Филип Янси - Отголоски иного мира
Эрнест Гордон чувствовал, что авитаминоз, малярия, дизентерия и тиф отнимают у него силы. Потом его подкосила еще и дифтерия: глотка и нёбо были повреждены столь сильно, что, когда он пытался есть или пить, рис и вода выходили через нос. Вдобавок у него отнялись ноги.
Парализованный и неспособный даже есть, Гордон попросил, чтобы его оставили в Доме Смерти. Это был дом, где рядами лежали умирающие. Лежали, пока не переставали дышать. Вонь стояла невыносимая. У Гордона не было сил отгонять клопов, вшей и тучи мошкары. Он смог лишь немного приподняться, чтобы написать последнее письмо родителям, а потом лег и стал ждать неизбежного.
Однако у друзей Гордона были другие планы. Они сделали бамбуковую пристройку к хижине, стоявшей чуть поодаль от топей. Перенесли туда на носилках его изможденное тело, положили на новую бамбуковую постель. Впервые за несколько месяцев он оказался в относительной чистоте.
В лагере что–то происходило. Впоследствии Гордон назовет это «чудом на реке Квай». Обычно в этих местах выживал сильнейший, и каждый был сам за себя. В очереди за пищей пленные дрались из–за нескольких ошметков овощей или зернышек риса, плавающих в грязном бульоне. Офицеры отказывались делиться пайком, который у них был несколько больше, чем у остальных узников. В бараках процветали кражи. Люди жили как животные, и главным стимулом к жизни была ненависть.
Постепенно наступили перемены. Особенно потрясло пленных одно событие. В конце рабочего дня японская охрана тщательно пересчитывала инструменты. Как–то раз обнаружилось, что не хватает лопаты. Пленных выстроили в ряд и потребовали, чтобы вор признался. Когда не признался никто, охранник крикнул: «Тогда умрут все! Все!» — и вздернул затвор, готовясь застрелить первого человека в шеренге. В тот момент из строя выступил другой: «Это сделал я!»
Охранник с яростью набросился на него. Он избивал его руками и ногами, а тот все продолжал стоять, не падал. Наконец, совершенно обезумев, охранник поднес дуло винтовки к виску несчастного и выстрелил. Пленный упал на землю, а убийца еще продолжал пинать неподвижное тело. Потом другие пленные отнесли труп своего товарища в лагерь. А вечером инструменты были пересчитаны вновь: оказалось, что при прежнем подсчете вышла ошибка. Все лопаты были на месте.
Один из пленных вспомнил слова Евангелия: «Нет больше той любви, как если кто положит жизнь свою за друзей своих» (Ин 15:13). Отношения между людьми в лагере стали меняться. Пленные обращались с умирающими с уважением, устраивали настоящие похороны, а над каждой могилой водружали крест. Никто их не заставлял и даже не просил это делать, но они сами взялись заботиться о других больше, чем о себе. А кражи сходили на нет.
Гордон почувствовал эту перемену на себе, когда за ним стали ухаживать два шотландца. Они приходили к нему каждый день. Один перебинтовал язвы на ногах и массировал атрофировавшиеся мышцы. Другой приносил еду и выносил нечистоты. Еще один узник обменял свои часы на лекарство, которое помогало при инфекции и лихорадке. Спустя недели такой заботы Гордон немножко набрал вес и, к его удивлению, к ногам отчасти вернулась чувствительность.
В лагере появился новый дух. Вот что рассказывал об этом сам Гордон:
«Смерть все еще была с нами — в этом нет сомнений. Но мы медленно освобождались от ее удушливых объятий. Мы начинали видеть резкий контраст между силами жизнетворными и силами смертоносными. Эгоизм, ненависть, зависть, жадность, потакание своим желаниям, лень и гордыня — против жизни. Любовь, героизм, самопожертвование, сочувствие, милость, принципиальность и творческая вера — вот суть и полнота жизни. Это дары Бога людям…
Да, была ненависть. Но была и любовь. Да, была смерть. Но была и жизнь. Бог не оставил нас. Он был с нами, призывая нас жить Его жизнью в братском единстве».
Когда Гордону стало лучше, некоторые пленные, зная, что он изучал философию, попросили его вести семинары по этике. Разговоры шли большей частью о том, как готовиться к смерти, — самый актуальный вопрос в лагере. В поисках ответов Гордон собирал воедино частички веры, сохранившиеся с детства. О Боге он не вспоминал годами, но, как впоследствии сказал сам, «вера усиливается, когда не остается иной надежды, кроме Бога». В итоге Гордон стал неформальным капелланом лагеря. Пленные построили небольшую церковь и каждый вечер собирались молиться об особо нуждающихся.
Философский семинар оказался столь популярным, что начал формироваться своего рода «джунглевый университет». Если кто–то обладал знаниями в какой–то области, он читал курс другим студентам. В итоге появились лекции по истории, философии, экономике, математике, естественным наукам, а впоследствии занятия по девяти языкам, включая латынь, греческий, русский и санскрит. Преподаватели создавали свои учебники, делая записи на случайных обрывках бумаги.
Пленные с талантом к живописи доставали на кухне угли и делали рисунки на скалах. Со временем из работ художников образовалась небольшая галерея. Два ботаника организовали садик, преимущественно с лекарственными травами. Еще несколько человек раздобыли струнные музыкальные инструменты; некоторые вырезали деревянные дудочки из бамбука, и вскоре возник оркестр. Один пленный, обладавший фотографической памятью, записал по памяти ноты симфоний Бетховена и Шуберта. В лагере проходили оркестровые концерты, балеты и спектакли музыкального театра.
Книга Гордона рассказывает о преображении личности — преображении столь полном, что когда пришло освобождение, пленные прощались со своими стражами–садистами не с мстительной ненавистью, а с добротой. Жизнь самого Гордона приняла неожиданный поворот. Вопреки прежним планам, он пошел в духовную семинарию и стал пресвитерианским пастором, а впоследствии настоятелем капеллы при Принстонском университете. Умер Гордон в начале 2002 года, вскоре после завершения фильма о его жизни.
В начале 1940–х годов в джунглях Таиланда бок о бок существовали два мира. Чудо у реки Квай состояло в создании новой общины, островка Царства Небесного в, казалось бы, совершенно непригодных для этого условиях. Это духовное братство было более крепким и реальным, чем смерть и отчаяние.
Все как один, узники прилепились к отчаянной надежде: их жизнь не закончится в таиландских топях, они доживут до освобождения и вернутся на родину. Но даже если этого не случится, они будут строить общину веры, красоты и сострадания, спасая души там, где гибнут тела.
Быть может, нечто вроде этого и имел в виду Христос, когда снова и снова возвещал весть о Божьем Царстве. В жестоком и дисгармоничном мире может вырасти новое общество. Оно будет жить в надежде на избавление, а пока избавление не настало, будет стремиться к соприкосновению с иным миром. И весть об ином мире реально положит начало грядущему владычеству добра на земле.
***
«Верить в сверхъестественное — не значит верить, что после успешной, приятной и относительно добродетельной жизни человек попадет в лучшую из замен этого мира; или что после бедствий и голода он получит компенсацию в виде всевозможных благ. Это значит верить, что сверхъестественное — величайшая реальность здесь и теперь».
Томас ЭлиотГлава 11. Ценность Земли
Мы видим либо пыль на оконном стекле, либо пейзаж за окном, но никогда не само стекло.
Симона Вейль. «Тяжесть и благодать»[63]Хозяин гостиницы посоветовал нам с женой приехать на спектакль пораньше, но мы и не догадывались, что нас ожидает. Мы и еще одна супружеская пара отправились из Чикаго в канадский Стратфорд посмотреть классическую шекспировскую постановку «Мера за меру». Классика, как оказалось, была относительная.
Явившись в зал загодя, мы обнаружили, что наши места заняты. На них расположились два живописно–эксцентричных персонажа. Девушка с «ершиком» рыжих волос и пирсингом, одетая в черное кожаное бикини, небрежно поигрывала плеткой и цепями. С ней наручниками был соединен пышный трансвестит при полном параде.
Сценические декорации изображали не Вену XVI века (где, по Шекспиру, происходит действие), а современный ночной клуб, где с потолка свисала клетка для стриптиза. Неряшливого вида ведущий взял микрофон и проинформировал зрителей, как вести себя при аресте и обвинении в употреблении наркотиков, а также сообщил любителям искусств, что при желании они могут полностью разоблачиться… Когда начался спектакль, по рядам ходили актеры–полицейские с фонариками и светили в лица. Лампы–вспышки со стробоскопическим эффектом и вой сирен сообщали полицейской «облаве» реализм.
Сюжет шекспировской пьесы, действие которой постановщик Михаил Богданов перенес в современный Стратфорд, состоит в следующем. Анджело, молодой наместник герцога, решает усилить свою популярность среди сторонников строгих мер. Как ни странно, в Вене, городе «отрытого порока», полного взяточничества, коррупции и борделей, он выбирает показательной жертвой Клавдио. Единственная же ошибка Клавдио состояла в том, что он до свадьбы разделил ложе с невестой. Горя желанием продемонстрировать свое рвение, Анджело воскрешает давно забытый закон, согласно которому сексуальная распущенность карается смертью.
