Святитель Макарий Коринфский - Добротолюбие. Том III
72) Неравно ни во что вменяющий славу и бесславие, богатство и убожество, утехи и горести, не достиг еще совершенной любви. Совершенная любовь не только сие все ни во что вменяет, но и самую временную жизнь и смерть.
73) Послушай достигших совершенной любви, что говорят они: кто ныразлучит от любве Божия? скорбь, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч? якоже есть писано, яко Тебе ради умерщляемы есмы весь день; вменихомся, яко овцы заколения. Но во всех сих препобеждаем за Возлюбльшаго ны. Известихся бо, яко ни смерть, ни живот, ни Ангели, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе, Господе нашем (Рим. 8, 35–39).
74) О любви к ближнему послушай опять, что они говорят: истину глаголю о Христе, не лгу, послушествующей ми совести моей Духом Святым: яко скорбь ми есть велия и непрестающая болезнь сердцу моему: молилбыхся бо сам аз отлучен быти от Христа по братии моей, сродницех моих по плоти, иже суть Израилите, – и т. д. (Рим. 9, 1–4). Так же говорил и Моисей, и другие святые.
75) Кто не вменяет ни во что честолюбия и сластолюбия и их возращающего и ради их порождающегося сребролюбия; тот не может отсечь причин гневного раздражения: а не отсекающий их не может достигнуть совершенной любви.
76) Смирение и злострадание (телесные лишения) освобождают человека от всякого греха; потому что то отсекает страсти душевные; а это – телесные. Так поступал блаженный Давид, как видно из следующей молитвы его к Богу: виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя (Пс. 24, 18).
77) Чрез заповеди Господь исполняющих оные делает бесстрастными: а чрез Божественные догматы дарует им свет ведения.
78) Все догматы или о Боге говорят, или о видимых и невидимых творениях, или о явленном в них промысле и суде.
79) Милостыня врачует раздражительную часть души; пост – иссушает похоть; молитва очищает ум и уготовляет его к созерцанию сущего. Ибо по силам души Господь дал нам и заповеди.
80) Научитеся от Мене, глаголет Господь, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11, 29). Кротость предохраняет раздражительность от возмущения, а смирение освобождает ум от надмения и тщеславия.
81) Страх Божий двояк. Один рождается от угроз наказанием, от которого порождаются в нас по порядку воздержание, терпение, упование на Бога и бесстрастие, из коего любовь. Другой сопряжен с самою любовию, производя в душе благоговение, чтобы она от дерзновения любви не дошла до пренебрежения Бога.
82) Первый страх любовь совершенная изгоняет вон (1 Ин. 4, 18), из души ее стяжавшей и не боящейся уже муки; а второй, как сказано, она всегда имеет сопряженным с собою. Первому приличествуют следующие слова Писания: страхом Господним уклоняется всяк от зла (Притч. 15, 27); и: начало премудрости страх Господень (Притч. 1, 7); ко второму: страх Господень чист пребываяй в век века (Пс. 18, 10); и: несть лишения боящимся Его (Пс. 33, 10).
83) Умертвите убо уды ваша, яже на земли, блуд, нечистоту, страсть, похоть злую и лихоимание и проч. (Кол. 3, 5). Землею назвал здесь Апостол плотское мудрование; блудом – грех, делом совершаемый; нечистотою – соизволение на оный; страстию – страстный помысл; похотию злою – простое принятие помысла похотного; лихоиманием – вещество, порождающее и возращающее страсть. Все сие, как члены мудрования плотского, повелел умертвить божественный Апостол.
84) Сперва память вносит в ум простый помысл; и если он замедлит в нем, то от сего приходит в движение страсть; если не истребишь страсти, она преклоняет ум к соизволению; а когда и сие произойдет, тогда доходят уже до греха и делом. Посему-то премудрый Апостол, пиша к христианам, обратившимся из язычников, во-первых повелевает прекратить совершение греха делом, а потом, подвигаясь обратно прежнему порядку, доходит и до причины оного. Причина, порождающая и возращающая страсти, как выше сказано, есть лихоимание, которое, по моему мнению, здесь означает пресыщение, яко мать и питательницу блуда. Ибо лихоимание не только в отношении к имению, но и в отношении к пище – зло; как и воздержание не только в отношении к пище, но и в отношении к имению – добро.
85) Как птица, привязанная за ногу, начавши подниматься вверх, стягивается опять на землю, влекомая за вервь: так ум, не достигший еще бесстрастия, хотя и воспаряет к познанию небесных вещей, но влекомый страстями, стягивается опять на землю.
86) Когда ум совершенно от страстей освободится: тогда он и к созерцанию сущего непреткновенно шествует, направляя путь к познанию Святой Троицы.
87) Когда ум чист, то, получая понятия о вещах, возбуждается к духовному созерцанию оных; сделавшись же нечист по разленению, помышления о других вещах воображает просто, а воспринимая что-либо человеческое, превращает то в срамные и злые помыслы.
88) Если никогда во время молитвы не осаждает ума твоего никакое помышление мирское: то знай, что ты не вне области бесстрастия.
89) Когда душа начнет чувствовать себя здравою: тогда начнет и сновидения иметь чистые и безмятежные.
90) Как чувственное око привлекается красотою вещей видимых: так чистый ум – познанием невидимых. Невидимым я называю бестелесное.
91) Великое дело не пристращаться к вещам, но гораздо более – быть бесстрастну к воображениям их: ибо чрез помыслы брань с нами злых духов жесточае брани чрез самые вещи.
92) Преуспевший в добродетелях и обогатившийся ведением, как видящий уже вещи как они по естеству суть, всегда все и делает и говорит по здравому разуму, отнюдь не уклоняясь от него. Ибо судя по тому, благоумно или неумно пользуемся мы вещами, бываем мы или добродетельны, или порочны.
93) Признак совершенного бесстрастия есть тот, когда и во время бодрствования, и во сне представления вещей всегда всходят на сердце простыми.
94) Исполнением заповедей ум совлекается страстей; духовным созерцанием видимого совлекается страстных о вещах помыслов; познанием невидимого отрешается от созерцания видимых вещей; наконец познанием Святой Троицы – и от самого ведения вещей невидимых.
95) Как солнце, восходя и освещая мир, являет и себя и освещаемые им предметы: так Солнце Правды, воссиявая в чистом уме, являет и Себя, и разумение всего от Него бывшего и быть имеющего.
96) Бога знаем мы не по существу Его, но по великолепию творений Его, и Его о них промыслу. В них как в зеркале видим мы беспредельную Его благость, премудрость и силу.
97) Чистый ум пребывает или в простых помышлениях о вещах человеческих, или в естественном созерцании видимого, или в созерцании невидимого, или во свете Святой Троицы.
98) Бывая в созерцании вещей видимых, ум исследывает или естественные их свойства, или то, что знаменуется ими, или же ищет самую их причину.
99) Упражняясь же в созерцании вещей невидимых, он ищет узнать естественные свойства оных, причину бытия их, и что из сего следует, и какой о них Промысл и Суд Божий.
100) Когда же бывает в Боге: то сперва от пламенной любви ищет уразумения естества Его, но утешение находит при сем не из познания того, что есть в Нем: ибо сие невозможно и невместительно равно для всякого сотворенного естества, а утешается познанием того, что окрест Его, как то: вечности, беспредельности, неописанности, благости, премудрости и силы вседетельной, всепромыслительной и всесудительной. И то только в Нем всякому постижимо, что Он беспределен; и самое познание недоведомости Его есть ведение, превосходящее ум, как сказали мужи сильные в богословии – Григорий и Дионисий.
Вторая сотница1) Искренно любящий Бога молится без всякого развлечения, равно и молящийся без всякого развлечения любит Бога искренно. Но не может молиться без развлечения тот, чей ум пригвожден к чему-либо земному. Итак не любит Бога тот, чей ум привязан к чему-либо земному.
2) Ум, долго занимающийся помышлением о чем-либо чувственном, конечно имеет страсть к тому, именно вожделение или сетование, или гнев, или злопамятство, и, если не вменит ни во что той вещи, то не может освободиться от страсти.
3) Страсти, обладая умом, привязывают его к вещественным предметам; и, отлучив от Бога, заставляют заниматься ими: напротив любовь Божия, возобладав им, разрешает его узы, убеждая его не дорожить не только чувственными предметами, но и самою жизнию временною.
4) Дело заповедей есть делать помышления о вещах простыми, чтения же и созерцания – соделовать ум безвещественным и безвидным. А следствием этого бывает молитва без развлечения.
5) Для совершенного освобождения ума от страстей так, чтобы он мог молиться без развлечения, не довольно деятельного способа: если его не сопровождают различные духовные созерцания. Тот освобождает ум от невоздержания и ненависти; а эти от забвения и неведения его избавляют, и он таким образом получает возможность молиться, как надлежит.
