Адин Штайнзальц - Взгляд
В то же время там почти не освещена тема греха. Из еврейских источников мы мало что узнаем о психологии и мотивации грешника. Правда, некоторые темные стороны человеческой натуры находят объяснение в общем пессимистическом взгляде на человеческую природу. О том, что зло в сердце человека — с юности его…, говорится уже в первой книге Пятикнижия — Брейшит (8:21), и с тех пор мало что изменилось. Но поскольку зло не обладает автономным существованием, его живучесть невозможно объяснить некой врожденной склонностью человека к извращению своего естества. Аномалия питается самыми разными причинами, но проистекают они не из объективного природного зла, а из субъективной человеческой слабости. Борьба тела и духа, к которой часто стараются свести объяснение внутреннего конфликта, вовсе не есть борьба добра и зла. В этой борьбе сиюминутные желания и стремления, требующие немедленного удовлетворения, сталкиваются с более разумным и полным видением мира, в котором главную роль играют интересы будущего. Иными словами, сиюминутное борется с вечным или удовольствие — с целесообразностью. Грех можно рассматривать как помрачение разума, заставляющее человека забыть о своем долге, о своих истинных интересах ради минутного увлечения. Об этом сказано: Не согрешит человек, пока не обуяла его глупость. А глупость чревата ошибкой или добровольным заблуждением, приводящим к греху. Злой умысел и даже открытое неповиновение проистекают из-за ошибки, неправильной оценки происходящего.
Такое понимание греха не ведет к всепрощенчеству, но позволяет по-новому понять смысл наказания, постигающего грешника, независимо от того, исходит оно от Б-га или от общества. Небесная кара — не месть. С определенной точки зрения ее можно рассматривать как естественное следствие извращения или ошибки. Протест против законов, управляющих мирозданием, стремление исказить их вредят лишь самому безумцу, затеявшему безнадежную борьбу. Столь же бесплодна и попытка не считаться с заповедями. Наказание, налагаемое обществом, призвано исправитьдопущенное грешником искажение, и неважно, идет ли речь об исправлении мира, которому согрешивший нанес ущерб, или об исправлении его собственной души. Таким образом, пафос морального служения состоит не столько в актуализации свободы выбора, когда перед лицом зла человек избирает добро, сколько в углублении самосознания, ибо чем осознаннее наше поведение, тем труднее греху сбить нас с пути. Истинный обличитель пороков (подобно пророку в первоначальном понимании этой миссии) — тот, чьи глаза открыты, чье духовное зрение проникает глубже, чем у других людей. Он призван помочь им увидеть то, что открыто ему, и, воспитывая, пробуждать в людях более глубокое и полное осознание происходящего, осознание своих поступков и их последствий.
О смерти
Все мы знаем о том, что рано или поздно умрем; каждому доводилось терять близких. Смерть пугает нас: во-первых, из того мира, куда мы уходим, нет возврата, мы точно знаем, что это — дорога с односторонним движением; во-вторых, мы страшимся всего, что неподвластно нашему сознанию, что окружено ореолом тайны. От этого страха не спасают даже обещания благ, которые ждут нас там.
В Пиркей-авот написано:…рожденным предстоит умереть… (4:29). Это означает, что вся наша жизнь — это процесс приближения к смерти, и с определенного возраста мы начинаем это осознавать. Примириться с печальным для нас фактом каждому помогает вера в то, что, несмотря на неизбежность физической смерти, гибель не тотальна и его существование в той или иной форме продлится.
Есть в наших душах какие-то механизмы, помогающие нам пережить смерть родителей. Но ничто не может помочь нам примириться с тем, что молодые люди покидают этот мир раньше стариков. К несчастью, это происходит слишком часто.
День поминовения — годовщину смерти — отмечали особыми ритуалами прежде всего ашкеназские евреи, затем эти обычаи переняли и другие общины. Некоторые из принятых ныне традиций дня поминовения описаны в Талмуде, в трактате Недарим (Обеты). В те времена в этот день постились в знак сочувствия душе умершего, которая проходит на первых порах мучительные испытания; в наши дни такой обычай практически исчез. Сегодня хасиды отмечают годовщину со дня смерти человека застольем, поводом для чего является тикун — очередная стадия очищения его души. У сефардов принято устраивать трапезы и в годовщину смерти, и на тридцатый день после нее и читать во время застолья отрывки из книги Зоѓар.
Как мы видим, день поминовения изменил свой характер, перестав быть днем скорби. Но нет ли в этом пренебрежения к памяти о покойном? Для ответа на этот вопрос необходимо понять, почему такое изменение произошло.
Как сказал раби из Коцка по поводу слов внимающий гимнам из благословения Иштабах (Да будет восхваляемо) в утренней молитве, для Всевышнего важно, что остается в душе человека после молитвы. О чем, к примеру, думает еврей после заключительной молитвы в Йом-Кипур: о предстоящей трапезе или о том, каким будет его следующий день?
Лишь то, что оставляет след в душе, — это поистине событие, а проходящее бесследно таковым назвать нельзя; такое можно сравнить с возвращением человека с ярмарки с пустыми руками, даже без гостинцев для детей, или со сносом ограды, когда выясняется, что за ней ничего не было.
Время в мировоззрении иудаизма одновременно линейно и циклично. С одной стороны, оно течет по прямой: вчера — сегодня — завтра. С другой стороны, время постоянно возвращается на круги своя: сутки, неделя, месяц, год… Оно образует трехмерную спираль, похожую на строение ДНК.
В истории человечества постоянно сменяются разные события — радостные и грустные, дни праздника и траура, — большинство которых постепенно забываются, однако некоторые из них оставляют след во времени и пространстве. Рассказывая о празднике Ханука, Талмуд говорит так: А на следующий год установили праздничные дни для восхваления и благодарения (Шабат, 21б). Почему этого не сделали в первый год? Потому что тогда еще не было известно, проходящее ли это событие или из тех, которые остаются в памяти людей на века. Если через год память о нем не ослабла — оно из второй категории.
Когда праведник умирает, сердца его родных и учеников сокрушены от ощущения потери; в то же время уход таких людей из этого мира называется в еврейской традиции ѓилула де-цадикая — свадьба праведных. Что объединяет столь разные события? Под хупой радость соседствует с печалью. Когда-то было принято, чтобы невесты плакали на свадьбе (сохранились даже тексты, которые они распевали, рыдая), горюя о разлуке с родителями. Однако событие-то радостное — ведь жениха и невесту соединяет Сам Всевышний: За сорок дней до рождения ребенка нисходит Бат-Коль (Глас с Небес) и провозглашает: “Дочь такого-то предназначается такому-то!” (Сота — Заподозренная в супружеской измене, 2а). Долгие годы две эти души были разлучены, и вот теперь они встретились — и радость при этом безмерна.
Смысл перехода из одного состояния в другое может быть осознан лишь по прошествии многих лет. Но прежде чем это произойдет, необходимо испытать горечь разлуки. Тикун (приведение в соответствие с первичным замыслом) любого траура заключается в том, что скорбь в конце концов превращается в радость. Однако это происходит не сразу.
После процитированных выше слов Пиркей-авот: Рожденным предстоит умереть… — сказано:…а мертвым — вернуться к жизни. Эта концепция приводит нас к благословению Мхайе ѓа-метим (Возвращающий мертвых к жизни) из молитвы Шмонэ-эсрэ, в котором есть просьба о дожде и восхваление могущества Творца. Цикличность времени определяет существование материального мира: пахота — сев — орошение — произрастание — жатва; рождение — расцвет — увядание — смерть — возвращение к жизни… Мы не всегда способны проникнуть в суть вещей. Мы видим, что каждое утро восходит солнце, привыкли к этому и не находим в том ничего необычного. Но что чувствовал первый человек? Когда он видел восход солнца — радовался, когда наблюдал закат — впадал в панику: ему казалось, что это — конец света. Но на следующий день он вновь становился свидетелем восхода!
Когда крестьянин выходит в поле после жатвы, он видит, что оно мертво и выжжено солнцем, но при этом знает: это — лишь завершение очередного цикла. Между жизнью и смертью нет антагонизма, наоборот: они дополняют друг друга на пути души ко все более высоким ступеням.
Так что же должно происходить в годовщину смерти? Вместо того, чтобы отравлять себя ядом скорби, нужно превратить этот день в праздник жизни и восхождения, ибо человек приходит в наш мир, чтобы его душа поднялась на новый уровень, и смерть тела — лишь ступень на этом пути.
