совершенства. Его настояние на чтении, размышлении и изучении Священного Писания совместно с комментариями Святых Отцов указывает на важность, придаваемую им тому, чтобы знать каждую заповедь Христа. Его особый упор на непсис и на управление всеми помыслами для достижения непрерывной молитвы показывает его истовое желание познать волю Божию и всегда быть ведомым ею — волей, которая познается через тонкие внушения Святого Духа, направляющего очищенную душу.
[…………………………………………………………………………………….]
2. Подготовка к «вдохновенному созерцанию»
Освещение высших ступеней созерцания и мистических состояний у Нила является компиляцией, собранной из текстов трех его любимых авторов: Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова и Григория Синаита. Нам остается гадать: Является ли отсутствие упоминаний у Нила о его собственном молитвенном опыте следствием того, что ему не были даны эти высшие молитвенные дары (как это предполагает И. Кологривов[64])? Или же в этом было его великое смирение, тот дух кеносиса, который он унаследовал от своих учителей исихазма, Отцов-пустынников и Синайских исихастов? Чем ближе они продвигались к Богу в созерцании и непрерываемом соединении, тем более они делались смиренными и самоуничижительными, тем менее они были расположены говорить о скрытых действиях благодати в своих душах. Но мы должны помнить и о том, какова была цель Нила при написании своего «Устава». Он повторяет множество раз, что излагает не свои собственные идеи, которым он не придает цены, а стремится передать то, что святые и Боговдохновенные Отцы писали о «мысленном делании».[65] Выбор указанных трех Отцов отличает учение Нила о высших ступенях созерцания, но также характеризует и тот его личный идеал, которого он чаял достичь по Божией благодати. Этих Отцов можно назвать «Докторами» исихастской мистики в ее наиболее зрелой форме, ибо они осуществили синтез интеллектуальной мистики Евагрия и сознательного сентиментализма Макария и Диадоха. В особенности Исаак почитался и продолжает почитаться на Востоке как великий учитель мистической молитвы.[66]
