Иеромонах Серафим - Православие и религия будущего
Всякий, кто читал жития православных святых и другую духовную литературу, знает, что все эти духи — и «добрые», и «злые», и «высшие», и «низшие» — все они бесы, и что различить истинно добрых духов (Ангелов) от этих злых духов невозможно, опираясь лишь на собственные чувства и впечатления. Широко распространенный в «харизматических» кругах обряд «экзорцизма» («изгнания дьявола». — Прим. пер.) не дает никакой гарантии, что злые духи и вправду изгоняются; такие «экзорцизмы» — привычный прием шаманов[50], которые также признают, что есть два рода духов, однако все они имеют одинаковую бесовскую природу, независимо от того, бегут ли они для видимости, когда их изгоняют, или появляются в ответ на заклинания, чтобы дать шаману силу.
Никто не станет отрицать, что «харизматическое» движение в целом стоит в решительной оппозиции к современному оккультизму и сатанизму. Но ведь более тонкие из злых духов принимают вид Ангела света (2 Кор. XI, 14); и от человека, чтобы не быть введенным в обман, требуется великий дар различения и при этом глубокое недоверие к своим собственным «духовным» переживаниям. Перед лицом тонких невидимых врагов, которые ведут невидимую брань против рода человеческого, та наивная доверчивость, с которой большинство приверженцев «харизматического» движения относится к своим переживаниям и опытам, — это открытая дверь для духовного заблуждения. Один пастор, к примеру, советует медитировать на темы из Священного Писания, а затем записывать любые мысли, которые «возникли» после чтения: «Это — послание вам лично от Святого Духа» (Кристенсон, стр. 139). Но любой серьезный знаток христианской духовности знает, например, что в начале монашеской жизни некоторые нечистые бесы поучают (новичков) толкованию Св. Писания, постепенно запутывая их, чтобы привести к ереси и кощунству («Лествица» прп. Иоанна, слово 26, п. 151).
К сожалению, позиция православных последователей «харизматического возрождения» не более разумна, чем у католиков и протестантов. Они явно не знают как следует православных отцов и житий святых, и когда они цитируют изредка кого-либо из отцов, то часто в отрыве от контекста (см. далее о прп. Серафиме). «Харизматики» опираются в основном на опыт. Один православный священник пишет: «Кое-кто дерзнул назвать это переживание «прелестью» — духовной гордыней. Никто, беседовавший с Богом таким образом, не может быть введен в такое заблуждение» («Логос», апр. 1972, стр. 10). Но трудно найти такого православного христианина, который был бы способен разбираться в очень тонких формах духовного заблуждения (где гордыня, например, может принимать вид самоуничижения), опираясь только на собственные чувства по отношению к ним, без помощи святоотеческих писаний. Лишь тот, кто полностью принял отеческие поучения в свои собственные мысли и действия, может надеяться, что справится с этим.
Как подготовлен православный христианин, чтобы противостоять заблуждению? Ему дан целый свод богодухновенных святоотеческих писаний, вдобавок к Священному Писанию, — современное мнение Христовой Церкви за 2000 лет в отношении буквально любого мыслимого духовного и псевдодуховного опыта.
Далее мы увидим, что эти учения высказывают очень определенное суждение как раз по основному вопросу, поднимаемому «харизматическим» движением: относительно возможности нового и широко распространенного «излияния Святого Духа» в последние дни. Но даже прежде того, как обратиться к святым отцам за советом по отдельным вопросам, православный христианин вооружен против заблуждения одним лишь знанием, что такое заблуждение не только существует, но встречается повсюду, в том числе и в нем самом. Епископ Игнатий пишет: «Мы все пребываем в заблуждении. Сознание этого — величайшая защита от заблуждения». Он цитирует св. Григория Синаита, который предостерегает нас: «Немалый труд — достигнуть точной истины и очиститься от всего, противного благодати; потому что обычно для дьявола представлять свои наваждения, особенно новоначальным, под видом истины, придавая духовный облик злой сущности». И «Господь не разгневается на того, кто, боясь заблуждения, блюдет себя с крайней осторожностью, даже если он не примет чего-то посланного от Бога... Напротив, Господь хвалит его за здравое рассуждение».
Итак, совершенно неподготовленный к духовной брани, не ведая, что существует духовное заблуждение особо тонкого рода (в противовес явным формам оккультизма), католик, или протестант, или невежественный православный христианин идет на молитвенное собрание, чтобы быть «крещенным (или исполненным) Святым Духом». Атмосфера на собрании крайне непринужденная, сознательно «открывающая» возможность для активности некоего «духа». Вот как католики (которые утверждают, что они более осторожны, чем протестанты) описывают некоторые из собраний пятидесятников: «Казалось, что нет никаких барьеров, никаких сдерживающих начал... Они сидели на полу, скрестив ноги. Женщины в брюках. Монах в белой рясе. Курильщики сигарет. Пьющие кофе. Молились кто как хочет... Я вдруг понял, что эти люди просто развлекаются молитвой! И это они называют «пребыванием среди них Святого Духа»?» А другое собрание католиков-пятидесятников «напоминало обычную вечеринку с коктейлями, разве что никто не пил» (Ранаган, стр. 209, 157). На межконфессиональных «харизматических» собраниях атмосфера столь же непринужденная, так что никто не удивляется, когда «дух» побуждает пожилую женщину, среди общих рыданий, вскочить и «проплясать маленькую джигу» (Шеррилл, стр. 118). Для здравомыслящего православного христианина главное, что он замечает в подобной атмосфере, — это полное отсутствие благоговения и преклонения, которые рождаются из страха перед Богом. И это первое впечатление тем более разительно подтверждается наблюдением поистине диковинных эффектов, которые «дух» пятидесятников производит, нисходя в эту атмосферу распущенности. Мы рассмотрим некоторые из этих эффектов, ставя их перед судом святых отцов и Церкви Христовой.
Б. Физические явления, сопровождающие «Харизматические» опыты
Одна из самых распространенных реакций на переживание «крещения Святым Духом» — смех. Один католик свидетельствует: «Ощущение присутствия и любви Бога было так сильно, что я припоминаю, как сидел полчаса в церкви и просто смеялся от радости, что Бог меня любит» (Ранаган, стр. 64). Протестант рассказывает, что «при «крещении» я стал смеяться... Я просто хотел смеяться, как это бывает, когда вам так хорошо, что об этом невозможно говорить... Я держался за бока и смеялся, пока не согнулся вдвое» (Шеррилл, стр. 113). Другой протестант говорит: «Новый язык, дарованный мне, перемежался приступами веселья, которые уносили все страхи. Это был язык смеха» (Шеррилл, стр. 115). Православный священник о. Евсевий Стефану пишет: «Я не мог удержаться от широкой улыбки, которая в любую минуту могла перейти в смех, — смех Святого Духа, пробудившего во мне животворящее чувство свободы» («Логос», апр. 1972, стр. 4).
Можно подобрать еще множество примеров этой поистине странной реакции на «духовное» переживание, и некоторые апологеты «харизматики» создали целую философию «духовной радости» и «Божьего шутовства», чтобы это объяснить. Но эта философия совершенно чужда христианству; о таком понятии, как «смех Святого Духа», никто не слыхал за всю историю христианской мысли и опыта. Быть может, именно в этом «харизматическое возрождение» яснее, чем в чем бы то ни было, выдает свою абсолютно нехристианскую религиозную ориентацию; это переживание чисто мирское и языческое, и где его нельзя объяснить в терминах эмоциональной истории (о. Евсевию, и вправду, смех принес «раскрепощение» и «освобождение» от «сильнейшего чувства смущения и неловкости» и «эмоциональной опустошенности»), оно может происходить только от «одержимости» одним или несколькими языческими богами, которых Православная Церковь называет демонами (бесами). Вот, например, для сравнения, церемония «посвящения» эскимосского язычника-шамана: не достигнув «инициации», «я иногда начинал плакать и горько рыдал, сам не зная почему. Потом без всякой причины все внезапно изменилось, и я почувствовал великую, неизъяснимую радость, настолько могучую, что я не мог ее сдержать, и у меня из горла рвалась песнь, великая песнь, в которой было место только для одного слова: «радость», «радость»! И я был вынужден петь во весь голос. И вот в разгаре этого таинственного и всеповторяющегося восторга я стал шаманом... Я стал видеть и слышать совершенно по-другому. Я достиг своего озарения... и не только я сам мог видеть сквозь мрак жизни, но тот же самый яркий свет светил и от меня... и все духи земли, неба и моря собрались во мне и стали моими духами-помощниками» (Льюис, «Религия экстаза», стр. 37).
Нет ничего удивительного в том, что неподготовленные «христиане», намеренно открывшие себя подобному языческому переживанию, все же толкуют его как переживание «христианское»; психология у них все еще христианская, хотя духовно они уже вступили в область бесспорно нехристианских обрядов и мировоззрения. Как же судит православная аскетическая традиция о таких вещах, как «смех Святого Духа»? Святые Варсонофий и Иоанн, отшельники VIII века, так ответили православному монаху, которого мучил этот вопрос (ответ 451): «В страхе Божием нет места смеху. В Писаниях сказано о неразумных: Буй во смехе возносит глас свой (Сир. XXI, 23); и «слово неразумного всегда неясно и лишено благодати». Прп. Ефрем Сирин столь же ясно учит: «Начало душевного развращения в монахе — смех и вольность. Когда увидишь в себе то, монах, знай, что пришел ты в глубину зол. Не переставай молить Бога, чтобы избавил тебя от той смерти... смех лишает человека блаженства, обещанного плачущим (Мф. V, 4), разоряет доброе устроение внутреннее, оскорбляет Духа Святого, вредит душе, растлевает тело. Смех изгоняет добродетели, не имеет памятования о смерти, ни помышления о мучениях» (Добротолюбие. Русское изд., Москва, 1913. Т. 2, стр. 448). Разве не очевидно, как далеко может увести в сторону незнание основ христианства?
