Вениамин Милов - Дневник инока
Вы сами постоянно чувствуете, как сила Божия при чтении Вами молитв приближается к Вам и как небесная стихия вторгается в Вашу душу. Отсюда сделайте вывод о том, как нам нужен Бог ежемгновенно, — Бог сердца нашего, Бог всякого утешения и радости. Им и будем согреваться и оживотворяться. Этого блага желаю Вам так же, как и своей худости и ничтожеству.
Господь да сохранит Вас в мире и благополучии.
А[рхимандрит] В[ениамин]
1 сентября 1953 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Слава Богу, что Ваша жизнь течет ровно. За внимание и глубокую доброту ко мне сердечно благодарю. Лично я живу без перемен. Внутренне все учусь жить, так как еще не начинал жить богоугодно… Все яснее и яснее выступает в сознании мысль о том, что в человеке самое важное — хранение тонкости душевного чувства к восчувствованию Бога в Его силе. Душевное чувство, или"сердце", — это око человека, устремленное в орний мир, или, еще лучше сказать, это — лампада в душевном храме нашем. Как в комнате своей пред молитвой мы зажигаем лампаду, так в душе молитвой мы зажигаем душевное чувство. Оно горит или огнем благодарения и славословия Господа, или огнем покаяния пред Ним. Зажечь чувство подобными выражениями к Богу цель всякой молитвы нашей. У святых чувство пламенело любовью к Богу — вседушевной. У нас огонь сердечной лампады мерцает чуть–чуть и более чувствами сокрушения о грехах. Мы — лен курящийся (Ис. 42, 3).
Но когда вспомнишь море милосердия Божия, при своей сплошной греховности душевно верится, что и нас, носителей льна курящегося, не оставит Премилостивый Создатель Своею всепокрывающей и всеочищающей благодатью. Душа должна всегда находиться на распутье между упованием на милосердие Божие и страхом вечной гибели за нерадение[142].
Еще хотелось в этот раз коснуться одного явления в нашей личной жизни. Скажите, почему иногда исповедь не вполне нас облегчает, хотя по–видимому мы ничего не скрыли от духовника. Отойдешь от аналоя, а на сердце тьма и тьма. Тревожность не уврачевалась… Внутренне как бы чувствуешь какую‑то оторванность свою от Бога.
Иногда это бывает оттого, что мы мучащие нас грехи исповедали слишком лаконично. Между тем Господь от нас ждет перестрадания откровения, попрания внутренней стеснительности, в которой, может быть, лежит наша тайная гордость. Мне думается, что хоть раз в жизни наша исповедь должна быть такая подробная, как если бы мы стояли у престола Господа Судии и Ему лично поведывали свои преткновения и ошибки в изложении целой биографии жизни. Требуется превозмочь трудность подобного откровения. Тогда воссиявает сразу легкость оттого, что между душой и Богом рушится преграда душевной гордыни.
В некоторых случаях тяжесть после исповеди объясняется принятием вражеских мыслей, будто нас Господь не простил. Но большей частью неуврачеванность больного сердца кающихся связана с какой‑то неполнотой откровения. Совесть требует от человека большего развертывания тайников сердца. Я почему это говорю, потому что сам здоровьем слабоват и надо подумывать строго о близящемся предстании Богу.
Батюшку незабвенного прошу продлить молитвы за мою худость при служениях своих. Господь да хранит Вас в мире и благополучии.
А[рхимандрит] В[ениамин]
1 октября 1953 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Ваша посылка дошла до меня 5/11. Спаси Вас Христос за память.
Ваше настроение, дорогая Т[атьяна] Б[орисовна], полное желания служить одному Богу, самое нужное для всякого, особенно пожилого, человека. Письма о[тца] Антония[143] действительно сильны благодатию, какая почивала в его душе. Подобные излияния сердца, притом исполненные глубокой мысли, особенно разительны для читающих.
Знаете, в книгах душеполезных можно различать три категории. Одни написаны начинающими жить духовно. Они представляют перефраз чужих мыслей и слов. Другие содержат большую долю убедительности, как написанные лицами, уже имеющими некоторый навык в молитве, смирении и любви. Писания же некоторых и сравнительно очень редких благочестивых людей в необычайной простоте слова содержат бездонное море мудрости и благодати Святого Духа.
К числу книг последнего рода относятся, напр[имер], речи и письма митр[ополита] Московского] Иннокентия (Вениаминова)[144], 100 слов Евгения, ярославского арх[имандрита], письма Дионисия, еп[ископа] Уфимского[145], сподвижника по миссионерству митроп[олита] Иннокентия, письма митр[ополита] Моск[овского] Макария (Невского)[146], алтайского миссионера, и письма о[тца] архим[андрита] Антония, современника преп[одобного] Серафима и наместника Лавры. Также не могу забыть бесподобных писем иеросхим[онаха] Анатолия Оптинского[147], у которого был необычайный дар утешения. Читаешь его отдельные письма в 5–10 строчек, а от силы его чувства слезы льются из глаз. Подобных книг мало. Чаще попадаются духовные книги умные, но холодные. В людях, писавших их, нет по–детски простого хождения пред Господом Иисусом Христом. Но о книгах довольно.
В личной нашей духовной жизни, знаете, чего недостает? Нет напряжения у нас к ношению помысла Иисусовой молитвы, нет осторожности в употреблении речи, мало понуждения себя прощать всех, пред всеми смиряться, мало боремся со своей нервностью и с привычкой механически молиться. Еще мы должны помнить, что исправляет человека — в ответ на его понуждения себя к добру — не человеческая воля, а Сам Господь Иисус Христос. Нам дана способность противиться борющим нас злым и другим помыслам и отвергать их, а исправляет наш характер Господь. Мы должны особенно беречься недружелюбия к кому бы то ни было. Удаляющийся от человека — удаляется от Бога. Мы спасаемся чрез доброе отношение к другим и чрез строгое отношение к себе благодатию Христовою.
Подвижники в разных св[ятых] местах учат нас открываться душевно пред Богом и помогают в том, а от Бога тогда незримо изливается дождь успокоительной и врачующей силы.
С. С. надо подкрепляться мыслью, что среди массы болезненных переживаний за других, когда внешний наш человек умирает, внутренний обновляется. Страдания за других есть подвиг любви во имя Христово. Господь не забудет томлений и тоски тревожного за других сердца и сторицею воздаст за эти скорбные переживания.
Незабвенному батюшке шлю сердечный привет и молитвенные пожелания здоровья на благо паствы и собственной семьи. Прошу усердно взаимных молитв. Еще раз всех вас благодарю за память.
5 ноября 1953 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Взаимно сердечно приветствую Вас с благодатными праздниками Р[ождества] Х[ристова], Богоявления и Новым годом. Спаси Христос за теплые пожелания Ваши, а также Катюшины и Сережины. У К[ати] прошу прощения о том, что за скорбями упустил поздравить ее с днем Ангела. Нередко мои внутренние переживания отдаляют мою душу от внешней наблюдательности, и я позабываю многое из того, что должно находиться в поле моего внимания и памяти.
Сегодня получил Вашу посылочку с образком преп[одобного] Серафима и проч[им]. Е. Е[148]. слишком самоуверенно полагал, что устроить человека на службу — пустяк. Это нелегко и в официальном отношении, и в соответствии с определениями Промысла Божия. Е. Е. кажется целесообразным одно, а Провидению — другое. Потому на пути к исполнению неугодного Богу всегда, как стена, подымаются препятствия решительные и неодолимые, которые беззвучно говорят:"Остановись…."
В наступившем новом году молитвенно желаю дорогому батюшке о[тцу] Т[ихону] духовных и физических сил к непрерывному прохождению своего служения на благо и радость паствы. Т[атьяне] Б[орисовне] дай Боже исполнения заветного желания принести Богу полную исповедь прошлого бытия своего и всегда ходить пред лицом Божиим. Деткам молитвенно прошу у Господа благодати учения, обострения духовных запросов и тонкого, ясного понимания добра и зла, а также способов к устранению личных слабостей и духовных немощей.
Там, где одиночество и устремление к Богу сильное, горячее и непрерывное, — там Сам Господь близок к человеку и Сам будет Помощником и Покровителем во спасение. Потому‑то и об Ангелах говорится в каноне Бесплотным Силам, что они непреклонны на грех по причине непрерывного приближения их ко Христу и покровения от Него благодатию.
Еще хочется сказать в этом письме, что тишина сердца человеческого зависит от действия благодати Христовой в нас и усиливается по мере нашего умирания для гордости, любви к земному и к разным вещам видимого мира. На пепле сожженных благодатию пристрастий этого века вырастает сильное чувство к Богу, которое заслоняет собою все тревоги, волнения и огорчения. Но так как мы все, за редкими исключениями, немощны, то нам Бог дал путь спасения чрез претерпение скорбей до конца. Господу угодно, чтобы огорчения влекли нас к Богу и заставляли мысленно и сердечно не отрываться от Него.
