Павел Парфентьев - Эхо Благой Вести: Христианские мотивы в творчестве Дж. Р. Р. Толкина
Некоторые христиане все еще с подозрением относятся к «Властелину Колец». Они видят в его мифообразии намеки на неоязычество, или даже на сатанизм. Можно ли доверять книге, в которой действуют волшебники и эльфы, чародейство и волшебство? Понятно, что в связи со всемирным успехом книг о Гарри Поттере многие христиане опасаются того действия, которое литература «фэнтэзи» может оказать на их детей. Оправданны ли эти страхи? Должны ли родите- ли–христиане запрещать детям читать такие книги? Вне всякого сомнения, по крайней мере, в случае с «Властелином Колец», ответ на эти вопросы один — «нет». Книги Толкина не должны быть под запретом, напротив, они должны стать необходимым чтением в каждой христианской семье. Они должны стать, наряду с «Хрониками Нарнии» КС. Льюиса (близкого друга Толкина) и волшебными сказками Джорджа МакДональда, незаменимой частью христианского детства.
Удивительно, что некоторые христиане, выражающие подозрения по отношению к Толкину, вполне довольны, когда их дети читают о ведьмах и магии в историях, написанных КС. Льюисом. Очевидно, что эти родители, проявляющие естественную заботу, не подозреваю о глубине христианства, повсюду присутствующего в толкиновском мифе. Поистине, и «истина» здесь — не случайное слово, сила Христова более действенно и глубоко раскрывается в толкиновском Сре- диземье, чем в Нарнии Льюиса[14].
Книги Толкина — это глубоко христианские книги. Они ненавязчиво предлагают читателю ценности, провозглашаемые христианской верой. Поэтому если Ваши дети читают Толкина, это только поможет им стать хорошими христианами.
Задачи книги
Богатство и многообразие творчества Толкина таковы, что ни одно, даже самое лучшее исследование, не сможет исчерпать их. Поэтому работая над книгой, мне поневоле пришлось ограничивать те цели, которые я перед собой поставил. Все задачи, возникавшие при работе над книгой, сводятся к трем основным целям. Эти цели, на фоне столь распространенной ложной интерпретации толкиновского творчества, кажутся мне очень важными и актуальными.
Во–первых, мне хотелось бы показать читателям, что Толкин — христианин, и без понимания его христианской веры невозможно по–настоягцему понять его самого и его творчество.
Во–вторых, я хотел бы обратить внимание читателя на христианские мотивы в творчестве Толкина — и на те, что очевидны для внимательного взгляда, и на те, что часто остаются без внимания. Эта цель, конечно, не может быть исполнена до конца‚ но я уверен, что читатель сам сможет потом увидеть и то, на что ему прямо не указали.
Наконец, в–третьих, чтобы эти христианские мотивы предстали перед нами во всей своей красоте, я попытаюсь предложить читателям некоторые сведения об их месте и значении в христианской вере (и в христианском мировоззрении). Тем самым, эти мотивы творчества Толкина как бы предстанут перед нами в общем контексте христианского взгляда на мир. Конечно, и эта цель слишком велика, чтобы можно было вполне достичь ее. Но для того, кто хочет увидеть те «леса и горы», которые в этой книге, как на картине Ниггля, видны лишь издалека, — она может стать не самым плохим (я надеюсь!) началом долгого путешествия.
Сумел ли я хоть отчасти достигнуть поставленных целей — судить читателю. Сам я, пожалуй, уверен лишь в том, что это — не самая плохая из книг о Толкине, появлявшихся на свет (мне попадались куда худшие). И надеюсь, что ему самому она бы хоть немного понравилась.
Часть I. ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН — ЖИЗНЬ, ВЗГЛЯДЫ И ТВОРЧЕСТВО В СВЕТЕ ВЕРЫ
«Одно из моих глубочайших убеждений состоит в том, что исследование биографии автора (или тех мимолетных впечатлений о его «личности», что дано уловить любопытствующим) как подход к его произведениям совершенно бесполезно и фальшиво, — и тем более в случае художественного произведения, целью которого, по замыслу автора, является получение удовольствия: наслаждение литературным вымыслом при прочтении. Так что любой читатель, которого автор (к собственному глубокому удовлетворению) сумел «порадовать» (взволновать, увлечь, растрогать и т. д.), если он хочет, чтобы и другие порадовались точно так же, должен попытаться своими словами, в качестве источника имея лишь саму книгу, убедить их прочесть ее литературного удовольствия ради. Прочтя же ее, некоторые читатели (как мне представляется) захотят «покритиковать» ее и даже проанализировать, и если таков их склад ума, они, разумеется, в своем праве — при условии, что сперва они внимательно прочли книгу от начала и до конца. Не то, что подобный образ мыслей мне симпатичен: как отчетливо явствует из т. I стр. 272: Гэндальф [15]: «Тот, кто ломает вещь, пытаясь понять, что это такое, сошел с пути мудрости»»[16]''.
Обращаясь к творчеству автора, имеющего такие взгляды, поневоле впадаешь в некоторое смущение. Как бы и в самом деле случайно не «сломать» его произведение, пытаясь разобраться в том, что с ним связано. Еще давно, когда только появлялся замысел этой книги, я задавался вопросом: нужна ли она? Не будет ли она еще одним образчиком такой «литературной критики», которая оказывается
столь мало связана со своим предметом, что зачастую лишь напрасно заполняет полки библиотек? И все же я постепенно пришел к уверенности в том, что эту книгу писать необходимо, — прежде всего потому, что в наши дни проходит незамеченным очень многое, кажущееся очевидным для человека, глубоко принадлежащего к христианской традиции. Никакая критика, конечно же, не заменит книг самого автора — но чтобы читать любую книгу и понимать ее хоть отчасти, нужно научиться понятиям того языка, которым она написана.
Долго пришлось размышлять и о том, стоит ли рассказывать о жизни самого Дж. Р. Р. Толкина — и как это делать. С одной стороны, о нем уже написано немало книг, среди них есть и неплохие — например, ставшая уже классической его «Биография», написанная X. Карпентером, недавно вышедшая и на русском языке. С другой стороны, — в самом деле, многое ли факты жизни автора дают для действительного понимания его произведений? Нынче, конечно, модно любые стороны творческой и духовной жизни человека выводить из событий его раннего детства и последующей ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ: но я, на самом деле, далек от того, чтобы считать, что этими причинами в творчестве определяется все — или даже самое главное. Для меня, как для христианина, творчество — как и сама внутренняя жизнь личности — это тайна. И сводить ее к психологическим причинам так, как это нередко делают сейчас, столь же нелепо, как считать качание деревьев причиной ветра. Что было бы для нас действительно ценно, так это духовная, внутренняя биография автора. Это и в самом деле помогло бы понять, что для него по–насто- ящему было ценно и почему. Но, как пишет сам Толкин, написать такую биографию мог бы только он сам[17] и он этого не сделал. Но что- то о том, что составляет эту внутреннюю жизнь нам все же известно — пусть и не полностью. В конце концов я решил, отчасти повторяя уже написание другими, все же обратиться к жизни Дж. Р. Р. Толкина — и кратко рассказав о ней, уделить внимание в первую очередь тому, что может дать нам какое‑то представление о его духовной, внутренней жизни — прежде всего о том, что связано с его убеждениями и с его верой, поскольку мы говорим о «христианских мотивах» в его творчестве; а еще поскольку, по моему глубокому убеждению, именно вера была в его жизни определяющим элементом, цементом, скрепляющим и собирающим все остальное в единое целое.
Католическая Церковь прославляет некоторых своих чад, причисляя их сперва к лику блаженных, а потом — святых. Обычно, прежде чем это сможет произойти, Церковь изучает жизнь такого человека, чтобы убедиться в том, что его вера была истинной, и что в жизни он осуществлял «в героической степени» христианские добродетели. Если когда‑нибудь Церковь пожелает прославить Джона Толкина (а я‑то сам уверен, что он пребывает на небесах и вполне достоин прославления), то встанет этот вопрос: какие же добродетели он осуществлял в такой уж особой степени? Вроде бы он прожил совсем обычную жизнь, не совершив никаких особенных «подвигов», которых мы привыкли ожидать от святых… В этом случае я сказал бы, что все же в его жизни одна добродетель — хотя ее и трудно найти в книгах о нравственном богословии — была героической. Это потрясающая целостность всей его личности, причем целостность, основанная на вере. Он был христианином во всем — в творчестве, в научной работе, во взглядах. Пожалуй, мне мало известно людей, чья жизнь была бы «пропитана» верой Христовой до такой степени, так глубоко. Личность Толкина в чем‑то напоминает его главное произведение — книгу «Властелин Колец», которая на первый взгляд — незаметно, а при ближайшем рассмотрении — глубоко и всецело оказывается христианской. И мне кажется, что именно такая — быть может, не всегда заметная извне целостность жизни, впитавшей веру — нужна для святости наших дней. Возможно, что именно ее нам обычно и не хватает для того, чтобы стать святыми.
