И. М. Концевичъ - Оптина пустынь и ее время
Такъ любила своего святителя и такъ благоговѣла передъ нимъ его паства.
Глава VII. Старецъ Іеросхимонахъ Макарій
Іеросхимонахъ Макарій — старецъ Оптиной Пустыни, въ міру Михаилъ Николаевичъ Ивановъ, изъ дворянъ Дмитровскаго уѣзда, Орловской губ., родился 20 ноября 1788 г. и скончался 7 сент. 1860 г. Онъ старчествовалъ въ Оптиной Пустыни совмѣстно со старцемъ Леонидомъ въ схимѣ Львомъ, а затЬмъ до самой смерти несъ единолично великій и святой подвигъ старчествованія въ обители.
Начнемъ съ описанія первой встрѣчи одного инока со старцемъ. Она происходила въ ранней его юности, когда жаждалъ онъ монашескаго житія. «Въ тѣ времена, скитскій лѣсъ былъ гуще и величественнее, чѣмъ теперь, и, въ вѣчномъ полусумракѣ его святой тайны Божьяго дѣвственнаго созданія, догорающій день быстро смѣнялся мракомъ ночи, и ночная тЬнь ложилась плотнѣе и гуще, чѣмъ на просторѣ обширнаго Оптинскаго монастырскаго двора. Красотой былъ въ то время скитскій лѣсъ, когда въ благоговѣйномъ трепетѣ подходилъ я со своимъ путеводителемъ къ св. воротамъ, скрывавшимъ за собой, казалось мнѣ, истинныхъ небожителей, временно и только для назиданія, сшедшихъ съ горняго неба на грѣшную землю. Вспомнилъ я по дорогѣ, что о. Герасимъ, прощаясь со мной въ Сергіевой Лаврѣ, сказалъ мнѣ: «А ты постарайся найти, какъ придешь въ Оптину, въ скиту двухъ рясофорныхъ монаховъ, отца съ сыномъ — они ваши Саратовскіе. Зовутъ отца Никитой, а сына Родіономъ; они навѣрное къ тебѣ будутъ ближе другихъ».
И, вотъ, идя дорожкой по лѣсу въ скитъ, я и думалъ: ахъ, еслибы мнѣ найти своихъ земляковъ — все бы было лучше…
Когда ушелъ мой старецъ путеводитель, я, еще не входя въ святыя ворота, бросился на колѣни передъ изображеніемъ свв. Отцевъ на стЬнахъ св. входа и слезно имъ помолился, чтобы они меня приняли въ скитскую братію, и затЬмъ трепетно переступилъ порогъ скита, осѣнивъ себя крестнымъ знаменіемъ… Меня сразу обдалъ густой, чудный запахъ резеды и всей роскоши скитскихъ цвѣтовъ благовонной вечерней зари догоравшаго знойнаго лѣтняго дня. Прямо передо мною, пересѣкая мнѣ дорогу, смотрю, идутъ два инока. Въ скитскомъ храмѣ звонили во всѣ колокола …
Я поклонился инокамъ въ землю.
«Откуда брать?»
Я назвалъ свою родину. Иноки переглянулись между собой…
«Не знаете ли», спросилъ я, «гдѣ мнѣ здѣсь найти двухъ монаховъ, отца съ сыномъ изъ Саратовской губерніи, по фамиліи, кажется, Пономаревыхъ?» «А, чтожъ, они родственники тебѣ, чтоли?»
«Нѣтъ», говорю, «не родственники, а какъ у меня здѣсь никого нѣтъ, то я ищу хоть земляковъ».
«Ну и слава Богу: твои земляки съ тобой–то и разговариваютъ — я отецъ, а это — мой сынъ».
При этомъ они мнѣ дали братское цѣлованіе. Это были Никита и Родіонъ Пономаревы, въ монашествѣ Нифонтъ и Иларіонъ. Сильно обрадовался я этой встрѣчѣ, въ которой не могъ, конечно, не усмотрѣть промыслительнаго о мнѣ грѣшномъ Божьяго усмотрѣнія. Скитъ мнѣ сразу сдѣлался роднымъ. «А, гдѣ бы мнѣ увидать старца Макарія?» спросилъ я земляковъ. Отецъ Родіонъ, сынъ старика Никиты, сказалъ мнѣ:
«Пойдемъ за мной въ церковь — онъ тамъ, и я тебя поведу къ нему подъ благословеніе».
Батюшку Макарія мы, действительно, застали на молитвѣ въ церкви. Шло бдѣніе. Доложили ему обо мнѣ:
«Какой–то странникъ, батюшка, Васъ спрашиваетъ. Желаетъ Васъ видѣть и сказываетъ, что нашъ землякъ», доложилъ старцу о. Родіонъ.
Надо сказать, что Пономаревымъ я при встрѣчѣ не успѣлъ ничего другого объяснить, кромѣ того, что я ихній землякъ: ни имени моего, ни фамиліи они не знали, да и во всей Оптиной меня никто знать не могъ. «Гдѣ онъ?» — спросилъ старецъ. «Стоитъ у церкви».
«Приведите его сюда ко мнѣ …»
И меня ввели въ церковь къ старцу. Я упалъ ему въ ноги съ замирающимъ отъ волненія сердцемъ и, когда всталъ, старецъ, благословляя меня, сказалъ: «Э, да это, знать Ѳеодоръ!» Дивное прозрѣніе … «Откуда ты сегодня пришелъ?»
«Прямо изъ Калуги», отвѣтилъ я внѣ себя отъ изумленной радости, представь передъ дивнымъ старцемъ.
«Такъ, веди–же его скорѣй въ трапезу», сказалъ батюшка отцу РодДону, «Да скажи повару, чтобы онъ хорошенько, чѣмъ Богъ послалъ, его накормилъ… Да, Ты ужъ», обратился ко мнѣ старецъ: «послѣ ужина–το не ходи ко бдѣнію, а ложись спать, а то ты усталъ, голодный!» (С. Нилусъ. «Сила Божія и немощь человѣчаская», записки иіумена Ѳеодосія. Сергіевъ Посадъ, 1908 г). Старецъ средняго роста, лицомъ не красивъ, со слѣдами оспы, но было оно бѣлое, свѣтлое. Взглядъ былъ тихъ и полонъ смиренія. Нравъ его былъ чрезвычайно живой и подвижной. Память прекрасная: послѣ первой исповѣди на всю жизнь запоминалъ онъ человѣка. Былъ онъ косноязыченъ: не хватало дыханія при разговорѣ. Это его смущало всю жизнь. Одѣтъ былъ всегда бѣдно.
Съ тЬхъ поръ, какъ появился въ скиту о. Макарій, гдѣ его возвели въ настоятели, жизнь его приняла характеръ не измѣнявшійся до самой смерти. Она была полна попеченій, какъ чисто пастырскихъ, такъ и о внѣшнемъ благоустроеніи, съ ранняго утра до поздней ночи. Въ церкви имъ было установлено пѣніе кіевскаго распѣва, введена должность канонарха, плавное чтеніе и пѣніе «на подобны». Вокругъ храма благоухали массы цвѣтовъ, расходясь по бокамъ многочисленныхъ скитскихъ дорожекъ. Внутренность скита, превращенная въ плодовый садъ ея основателемъ отцемъ Моисеемъ, усердно поддерживалась заботами о. Макарія, и нерѣдко зимою городскіе и сельскіе жители просили плодовъ для болящихъ. Самъ о.Макарій, хотя и былъ іеромонахомъ, не служилъ по физическому недостатку косноязычія, но болѣе по глубокому своему смиренію. Но зато съ усердіемъ пѣвалъ онъ часто и со слезами. Особенно любилъ онъ «Чертогъ Твой».
Объ его внѣшности такъ говоритъ жизнеописатель:
«Лицо — ничѣмъ не поражающее съ перваго взгляда, вовсе некрасивое по обыкновеннымъ понятіямъ о красотЬ физической, даже неправильное, по недостатку въ глазахъ, съ печатью постояннаго углубленія въ себя, слѣдовательно, на видъ болѣе строгое, нежели ласковое; но такова сила благодати, что лицо это, служа зеркаломъ чистой, любвеобильной и смиренной души, сіяло какою–то неземною красотою, отражая въ себѣ то или другое изъ свойствъ внутренняго человѣка, плодовъ духа, исчисленныхъ Апостоломъ. Вообще въ немъ было рѣдкое соединеніе дѣтской простоты, тихости и смиренія, дѣлавшее его приступнымъ всѣмъ и каждому («Жизнеописанія отеческихъ подвижниковъ благочестія XVIII и XIX вѣковъ». Москва, 1909 г. Книга за сентябрь, стр. 120).
А вотъ что пишетъ одинъ свѣтскій человѣкъ, какъ мы узнаемъ изъ дневника іеромонаха Евѳимія:
«Первая наша встрѣча со старцемъ, противъ нашего ожиданія, не имѣла ничего особеннаго. Припоминая себѣ разсказъ o. К., мы думали встрѣтить подвижника съ особеннымъ выраженіемъ въ лице, съ особенными пріемами: оказалось, что это былъ простой, обыкновенный монахъ, чрезвычайно скромный, неразговорчивый и къ тому же косноязычный. Я положительно былъ разочарованъ; но жена моя, несмотря на свою свѣтскую бойкость, съ перваго раза почувствовала какой–то безотчетный страхъ, смѣшанный съ благоговѣніемъ; а въ слѣдуюгція его посѣгценія привязалась къ нему всей душой. «Въ слѣдуюгцую осень мы опять посѣтили Оптину Пустынь. О. Макарій былъ уже обходительнѣе и откровеннѣе съ нами. Онъ подробно разспрашивалъ о нашемъ житьѣ–бытьѣ, говорилъ о Петербургѣ и встрѣчаюгцихся въ немъ на каждомъ шагу искушеніяхъ. Когда я признался въ смугценіяхъ, которыя такъ безотвязно преслѣдовали меня среди столичныхъ развлеченій, о. Макарій заговорилъ такъ, какъ никогда до того не говорилъ съ нами. Жадно ловили мы каждое слово подвижника и, по уходѣ его, совѣтуя другъ другу, записали чудную рѣчь старца Божія…
«Вся пошлость жизни свѣтской встала передъ нами во всемъ своемъ безобразіи; въ груди стало тѣсно отъ накопившихся слезъ, которыя неудержимо потекли потокомъ изъ глазъ моихъ. Да, мы плакали! и сладки были эти слезы глубокаго раскаянія въ грѣхахъ. О. Макарій посовѣтовалъ намъ поговѣть и, благословивъ насъ, пошелъ въ другіе номера гостиницы для назиданія и поученія посетителей, которые жаждали его внушаюгцаго слова. Во все время приготовления нашего къ исповѣди и Св. Причагценію, старецъ ежедневно навѣщалъ насъ и назидалъ духовно» Нилусъ. «Святыня подъ спудомъ». Тайна православнаго монашескаго духа. Сергіевъ Посадъ 1911 г).
Іеросхимонахъ Макарій родился 20–го ноября 1788 года. Онъ происходилъ изъ дворянской семьи Орловской губерніи. Семья отличалась благочестіемъ. Прадѣдъ его, Іоаннъ, сталъ инокомъ. Родители, коллежскій асессоръ Николай Михайловичъ Ивановъ и мать Елизавета Алексѣевна, нарекли старшаго сына Михаиломъ, въ честь св. князя Тверскаго, память котораго 22–го ноября; послѣ было еще трое сыновей и одна дочь. Жили они въ окрестностяхъ Калуги, весьма красивомъ мѣстЬ, близъ Лаврентьева монастыря, архимандритъ котораго, Ѳеофанъ, духовно окормлялъ ихъ. «Среди впечатлѣній, пріятныхъ для зрѣнія и отрадномирныхъ для сердца видовъ сельской природы, имѣя передъ глазами тихую иноческую обитель, изъ которой ежедневно доносился до слуха обитателей Ж. звонъ колоколовъ, призывающій иноковъ къ молитвѣ, возрасталъ будущій инокъ и молитвенникъ, еще тогда невѣдомый міру», такъ описываетъ жизнеописатель первыя впечатлѣнія мальчика.
