Леонид Сурженко - Буддизм
В начале 90-х годов XX века в Калмыкии уже выходил первый в регионе буддийский журнал «Мандала», в городе Элисте был построен освящённый Далай-ламой хурал, Институт повышения квалификации учителей реорганизовали в Институт возрождения калмыцкого языка и культуры, что, естественно, оказало благотворное влияние на состояние буддизма в регионе. Ведь калмыки, как и огромное множество других народов на постсоветском пространстве, практически не говорят на родном языке, забыли свою историю, культуру.
Российские власти тоже вспомнили, что кроме православия, в стране имеются и другие религии, причём не менее массовые. Посещение Борисом Ельциным Иволгинского дацана говорит о том, что на буддизм, наконец, обратили внимание на государственном уровне.
Сиддхартха сжёг за собой мосты. Теперь у него не было выхода: либо он обретёт истину, либо останется здесь навсегда. Никто не заставлял его, это было лишь его решение. Но это решение было твёрдым, как алмаз. Мягкосердечный милый царевич мог превратится во льва, когда решал что-либо. Это знали все, кто общался с ним.
Медитации становились всё продолжительнее, всё глубже. Сиддхартха постигал саму жизнь, саму её суть, и постижение это было отнюдь не сахаром. В один из моментов ему открылась тёмная сторона бытия. Он слыхал об этом у опытных монахов – почти все, кто доходил в своих медитациях до такой стадии, сходили с ума. Вынести ужасы Обратной стороны, или ада, для человека было невозможно. Ибо каждому даётся лишь столько, сколько он способен нести, но тому, кто стремится взять больше, чем положено, Небеса ломают хребет…
Зрелище ужасающих страданий, вопли, стоны, глаза, безумные, наполненные болью… Искажённые лица, человеческие лица, на которых не осталось ничего человеческого… Испепеляющая ненависть. Кровь, кровь на земле… Озёра крови… Бряцание оружия, сталь вонзается в тело, режет живую плоть, крики боли… Полчища демонов, сотни тысяч демонов, страшные нечеловеческие рожи… Как же нечеловеческие? Разве не узнаёт он в них черты живущих ныне? Разве не знакомы ему многие из них? Да демоны ли это? Они страшны, они ужасны, но разве это не люди? Так вот оно что! Нет ада, нет демонов! Нет ничего, кроме Человека. Это он может принимать любые обличья. Это он может становится адской тварью либо великим святым.
Сиддхартха рассмеялся. Нет, не так страшна Обратная сторона, как говорят. Она просто смешна, ибо она – лишь иллюзия, лишь отражение тебя. И тут он увидел…
Пронзительный детский крик разрезал тишину. Сиддхартха оглянулся… Кричал мальчик, поразительно похожий на его сына. Но это был не Рахула… Рахула не мог так отчаянно, так пронзительно кричать… Залитые кровью ступени… Крики, стоны вокруг, вопли ярости и боли…Они приходили постепенно, они усиливались, заставляя содрогаться сердце… Если они не прекратятся, оно просто разорвётся от этих звуков! Что же там творится? Что же это за новый ад, открывшийся ему, пришедшему, чтобы победить страдание? Сквозь красный, кровавый туман Сиддхартха видел лишь неясные тени… Но туман расступался. Прямо из него вдруг вырвалась маленькая фигурка. Это был мальчик, тот мальчик, которого Сиддхартха услышал первым. Бледное, почти белое личико выражало ужас. Огромные глаза смотрели прямо на него, и Сиддхартха всем сердцем ощутил весь кошмар, от которого бежал этот малыш.
Из кровавой пелены появлялась другая фигура, огромная, грозная, тёмная. Яркий блик над косматой головой указал боевой топор, занесенный для броска. Мальчик упал на мраморные плиты, закрывая голову тонкими ручками… Этот беззащитный жест пронзил сердце Сиддхартхи острой болью. Он бросился вперёд, на озверевшего от свежей крови воина, не думая о том, как он будет сражаться с ним без оружия. Всё-таки он был царским сыном, он был Воином, и самой судьбой для него было уготовано сражаться…
И только теперь Сиддхартха постиг настоящий ужас происходящего. Он был бессилен что-либо сделать. Его невидимые руки проходили сквозь тело воина, его захваты хватали лишь воздух, и даже заслонить телом мальчишку Сиддхартха не смог: огромная мрачная фигура пронеслась сквозь него, отпечатавши в его памяти бешеный взгляд сумасшедших глаз…Он всё видел, слышал, он находился здесь – но вмешаться в бойню не мог. Это было самое страшное, что только можно было себе представить.
Топор занесён над головой ребёнка. Последний испуганный вскрик… И тут на спину воину обрушивается тяжёлое серебряное блюдо. Гигант в недоумении оборачивается, одновременно широко взмахнув топором… Молоденькая девушка, не больше пятнадцати лет от роду, выронив своё оружие, хватается за живот… Из широкой зияющей раны хлещет кровь, пальцы пытаются удержать внутри то, что уже не могут удержать рассеченные мышцы… Она медленно оседает на пол, сгибаясь от невыносимой боли, но её стон заглушает детский крик, крик ужаса. Мальчишка срывается со своего места и пытается бежать. Он уже почти у колонны, за которой можно укрыться… Из-за каменного столпа появляется ещё кто-то тёмный, и мальчик летит прямо в его руки. Короткое движение руки, и голова малыша с хрустом врезается в белый мрамор. Маленькие ножки подгибаются, короткий вскрик тут же замолкает на застывших устах, и лёгкое тело опускается на пол, уже красный от кровавых луж…
Туман рассеивается. Постепенно картина становится всё яснее, всё ужасней. Идёт настоящая бойня. Воины не сражаются. Они убивают. Сиддхартха видит, как бьется в агонии молодая танцовщица, движения её страшны и неестественны. Не сразу он понимает причину этого. И лишь спустя мгновение осознание увиденного поражает мозг: у девушки отрублены руки и ноги, её нелепо короткое, обрубленное тело извивается в луже собственной крови… Что они делают? Что они делают, эти варвары? Это страшнее любого ада! Такое повсюду. Где уже лежат мёртвые тела, там ещё не так страшно. Но на ещё живых смотреть невозможно… Сиддхартха слышит ужасный, чавкающий звук топора, рубящего живое тело, он не хочет больше этого видеть. Но не видеть это невозможно: теперь, когда у него нет тела, он видит вокруг себя всё, а кровавый туман исчез совсем… Но нет! Он вынесет и это. Он не сойдёт с ума, подобно сотням ищущих до него. Страданию не победить Человека.
Сиддхартха открыл глаза. Крики и стоны всё ещё звучали в его ушах, но теперь они постепенно вытеснялись мирным журчанием реки да пением птиц. В глазах всё ещё мелькали красные кровавые пятна, но мирная зелень травы успокаивала взор. И только сердце, простое человеческое сердце, не могло найти покоя. Оно стучало сильно, бешено, оно было наполнено болью и ужасом. Да, он постиг страдание. Он жаждал встречи с ним, и он встретился. Он понимал теперь, отчего не выдерживали тягот пути многие из тех, кто был прежде него. Разве можно испугаться того, что присутствует в твоём воображении? Разве можно воспринимать это всерьёз? Теперь он знал. Знал точно, знал уверенно, потому что он был там. Он узнал место, в котором побывал. Самое счастливое место на земле – дворец в стране Капилавасту. Обитель его детства…
Но решимость достигнуть истины лишь окрепла в сердце Сиддхартхи. Он выстоял, он перенёс страшное испытание страданием. Его не сбили с пути силы разрушения. Он был близок, он чувствовал это. Боль его сердца лишь подталкивала вперед, удесятеряла его силы. Кто же, если не он?
Ветер сушил его кожу, солнце жгло его, дождь пытался согнать героя с его места. Но теперь тело Сиддхартхи было сильно, как никогда. В его душе жила решимость, и его тело не чувствовало невзгод. Близко, уже близко! Не раз он чувствовал, что догадка прошла совсем близко, ещё чуть-чуть, и он ухватит её. Совсем немного!
Так долго он ещё никогда не медитировал. Казалось, всё благоприятствует ему: свежий ветерок ласкал его, солнышко грело ласково и осторожно, речная свежесть придавала бодрости. Сиддхартха уходил в долгое путешествие, в котором он должен был исчезнуть.
Трапуша и Бхаллика, братья, занимающиеся крупной торговлей, возвращались с караваном домой. Нетерпение было велико, и они далеко обогнали свои повозки. Внезапно Бхаллика воскликнул:
– Смотри, брат, что там за сияние? Кому понадобилось зажигать такой яркий костёр днём?
Действительно, за небольшой скалой, где возвышалось развесистое дерево, как будто бы ярко горело солнце. С трепетом братья стали пробираться поближе.
Фигура, сидящая на земле, несомненно, принадлежала божеству. Только бог обладал таким сиянием, перекрывавшим солнечный свет. Умиротворение и спокойствие, исходившие от лица этого бога, вселяли в сердце уверенность и радость. От волнения братья не могли произнести ни слова…
И тут божество открыло глаза. Спокойный, любящий взгляд этих глаз Трапуша и Бхаллика запомнят навсегда. Запомнят они и улыбку, которой одарил их святой, ибо эта была первая улыбка, подаренная миру Буддой.
