Иоанн Златоуст - Творения, том 8, книга 2
3. Все же это написано для того, чтобы мы не были злопамятны к обидчикам, но вразумляли и оплакивали их. Действительно, слез достойны не те, которые терпят обиду, но те, которые причиняют ее. Лихоимец, клеветник и всякий, делающий какое-либо другое зло, вредят гораздо больше самим себе; а нам приносят величайшую пользу, если мы не мстим за себя. Положим, например, такой-то ограбил, а ты за обиду возблагодарил и прославил Бога. Чрез это благодарение ты приобрел себе бесчисленные награды, равно как тот приготовил себе неизреченный огонь. Если же кто скажет: что же, если я не мог отомстить обидевшему меня, потому что я слабее его? – то я отвечу вот что: ты мог сердиться и гневаться, потому что это в нашей власти, желать зла опечалившему, тысячекратно проклинать его и всюду бесславить. Следовательно, кто этого не сделал, тот получит награду и за то, что не мстил, так как, очевидно, он не стал бы мстить и в том случае, если бы мог это сделать. Ведь обиженный, если он малодушен, пользуется всяким оружием – мстит обидевшему проклятиями, ругательствами, наветами. Итак, ты не только не делай этого, но и молись за него; а если ты не только не сделаешь этого, но и станешь молиться за него, то будешь подобен Богу. "Молитесь", - сказано, - "за обижающих вас, да будете" подобны "Отцу вашему Небесному" (Матф.5:44,45). Видишь, какую великую пользу получаем мы от обид, причиняемых нам другими? Ничем так не услаждается Бог, как тем, когда мы не воздаем злом за зло? Но что я говорю: когда не воздаем злом за зло? Ведь нам заповедано воздавать противным, - благодеяниями, молитвами. Поэтому и Христос воздал хотевшему предать Его благодеяниями, именно: умыл ноги, обличал тайно, укорял с кротостью, служил, удостоил его трапезы и целования, и хотя (Иуда) и от этого не сделался лучше, однако же Он не переставал делать Свое. Но, если хочешь, я научу тебя и примером рабов, и в особенности, рабов ветхозаветных, чтобы ты видел, что мы не можем иметь никакого извинения, когда бываем злопамятны. Итак, хотите ли, я скажу вам о Моисее? Или не вознести ли слово еще далее? Ведь чем древнее будут представлены примеры, тем будут они убедительнее. Почему же так? Потому что тогда добродетель была труднее. Жившие в то время не имели ни письменных наставлений, ни примеров жизни; подвизалась одна только природа без всякой посторонней помощи и принуждена была всюду плавать без всякой опоры. Потому-то (Писание), похваляя Ноя, не просто назвало его совершенным, но присовокупило: "в роде своем" (Быт.6:9), то есть, в такое время, когда было много препятствий. Конечно, после него прославились и другие, однако же он ничем не будет меньше их, - потому что он был совершен в свое время.
Кто же был долготерпелив прежде Моисея? Блаженный и доблестный Иосиф, который, прославившись целомудрием, не менее прославился долготерпением. Его продали, между тем как он не сделал никакой обиды, но служил, работал и исполнял все, свойственное рабам. На него возвели злую хулу, но он не мстил, хотя имел и отца на своей стороне; напротив, он даже понес братьям пищу в пустыню и, когда не нашел их, не отчаялся и не возвратился назад, хотя и имел к тому случай, если бы хотел, но всегда сохранял истинно братское расположение к этим свирепым и жестоким людям. Опять, когда он сидел в темнице и был спрошен о причине, он не сказал о них ничего худого, а только: "ничего не сделал", - и: "я украден из земли Евреев" (Быт.40:15). И после этого, когда снова получил власть, он и питал их, и избавил от бесчисленных зол. Так-то, когда мы бодрствуем над собою, злоба ближнего не может отвратить нас от добродетели. Но не таковы были его братья. Они сняли с него одежду и хотели убить его, и поносили его за сновидение. Он принес им пищу, а они замышляли лишить его свободы и жизни. Сами ели, а брата, бросив нагого в ров, презирали. Что может быть хуже такого зверства? Каких убийц не были они бесчеловечнее? А потом, извлекши из рва, они предали его тысяче смертей, - продали людям иноплеменным и диким, отправлявшимся к варварам. Но он, сделавшись царем, не только не мстил им, но освободил их, сколько было в его власти, и от греха, назвав все случившееся делом Промысла Божия, а не их злобы. И все, что он ни сделал с ними, сделал не с тем, чтобы отомстить за обиду, но притворно, ради брата. Оттого-то, когда увидел впоследствии, что они не отпускают от себя его брата, - тотчас сбросил с себя личину, стал громко рыдать и обнимать их, как будто бы они, прежде погубившие его, оказали ему величайшее благодеяние; перевел их всех в Египет и осыпал бесчисленными благодеяниями. Какое же мы будем иметь оправдание, когда после закона и благодати, после такого умножения любомудрия, не подражаем и тому, кто жил до благодати и закона? Кто избавит нас от наказания:? Нет, истинно нет ничего хуже злопамятства. Это же показал и должник десяти тысяч талантов. Сначала ему долг был прощен, а потом снова потребован: прощен – по человеколюбию Божию, а вновь потребован – за жестокость и злопамятство к своему клеврету (Матф.18:24-38). Зная все это, будем прощать грехи нашим ближним и воздавать им добром, чтобы и от Бога получить милость, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 72
"Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня" (Иоан.13:20).
1.Великое воздаяние за услуги, оказываемые рабам Божиим, и плоды от них мы получаем еще в настоящей жизни. "принимающий" вас, говорит Христос, "Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня". А что может сравниться с принятием Христа и Его Отца? Но какую это имеет связь с тем, что сказано прежде? Что общего между словами: "когда исполняете, блаженны вы", и следующими затем: "принимающий" вас? Связь тесная и весьма близкая. И смотри, какая именно. Так как (апостолы) должны были выступить (на проповедь) и потерпеть великие бедствия, то Христос утешает их двумя способами: во-первых, чрез самого Себя, а во-вторых, чрез других. Если, говорит, вы будете любомудрствовать, имея всегда в памяти Меня и представляя все, что Я потерпел и что сделал, то легко перенесете бедствия. Но не этим только (утешает их), но и тем, что они будут пользоваться великими услугами от всех. На первое Он указал, сказав: "когда исполняете, блаженны вы"; а на другое – словами: "принимающий" вас, "Меня принимает". Он отверз для них дома всех, так что они имели двойное утешение – и в своем любомудрии, и в усердии служащих им. Потом завещав это им, как лицам, имеющим обойти всю вселенную, и помыслив, что предатель лишился и того и другого, и ничем этим не воспользуется, то есть, ни терпением среди трудов, ни услугами людей, которые будут принимать, Он опять возмутился духом. Евангелист, означая это и показывая, что Он поэтому именно возмутился, присовокупляет: "Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: один из вас предаст Меня" (Иоан.13:21). Опять на всех наводит страх, не назвав по имени. Хотя (апостолы) и не сознавали за собою ничего худого, но приходят в недоумение, потому что более верили словам Христа, нежели собственным своим помыслам. Поэтому они и смотрели друг на друга. Таким образом, приписав все дело одному, Христос тем уменьшил страх; а присовокупив: "один из вас", привел всех в смущение. И что же? Все прочие смотрят друг на друга, а всегда пламенный Петр подает знак Иоанну. Так как он уже прежде подвергся упреку и, когда (Христос) хотел умыть ему ноги, не дозволял, да и везде, не смотря на то, что действовал по влечению любви, подвергался порицанию, то теперь, опасаясь (нового упрека), он не стал ни молчать, ни говорить, но чрез Иоанна хочет узнать.
Здесь прилично спросить: отчего в то время, когда все были в томлении и трепете, когда верховный (апостол) боялся, – Иоанн, как бы в радости, возлежит на лоне Иисусовом, и не только возлежит, но и припадает к персям? И не это только достойно исследования, но и следующее. Что же именно? То, что он говорит о себе: "которого любил Иисус"(Иоан.13:23) В самом деле, почему никто другой не сказал этого о себе? Ведь и другие были любимы? Но Иоанн больше других. Если же не другой кто сказал это о нем, но он сам о себе, то в этом нет ничего удивительного. Так поступает по требованию обстоятельств и Павел, когда говорит: "Знаю человека, который назад тому четырнадцать лет" (2Кор.12:2); да не мало он приписал себе и других похвал. И ужели маловажным тебе кажется то, что как только услышал: "иди за Мною" (Матф.4:18-20), тотчас же, оставив мрежи и отца, последовал, что он один с Петром взят был на гору, и опять, при другом случае, вошел в дом (архиерея)? Притом, сколько он же восхвалил Петра! Он не скрыл, что Христос сказал ему: Петр, "любишь ли ты Меня больше, нежели они" (Иоан.21:15)? И везде он выказывает Петра пламенным и искренно расположенным к себе. Так, когда (Петр) сказал: "а он что?" (Иоан.21:21), то сказал это от великой любви. Вот почему никто другой не сказал так о себе; да и он не сказал бы, если бы ему не пришлось говорить об этом обстоятельстве. Если бы он, сказавши, что Петр дал знак Иоанну спросить, ничего больше не присовокупил, то привел бы нас в большее недоумение, и заставил бы искать причину (поступка Петра). Потому-то, чтобы отстранить это недоумение, он сам говорит: "возлежал у груди Иисуса" (Иоан.13:23). А ужели, по твоему мнению, ты мало узнал, услышав, что он возлежал и что Учитель дозволил ему такое дерзновение? Если же ты желаешь знать и причину этого, то это сделано было по любви. Потому-то он и говорит: "которого любил Иисус". А я думаю, что он сделал это и с другою целью, именно – желая показать, что он был чужд обвинения в предательстве. Оттого-то он безбоязненно говорить и действует. Иначе, почему он сказал это не в другое время, а именно тогда, когда верховный подал ему знак? Так, чтобы ты не подумал, что подал ему знак, как старшему, – он говорит, что это сделано было по великой любви. Для чего же он припадает и к персям? (Ученики) не думали еще о Христе ничего великого, а притом (Иоанн) чрез это облегчал и печаль свою. Естественно, что тогда и лица их были печальны; ведь, если они были смущены в своей душе, то тем более это смущение (видно было) на их лицах. Потому-то, утешая их и словами и вопросами, (Иисус) допускает и позволяет припадать к Своим персям. Заметь же и то, как Иоанн чужд хвастовства. Он не назвал себя по имени, но сказал: "которого любил", подобно тому, как и Павел говорил: "Знаю человека, который назад тому четырнадцать лет". При этом случае Иисус в первый раз обличает предателя, но и теперь – не называя его по имени, а как? "Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам" (Иоан.13:26). И самый этот образ обличения мог тронуть его, если уже он не устыдился и трапезы, вкушая от одного хлеба. В самом деле, пусть общение в трапезе не тронуло его; но кого бы не привлекло и то, что он принял от Христа хлеба? Но его не привлекло. Потому-то и "вошел" тогда "в него сатана", посмеявшись над его бесстыдством. Пока он был в лике (апостолов), сатана не смел войти в него, но извне нападал на него; а когда (Христос) обнаружил его и отлучил, тогда уже безбоязненно вошел в него. Так как он был столько развращен и неисправим, то его не следовало долго держать в лике. Потому-то Христос наконец и изверг его; а когда он был извержен, тогда овладел им сатана и он, оставив собрание, вышел ночью. "Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял" (ст.27,28).
