Авва Дорофей - Аскетика. Том I
Без Божия попущения враг ничего не может нам сделать: он опечаливает дух наш не столько, сколько бы ему хотелось, но сколько попустит ему Бог. Уразумев это из собственных опытов, инок более и более умудряется переменами, происходящими с его духом, и доблестно претерпевает всякое скорбное нанесение, зная, что ничем так не может доказать любви своей к Богу, как благодушным перенесением скорбей и что это возводит его к высшему совершенству. «Ничто столько не уготовляет иноку венцов, как уныние, если он — и при нем — неослабно понуждает себя к Божественному деланию», — сказал Иоанн Лествичник.
Когда настанет страшная брань от духа уныния, тогда надобно крепко оградить себя от духа неблагодарности, опасаясь, чтобы не впасть в хуление; ибо враг во время уныния усиливается сразить душу именно этим оружием, т. е… оружием хулы и неблагодарности. Человек, одолеваемый унынием, по внушению врага, исполняется сомнения, страха и отчаяния, что он не может быть помилован от Бога, не может получить прощения грехов, избавления от вечных мук и спасения. Многие тогда и другие худые помыслы вторгаются в душу, которых описать нельзя, и не отступают от нее ни во время, ни после чтения и службы. Все усилие тогда нужно употребить иноку — подвижнику, чтобы не придти в отчаяние и не вознерадеть о молитве. Сколько силы есть надлежит тогда молиться, и в молитве сей весьма полезно повергаться лицом на землю.
Да молится же унывающий, по наставлению Варсонофия Великого, так: «Господи, виждь скорбь мою, и помилуй мя! Боже, помози мне грешному!» Или по научению Симеона Нового Богослова так: «Не попусти на меня, Владыко, искушение или скорбь, или болезнь свыше силы моей; но избавь от них, или даруй мне крепость перенести их с благодарением!» Иногда же молиться так, как Григорий Синаит велел молиться на сию страсть, т. е. возведши очи на небо и простерши руки на высоту; ибо две эти страсти — блуд и уныние — назвал он (Григорий) жестокими. К молитве приложи чтение и рукоделие, сколько можно, понуждая себя к ним; ибо то и другое великую подают помощь в борьбе сей. Бывает же, что и за всем этим, не бывает облегчения от этой страсти — лютого уныния, тогда настает великая нужда, и много нужно крепости, и изо всей силы вопить в молитве.
А против духа неблагодарности и хулы говори так: «Иди за мною, сатано: Господу Богу моему поклонюся и Тому единому послужу, и все горькое для меня и прискорбное приемлю с чувством благодарения, как ниспосланное от Него, для очищения грехов моих, как написано: гнев Господен подыму яко согреших Ему (Мих. 7, 9). Тебе самому на твою голову неблагодарение и хула да обратятся, и тебе да вменит их Господь. Отступи убо от меня, Бог, создавший меня по образу Своему и по подобию, да низложит и да отженеттебя!»
Если же и после сего не перестанет стужать этот дух, перенеси мысль свою на иной какой предмет — Божественный или и человеческий. Прежде же всего, душа, хотящая угодить Богу, да возмется крепко и держится терпения и упования, как пишет святой Макарий. Ибо хитрость вражеской злобы для того и наводит на нас уныние, чтобы лишить душу упования на Бога. Но Бог никогда не допускает, чтобы душу, уповающую на Него, одолели напасти, ибо знает все немощи наши. Если и люди знают, какую тяжесть может понести лошак, какую осел, какую верблюд, и налагают на каждого по силе его; если и горшечник знает, сколько времени нужно держать на огне делаемые им сосуды, чтобы излишне передержанные — не потрескались, а недодержанные — не оказались слабыми; если и в людях есть довольно на их дела рассуждения, не тем ли более разум Божий ведает, какое какой душе навести искушение, чтобы сделать ее годной и способной к Небесному Царствию и удостоить ее не только будущей славы, но и здесь — утешения от Святого Духа. Зная это, да терпим все доблестно и безмолвно, сидя внутрь своей келлии.
Правда, иногда бывает крайняя нужда, как говорит святой Василий Великий, войти в общение и собеседование с каким-либо опытным и назидательным человеком, ибо благовременное и благонамеренное посещение такого человека и беседа с ним в меру, т. е. без празднословия и многословия, могут не только изгнать из души уныние, в ней гнездящееся, но и, доставив ей некоторый отдых, придать силы и усердия к дальнейшему подвигу в благочестии; но отцы, уразумев дело из собственного опыта, говорят, что в часы искушения лучше пребывать в келлии, неисходно безмолвствуя.
Седьмой помысл — тщеславия
Много и бдительно мы должны наблюдать за духом тщеславия; ибо он весьма сокровенно, со всяким ухищрением, вкрадывается в наши намерения и действия, преграждает иноку путь к истинному преспеянию и силится исказить и извратить дело наше так, чтобы оно было не для Бога, но из тщеславия и человекоугодия. Поэтому нужно нам во всякое время строго испытывать себя и свои упражнения — внешние и мысленные: для Бога ли и для пользы ли душевной они совершаются? Надлежит всячески избегать похвал человеческих и, памятуя сказанное святым Давидом: Господь разсыпа кости человекоугодников (Пс. 52, 6), отгонять всякий льстивый помысл, внушающий сделать что-либо по человекоугодию. Так вседушно да утверждаем помысл свой, чтобы все творить нам по Бозе!
Если же кто, при всем желании своем так вести себя, побеждается иногда помыслом тщеславия против воли своей, таковый пусть исповедает помысл свой в молитве к Господу, и да преложит его на противное, смиряя и уничижая себя; и Сердцеведец, перед Коим открыта душа наша и всякое в ней движение, простит и не вменит нам его.
В борьбе с помыслом тщеславия нужно так поступать: когда почувствует побуждение чем-либо потщеславиться, тогда вспомним свои слезы и страшное оное предстояние наше перед Богом в особой нашей молитве, если имеем их. Если же нет у нас ни того, ни другого, представим себе исход наш из сего мира, и бесстыдное тщеславие этим отгонится. Если же и за сим оно гнездится в нас, убоимся — по крайней мере — того срама, который последует за тщеславием; ибо «возносящийся, еще здесь, прежде будущего века, не избежит унижения», — говорит св. Иоанн Лествичник.
А когда кто-либо станет нас хвалить, и своей похвалой, при содействии врага невидимого и собственного нашего ослепленного сердца, породит в нас мысль, что мы достойны чести и повышения, и способны к занятию высоких мест, тотчас же вспомним себе множество и тяжесть согрешений наших, или одно только из них, наиболее гнусное, вообразим в уме нашем и скажем себе: суди, достойны ли похвалы и чести так поступавшие!.. Тогда вдруг увидим себя совершенно нестоящими никакой и ничьей похвалы, и внушения бесовские отразятся и смущать нас более не станут, — сказал Никита Стифат. Если же нет в тебе больших и студных грехов, то помысли о том, сколь широка, совершенна и многообъемлюща всякая заповедь Господня, и увидишь, что все твое подвижничество — капля в сравнении с обширным морем.
Так, всегда заботясь, будем всячески хранить себя от тщеславия. Если же не будем трезвиться, но часто склоняться к тщеславным помыслам, то, укоренясь, они породят в нас презорство и гордость — начало и конец всякому злу.
Восьмой помысл — гордости
Что сказать о презорстве и гордыне? Имена у них различны, а в сущности они — одно и тоже: и гордыня, и презорство, и высокосердие, и кичение — все они преокаянны, как говорит Писание: Бог гордым противится; и: Мерзок есть перед Господем всяк высокосердый (Прит. 3, 34; 16, 5), — и нечист именуется.
Имеющий сопротивником своим Бога, мерзкий и нечистый перед Ним, где, в чем, когда и какое может обресть благо? От кого получит милость? И кто очистит его? Горестно и говорить об этом… Кто поработил себя сей страсти — гордости, тот сам для себя и бес и враг, тот в себе самом носит скорую гибель. Итак, будем бояться и страшиться гордыни, будем отревать, отгонять ее от себя всевозможно, всегда памятуя, что без помощи Божией никакое добро не может быть сделано, что если оставлены будем от Бога, то, подобно тому, как лист колеблется, или как прах возметается вихрем, — будем мы смятены и поруганы от диавола и сделаемся от людей предметом плача. Уразумев это, всеми мерами постараемся жизнь нашу проходить в смирении.
Желающему обучиться смирению, этой Божественной науке, во-первых, нужно ставить себя ниже всех, т. е. почитать себя хуже и грешнее всех людей, сквернее всех тварей, потому что вышел из порядка, указанного всякому естеству тварей, и хуже самых бесов, потому что и они преследуют нас и побеждают; во-вторых, избирать всегда последнее место и на трапезах и в собрании посреди братии, носить худшую одежду, любить черные и низкие работы, при встрече с братией каждого предварять низким и чистосердечным поклоном, любить молчание, не быть велеречивым в собеседованиях, избегать спорливости и противоречий, быть в трудах, не выказывать себя, не любить делать напоказ, и не настаивать на своем слове, хотя бы оно казалось справедливым; ибо «у новоначальных внутренний человек сообразен с внешним», — сказали отцы. «Если же внешний не благоустроен, не доверяй благоустроению и внутреннего человека», — говорит святой Василий Великий.
