Генри Ли - Возникновение и устройство инквизиции
В реестре каркассонской инквизиции с 1249 по 1258 год записано около двухсот дел, и нет ни одного случая, чтобы заключенный был признан невиновным и выпушен из тюрьмы. Коли против человека не было никаких улик и он отказывался признаться в прегрешении, его держали в тюрьме столько времени, сколько требовалось инквизитору; если поводом к обвинению была косвенная улика и подозрение было легкое, то он мог быть отпущен на свободу под залог и с условием являться к дверям инквизиции каждый день, пока инквизитор не докажет его виновность. К северу от Альп существовало негласное правило, что никто не должен быть оправдан. Если обвинение совершенно заходило в тупик, то суд выносил вердикт: «Обвинение не доказано», но не говорили, что обвиняемый невиновен, так как это могло бы служить помехой для возбуждения нового дела против него.
Признание подозрения виной значительно облегчило инквизиции возможность не выносить оправдательных приговоров. Эдиктом Фридриха II предписывалось, что подозреваемые в ереси должны доказать свою невиновность; в противном случае они лишались покровительства закона.
Подозрение могло возникнуть разными путями, но особенно часто его порождала молва. Право определять степень подозрения в каждом конкретном случае предоставили инквизиторам. Считалось, что подозреваемые еще не пропащие люди, что их нельзя осуждать наравне с еретиками и следует налагать на них относительно легкие наказания, за исключением случаев «тяжелого» подозрения. Если обвиняемый не мог снять с себя «тяжелое» подозрение, его следовало передать в руки светской власти для дальнейшего суда, и часто этот суд оканчивался строгим приговором.
Подозрение отводилось, если несколько человек под присягой подтверждали невиновность подсудимого. Эти люди (соприсяжники) должны были принадлежать к одному с ним сословию и знать его лично. Число их менялось по усмотрению инквизитора и сообразно со степенью подозрения могло быть от трех до двадцати — тридцати и даже более. Если несчастный не успевал в течение года представить назначенное число соприсяжников, то применялся закон Фридриха II и он признавался еретиком; правда, в этом случае у него был шанс избегнуть костра, раскаявшись и отрекшись от заблуждений; тогда его ждало пожизненное тюремное заключение. Если же обвиняемому удавалось оправдаться благодаря соприсяжникам, то его хотя и выпускали на свободу, все равно не объявляли невиновным, поскольку уже то, что он попал в число подозреваемых, навсегда накладывало на него пятно бесславия.
Даже при таком повороте событий его заставляли отречься от ереси; отречение фиксировалось документально и хранилось в тщательно сберегаемом деле. Если впоследствии дело против этого человека возобновлялось, тот факт, что он ускользнул от первого обвинения, приводился как доказательство виновности.
Существовало несколько формул отречения от ереси в зависимости от того, сколь тяжелым было подозрение. Обряд совершался публично, на аутодафе, за исключением редких случаев, в которых обвиняемыми являлись духовные лица. Часто отречение сопровождалось денежным штрафом. Нежелание отречься — даже если перед этим человек был признан невиновным — вело к немедленному обвинению и скорому осуждению.
Глава XII
Приговор
По теории, в задачу инквизиции не входило налагать наказания; миссия ее была в том, чтобы спасти души заблудших, направить их на путь спасения и наложить епитимии на тех, кто вступал на этот путь, подобно тому как делал это исповедник в отношении своих духовных детей. Ее приговоры — так мыслилось церковью — имели в виду лишь благо заблудших душ, очищение или искупление их от грехов. Когда инквизиция приговаривала к пожизненной тюрьме, формально это было простое повеление виновному предать себя тюремному заключению и посадить себя на хлеб и воду; затем ему объявляли, что он не должен выходить из тюрьмы под страхом отлучения от церкви и признания его клятвопреступником и нераскаявшимся еретиком. Если ему удавалось бежать, то в объявлении об этом он выставлялся безумцем, отвергшим спасительное лекарство.
Инквизитор никогда не приговаривал к смертной казни, но просто лишал покровительства церкви закоренелого и нераскаявшегося грешника или рецидивиста. За исключением Италии нигде более сам инквизитор никогда не подвергал конфискации имущество еретика, но лишь констатировал наличие преступления, которое по светским законам лишало виновного права владеть собственностью. Инквизитор мог наложить в виде епитимии штраф, причем взысканные деньги следовало обратить на добрые дела. Он судил грехи и предписывал духовные врачевания, следуя внушению Евангелия, которое всегда лежало раскрытым перед ним. Инквизитор не был связан никакими законами и правилами, вызванные на его суд оказывались в его полном распоряжении. Он мало обращал внимания на человеческие страдания. А тот, кто сопротивлялся инквизиции, даже если ему удавалось отвести все подозрения, обвинялся в непослушании и в конце концов часто объявлялся недостойным снисхождения.
Юридические права инквизиции распространялись не только на еретиков, добровольно отступивших от догматов церкви. Все, кто давал еретикам пристанище, милостыню или покровительство, кто не доносил на них властям или просто не задерживал их, — все эти люди, как бы ни была известна их преданность католицизму, навлекали на себя подозрение в ереси, очиститься от которого они уже не могли никогда. Инквизиторы считали, что еретик может освободиться от ада, если он раскается, исповедует свои грехи священнику и получит от него отпущение грехов. Но отпущение грехов не освобождало от земного наказания.
Епитимии, обычно налагаемые инквизицией, не были очень разнообразны: чтение молитв, посещение храмов, строгое исполнение обрядов, посты, паломничество по святым местам, пожертвования на благотворительность. Были среди них и епитимии унизительные — наиболее позорным считалось предписание носить желтые кресты на одежде. Санбенито — одеяние еретика позднейшей испанской инквизиции — происходит от наплечника с крестами шафранового цвета, который надевали на осужденных, когда в праздники их выставляли у дверей церкви, чтобы своим унизительным видом они предостерегали народ от непослушания инквизиции.
Самое суровое наказание, исходившее от инквизиции, было тюремное заключение. Конфискация же была побочным наказанием и зависела, как и костер, от светских властей. Соборы в Нарбонне и Безье в начале XIII века предписывали временное или пожизненное изгнание еретика из страны, но эта мера наказания применялась редко, она упоминается лишь в приговорах, относящихся ко времени, когда инквизиция только разворачивала свою деятельность.
Хотя церковь и объявляла, что она с радостью принимает в свои объятия заблудших и раскаявшихся еретиков, но тем не менее обратный путь к ней был труден и почти невозможен. Раскаявшийся должен был месяцами и даже годами строго выполнять суровые епитимии, пока инквизитор не находил возможность освободить его от наказания. Еще до основания инквизиции, около 1208 года, св. Доминик обратил одного катара, по имени Понс Рожер, и наложил на него епитимию, текст которой дошел до нас. Она дает ясное представление о том, что считала церковь обязательным условием воссоединения в то время, когда она пускала в ход все средства, чтобы привлечь к себе еретиков, и не прибегала еще, кроме исключительных случаев, к насилию. Подряд три воскресения кающийся должен был являться обнаженным до пояса, и священник бичевал его на пути от городских ворот Тревиля до дверей церкви; он должен был отказаться от мяса, яиц и сыра во все дни, кроме Пасхи, Пятидесятницы и Рождества Христова, а в эти дни, наоборот, ему следовало вкушать все это в доказательство своего отречения от заблуждений. Два раза в год, по сорок дней каждый раз, он должен был воздерживаться от рыбы; кроме того, рыба, а также масло и вино запрещались ему три дня в неделю. Он должен носить монашеское одеяние. Ему предписывалось ежедневно ходить к обедне, а по праздникам и к вечерне; семь раз в день ему следовало молиться и, кроме того, десять раз днем и двадцать раз ночью читать «Отче наш». Он должен соблюдать самое полное целомудрие. Ежемесячно его ждал отчет перед священником, который следил за соблюдением предписаний; и такой образ жизни грешник должен вести до тех пор, пока его не освободят от епитимии. Всякое же нарушение епитимии превращало его в клятвопреступника и еретика.
Мы видим на этом примере, сколько различных видов епитимии мог соединять воедино духовный отец по своему усмотрению. Обычным условием епитимии было бичевание: часто оно подразумевалось, когда предписывались паломничества и посещение церквей. Соборы в Нарбонне и Безье в 1244 и 1246 годах, а также собор в Таррагоне в 1242 году упоминают о бичевании как о легком наказании, налагаемом на добровольно обращающихся и кающихся. Эта епитимия часто длилась годами — иногда до самой смерти несчастного, если инквизитор не желал положить ей конец.
