Фома Аквинский - Сумма теологии. Том IV
Ответ на возражение 1. Ничто не препятствует тому, чтобы одна и та же вещь относилась к различным способностям, хотя и под различными аспектами. Так, видение Божие, именно как видение, является актом ума, а как благо и цель – объектом воли. И то же самое можно сказать о наслаждении: ум достигает этой цели как исполнительная способность, а воля в качестве движущей способности движет к цели и к наслаждению достигнутой целью.
Ответ на возражение 2. Совершенство и цель любой другой способности включены в объект желающей способности так, как частное – в общее, о чем уже было сказано (9, 1). Следовательно, совершенство и цель любой способности в том отношении, в каком они являются благом, принадлежат желающей способности. Поэтому желающая способность движет остальные способности к их целям, и достижение ими этих целей означает, что и сама она достигла своей цели.
Ответ на возражение 3. В восхищении следует усматривать две вещи, а именно восприятие того, что приличествует, и оно принадлежит схватывающей способности, и удовлетворенность тем, что предложено как приличествующее, и ее следует относить к желающей способности, в которой восхищение находит свое формальное завершение.
Раздел 2. Должно ли наслаждение только разумной твари, или также и неразумным животным?
Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что наслаждение доступно одним только людям. Так, Августин говорит, что «наслаждение и целеполагание доступно только нам, людям»[219]. Следовательно, другим животным наслаждение недоступно.
Возражение 2. Далее, наслаждение связано с конечной целью. Но неразумные животные не могут обрести конечную цель. Следовательно, они не могут и наслаждаться.
Возражение 3. Далее, как чувственное желание ниже умственного, точно так же естественное желание ниже чувственного. Если бы, таким образом, наслаждение принадлежало чувственному желанию, то похоже, что на том же основании оно могло бы принадлежать и естественному желанию. Но это очевидно не так, поскольку последнее не может чем-либо восхищаться. Следовательно, чувственное желание тоже не может наслаждаться и, следовательно, наслаждение недоступно для неразумных животных.
Этому противоречат следующие слова Августина: «Не будет нелепым предположить, что даже животные получают наслаждение от своей пищи и от любых телесных удовольствий»[220].
Отвечаю: как было заявлено выше (1), наслаждение является актом не той способности, которая достигает цели в качестве исполнительной, а той, которая руководит достижением, а именно желающей способности. Затем, лишенные разума вещи, конечно же, обладают исполнительной способностью достижения цели, благодаря которой, например, тяжелые тела склонны стремиться вниз, а легкие – вверх. Однако руководящей достижением цели способности у них нет, а есть она в некоторой более высокой природе, которая управляет движением всей природы, как, например, в наделенных знанием вещах желание движет все остальные способности. Отсюда понятно, что хотя лишенные знания вещи и достигают цели, однако они не получают никакого наслаждения от [достижения] цели, поскольку последнее является прерогативой только тех, кто наделен знанием.
Однако знание цели бывает двояким, совершенным и несовершенным. Совершенным знанием цели является то, посредством чего известно не только что есть благо и цель, но также и универсальная форма блага и цели, и таким знанием обладает только разумная природа. Со своей стороны, несовершенное знание позволяет знать благо и цель только в индивидуальностях. Такое знание мы можем обнаружить и в неразумных животных, желающие способности которых направляются не свободно, а согласно природному инстинкту к тому, что схватывают [их чувства]. Таким образом, наслаждение принадлежит разумной природе совершенным образом, неразумным животным – несовершенным, а всем прочим тварям – никак.
Ответ на возражение 1. В данном случае Августин говорит о совершенном наслаждении.
Ответ на возражение 2. Наслаждение сопряжено с конечной целью не в абсолютном смысле, а сообразно тому, что именно каждый избирает себе в качестве конечной цели.
Ответ на возражение 3. Чувственное желание последует некоторому знанию, чего нельзя сказать о естественном желании, особенно если речь идет о лишенных знания вещах.
Ответ на возражение 4. В данном случае[221] Августин ведет речь о несовершенном наслаждении. Это очевидно из самого способа изложения, поскольку он говорит, что «не будет нелепым предположить, что даже животные получают наслаждение», то есть, как если бы кто-нибудь стал утверждать, что им свойственно целеполагание.
Раздел 3. Относится ли наслаждение только к конечной цели?
С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что наслаждение относится не только к конечной цели. Ведь сказал же апостол: «Так, брат, дай мне насладиться тобой в Господе»[222] (Филим. 20), Но очевидно, что Павел не помещал свою конечную цель в человека. Следовательно, наслаждение относится не только к конечной цели.
Возражение 2. Далее, то, чем мы наслаждаемся, является плодом. Но, как сказал апостол, «плод же Духа – любовь, радость, мир» ((ал. 5, 22) и другие подобные вещи, которые не относятся к природе конечной цели. Следовательно, наслаждение относится не только к конечной цели.
Возражение 3. Далее, действия воли находят отражение друг в друге; так, я желаю желать и люблю любить. Но наслаждение является актом воли, поскольку, как говорит Августин, «то, посредством чего мы наслаждаемся, есть воля»[223]. Следовательно, человек наслаждается своим наслаждением. Но конечной целью человека является не наслаждение, а единственно несотворенное благо, то есть Бог. Следовательно, наслаждение относится не только к конечной цели.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «человек не наслаждается тем, что он желает ради чего-то еще»[224]. Но единственное, что человек не желает ради чего-то еще, это конечная цель. Следовательно, наслаждение относится только к конечной цели.
Отвечаю: как было показано выше (1), понятие плода подразумевает две вещи: во-первых, то, что должно быть обретено в конце; во-вторых, то, что должно успокоить желание своею сладостью и восхищением. Но нечто может быть конечным либо абсолютно, либо относительно: абсолютно, если оно уже не отсылает ни к чему последующему; относительно, если оно является конечным только в некотором частном ряду. Притом в прямом смысле слова плодом называется только то, что является конечным абсолютно, чем одним восхищаются как конечной целью и чем, строго говоря, наслаждаются .-То же, что услаждает не само по себе, но желательно только ради чего-то еще, как, например, горькая микстура ради здоровья, никак не может быть названо плодом. А то, в чем самом есть нечто восхитительное и к чему имеет отношение множество предшествующих вещей, может быть названо плодом, но только в некотором отношении, поскольку нельзя сказать, что этим наслаждаются в полной мере или что оно совершенным образом соответствует понятию плода. Поэтому, хотя Августин и говорит, что «мы наслаждаемся тогда, когда восхищенная воля успокаивается на том, что мы знаем»[225], однако успокоение не будет абсолютным, если только речь не идет об обладании конечной целью, поскольку до тех пор, пока что-то еще остается желанным, любая приостановка движения воли будет носить временный характер. Нечто подобное мы видим в пространственном движении: хотя любая точка между двумя пределами – началом и концом – сама не является пределом, она может считаться таковым, если движение в ней прекращается.
Ответ на возражение 1. Как заметил Августин, «если бы он сказал: «дай мне насладиться тобой» без дальнейших слов «в Господе», то могло бы показаться, что он видит цель своей любви в самом [Филимоне]. Но так как он добавил, что видит свою цель в Господе, то тем самым дал понять, что желает наслаждаться именно Им»[226]; то есть это следует понимать так, что он пожелал насладиться своим братом не как целью, а как средством.
Ответ на возражение 2. Плод относится к породившему его дереву одним образом, а к вкушающему его человеку – другим. К породившему его дереву он относится как следствие к причине, а к наслаждающемуся им – как конечный объект его ожидания и завершающая услада. В связи с этим упомянутый апостолом плод назван именно так – ведь [в данном контексте] он рассматривается как некоторое следствие в нас Святого Духа (почему и уточнено: «плод Духа»), а не как то, чем мы должны наслаждаться как своей конечной целью. А еще мы можем сказать вслед за Амвросием, что он называется плодом постольку поскольку «мы должны желать его ради него самого»; не потому, конечно, что он якобы не определен к конечной цели, а потому что мы ожидаем обрести в нем наслаждение.
