Митрополит Макарий - История Русской Церкви. Том 1. История христианства в России до равноапостольного князя Владимира
Это событие есть, без сомнения, важнейшее из всех, совершавшихся когда-либо на лице земли Русской. Здесь решилась вечная судьба всех будущих сынов России; здесь же, некоторым образом, решилась вся последующая судьба и их временного, земного отечества. С воцарения у нас христианства при великом князе Владимире начался новый период нашего бытия во всех отношениях: новый период и нашего просвещения, и наших обычаев, и нашего законодательства, и нашего гражданского благоустройства, и – что всего драгоценнее и выше в жизни народов – новый период наших религиозных верований, наших святых надежд, нашей нравственности.
Живо чувствовал всю близость к нам сего великого события наш древний благочестивый летописец и, как видно, с особенною любовию старался собрать и записать для памяти потомков все, даже малейшие, подробности священного предания. Он обстоятельно рассказывает, как начался, как продолжался и как совершился переход князя Владимира от тьмы идолопоклонства к свету Христову. Надобно заметить, что преподобный Нестор, писавший спустя один век после крещения Владимирова, мог почерпнуть и, конечно, почерпнул свои известия о нем из самых достоверных источников: 1) из устных сказаний очевидцев великого события, каков был, например, преподобный Иеремия, хорошо помнивший крещение России в 988 г., когда и сам крестился, и живший в одной обители с преподобным Нестором (а Нестор, по собственному его сознанию, весьма любил расспрашивать от древних отец, и опасне ведущих братий своей обители о тех лицах и событиях, которые намеревался описать); 2) из письменных повествований о сем событии, которые, без сомнения, были, каковы, например: Похвала кагану нашему Владимиру, от негоже крещени быхом, составленная Иларионом, митрополитом Киевским (между 1037–1050 гг.), и Похвала тому же великому князю, вместе с кратким житием его, написанная мнихом Иаковом (упоминается в 1074 г.). Поэтому известия летописца о крещении великого князя Владимира с внешней стороны заслуживают всего нашего вероятия. И нам остается только, по порядку перебирая их, рассматривать, главным образом, их внутреннюю сторону, т. е. взвешивать возможность сообщаемых ими подробностей, естественность и т. п.
История обращения великого князя Владимира у преподобного летописца видимо слагается из трех частей соответственно постепенному ходу и существу самого события.
Первая часть содержит в себе описание разных посольств, приходивших к нашему великому князю с предложениями о вере, и его беседы с послами.
«В 986 г., – так начинает свое сказание преподобный бытописатель, – пришли ко Владимиру послы из Волжской Болгарии и предлагали ему принять магометанство. Великий князь не отказался их слушать и слушал даже не без удовольствия, когда ему говорили, что Магомет дозволяет многоженство (в котором дотоле жил Владимир) и обещает своим последователям чувственный рай. Но, когда послы сказали, что учение Магометово требует обрезания и запрещает употребление вина и свиного мяса, Владимиру это крайне не понравилось, и он решительно отказал им. Вскоре прибыли миссионеры из Рима; от имени своего первосвященника возвестили они нашему князю Бога христианского и начали было подробно излагать свое учение; но Владимир, как бы не желая их слушать, сказал им: „Идите обратно: отцы наши не приняли сего учения“. Явились потом проповедники от жидов хазарских. „Мы слышали, – сказали они Владимиру, – что к тебе приходили болгаре и христиане и уговаривали тебя принять закон их; но христиане веруют в Того, Которого мы распяли, а мы веруем в Бога истинного, в Бога Авраама, Исаака, Иакова“. Владимир, слушая их речь, спросил внезапно: „А где ваше отечество?“. „Во Иерусалиме, – ответствовали послы. – Но Бог за грехи отцов наших лишил нас отечества и рассеял по всей земле“. „Как же вы учите других, – возразил им великий князь, – будучи сами отвержены от Бога; если бы Бог любил вас и закон ваш, вы, конечно, не были бы расточены по чужим землям; ужели того же вы желаете и нам?“. Наконец, прислали ко Владимиру своего философа греки. Присланный прежде всего объявил князю, что весть о приходивших к нему из Болгарии и Рима веропроповедниках достигла и Греции, и, говоря это, старался вкоротке показать нелепости учения Магометова и заблуждения Римской Церкви. Когда же Владимир присовокупил, со своей стороны, что к нему приходили также проповедники иудейские и говорили, что христиане веруют в Того, Кого иудеи распяли, философ отвечал: „Воистину, мы веруем в Распятого иудеями, но сей Распятый есть Бог, пришедший на землю и воплотившийся нашего ради спасения, вкусивший смерть, воскресший и вознесшийся на небеса, согласно предсказаниям пророков. А иудеи, дерзнувшие распять своего Мессию и не раскаявшиеся, испытали на себе всю тяжесть гнева небесного: Бог послал на них римлян, которые разорили их грады, расточил их по лицу всей земли и поработил народам иноплеменным“. „Но зачем сам Бог сходил на землю и потерпел такие страдания?“ – спросил Владимир. „Если ты хочешь послушать, – отвечал философ, – я расскажу тебе все по порядку“. И когда великий князь изъявил свое согласие, философ действительно начал излагать пред ним весь план Божественного домостроительства и рассказал, как Бог сотворил мир и род человеческий, как пали наши прародители и получили обетование о будущем Избавителе, как затем умножились люди, навыкли нечестию и погибли в водах потопных, кроме одного благочестивого семейства. Рассказал потом, как избрал Бог один определенный народ еврейский для сохранения истинной веры, приготовлял его к принятию Мессии, даровал ему закон чрез Моисея, посылал пророков, которые подробно предвозвестили о пришествии Мессии и о призвании язычников. „Сбылись ли эти предсказания, – прервал повествователя Владимир, – и когда сбылись?“. „Сбылись, – отвечал философ, – когда воплотился Господь“. И изложил затем всю историю воплощения и земной жизни Спасителя, Его страданий, смерти, воскресения, вознесения на небеса, ниспослания на апостолов Святого Духа и их рассеяния по всей земле для проповеди. Владимир снова остановил благовестника своими вопросами: „Для чего же родился Бог от жены, крестился в воде, распят на древе?“. Философ решил и эти недоумения князя и продолжал, что учение апостолов приняла вся вселенная – и в числе других народов и греки – и что настанет наконец день, когда Господь Иисус снова приидет на землю судить живых и мертвых и воздать каждому по делам: праведникам определит Царство Небесное, а грешникам и не крестившимся во имя Его – огнь вечный. Говоря последние слова, философ раскрыл пред князем картину Страшного Суда и указал одесную Судии праведников, с радостию идущих в вечные обители, а ошуюю – грешников, влекомых на вечную муку. Владимир, смотря на картину, глубоко вздохнул и сказал: „Хорошо сим одесную, и горе сим ошуюю“. „Если и ты желаешь стать с праведниками, – заметил ему проповедник, – крестись“. Владимир положил слова сии на сердце и отвечал: „Пожду еще немного“, – имея намерение испытать все веры, щедро одарил философа и отпустил с великою честию».
Как смотреть на всю эту первую часть повествования Нестерова? Должно ли принять ее за чистую истину, или это совершенный вымысл, поэма в роде старинных духовных мистерий, по крайней мере, история, в которой весьма много странного и невероятного, как казалось некоторым ученым?
По нашему мнению, здесь нет ничего странного и невероятного ни вообще, ни даже в подробностях, за исключением весьма немногого, и, следовательно, нет достаточного основания считать все сказание вымыслом. Ничего странного в том, что ко Владимиру приходили разные миссионеры, из которых каждый хвалил свой закон и порицал все прочие: история представляет не один подобного рода случай. Вспомним, что говорили послы хазарские, приходившие к греческому императору Михаилу просить себе христианского учителя. Они говорили: «Евреи убеждают нас принять их веру, а сарацины преклоняют к своей...». И святой Кирилл Философ, отправлявшийся к ним по сему случаю, должен был состязаться о вере с мудрецами еврейскими, сарацинскими и хазарскими. Волгаре также в вопросах своих к папе Николаю пишут, что их стараются преклонить к своей вере то проповедники греческие, то проповедники хазарские. При дворе императоров монгольских очень часто сходились учители разных религий: христианские, еврейские, магометанские и буддийские – и спорили о превосходстве одной религии пред другою. В частности, ничего странного в приходе ко Владимиру послов болгарских: с волжскими болгарами Владимир только что в прошлом 985 г. окончил войну и заключил мир. Значит, всего легче могло случиться, что болгаре вздумали тогда прислать к нам своих послов, может быть, для окончательного утверждения условий договора или для возобновления условий по торговле, которую издавна вели жители по Волге с обитателями России. Всего легче при этом случае могло последовать и то, что послы, ведя политические переговоры с нашим князем, по тайному данному им наказу, как бы стороною вздумали хвалить пред ним свою веру и склонять Владимира к ее принятию. А со стороны болгар подобный поступок в то время был как нельзя более естествен. Они еще незадолго пред тем сами приняли магометанство и, следовательно, сохраняли весь жар религиозного энтузиазма к распространению своей веры, которым в первые лета по своем обращении всегда и в высшей степени отличались последователи лжепророка. С другой стороны, болгаре могли рассчитывать чрез сообщение своей веры нашему князю войти в теснейшее содружество с таким могущественным государем, каким был Владимир, а вместе обольститься и тою мыслию, что Владимир, как, без сомнения, слышали они, будучи очень предан чувственности, легко примет чувственное учение Магометово. Еще менее странного в приходе ко Владимиру миссионеров папских. Папа рассылал тогда своих проповедников по всем странам Европы, где только не был еще распространен и утвержден католицизм, они действовали разом в Польше, Швеции, Норвегии, Венгрии и прочих государствах. Особенно же старался тогда папа привлечь на свою сторону государства славянские, которые, по смежности своей с Грециею, уже принимали оттуда мало-помалу вероисповедание православное. С этою целью на границах Руси и Польши учреждено было даже нарочитое общество миссионеров – in partibus infidelium [2], – из числа которых один – Альберт – в качестве титулярного Русского епископа приходил к великой княгине Ольге, а другой точно так же мог прийти ко Владимиру. И это тем несомненнее, что, по словам современника монаха Адемара, около сего именно времени точно действовал на Руси западный миссионер, присланный императором Оттоном III (царствовал в 983–1002), некто Бруно, который даже будто бы привлек к своему учению некоторых русинов, хотя прибывший в Россию чрез несколько дней после него греческий епископ совершенно уничтожил его успехи и обратил всю страну к греческому вероисповеданию. Ничего странного и в приходе ко Владимиру веропроповедников от жидов хазарских. Известно, что эти иудеи действительно имели ревность навязывать другим свои верования, как поступили они с самими хазарами, где не только простые подданные, но и некоторые каганы исповедовали иудейство. Известно также, что с VIII в. киевляне вели уже торговлю с хазарами, поселившимися в степях новороссийских, а в IX в. находились даже под властию этих хазар, смешанных с иудеями, и что в XI и начале XII в. евреев много было в Киеве, где занимали они целую особую улицу, называвшуюся по их имени Жидовскою, и вели богатую торговлю в подрыв купцам киевским. Почему ж не допустить, что такие же сношения евреев хазарских с Киевом существовали и во дни Владимира, и что послы их очень удобно могли прийти к нему с предложениями о вере, увлекаемые своим обычным фанатизмом? Из истории преподобного Феодосия мы знаем, что и в XI в., живя в Киеве, евреи любили склонять христиан к своей религии, и что сам преподобный Феодосии нередко вступал с ними по сему случаю в жаркие прения, а в одной летописи замечено, будто они успели даже тогда увлечь многих христиан киевских в свою веру. Надобно прибавить, что послы от жидов хазарских сами же высказали Владимиру и повод, расположивший их прийти к нему: «Мы слышали, что к тебе приходили проповедники от болгар и из Рима...». Наконец, ничего странного в приходе ко Владимиру философа греческого. В Киеве было уже много христиан православного греческого исповедания. Подвергшись сначала нерасположенности Владимира, они, без сомнения, внимательно наблюдали за всеми его действиями относительно религии, не могли не заметить, как приходили к нему послы болгарские и римские с намерением преклонить его к своему закону – не естественно ли было этим киевским христианам известить греков о расположении своего князя слушать веропроповедников, известить потому, что из среды себя, может быть, они не в состоянии были выставить человека, который был бы способен опровергнуть пред Владимиром все другие веры и показать превосходство греческой? И вот греки присылают к нам для сего философа, человека умного и ученого, который, действительно, сам же еще вначале объявляет, что причиною прибытия его к нашему князю была достигшая в Грецию весть о других приходивших к нему миссионерах: «Слышахом, яко приходили суть...». Предполагать, будто этот греческий проповедник мог быть прислан к русскому князю только от императора, нет никакого основания: он мог быть прислан частным (неофициальным) образом непосредственно от Константинопольского патриарха или даже от какого-либо другого иерарха ближайшей к нам греческой или болгарской епархии. А потому ничего не значит, если об этом посольстве, как неофициальном, не сохранилось никакого известия в греческих летописях.
