Александр Борисов - Побелевшие нивы
Здесь может иметь место и еще одно отрицательное следствие постоянного употребления малопонятного языка, а именно — привычка ,к приблизительному мышлению. Что–то понял, а что именно — объяснить трудно. А иногда оказывается, что понял совсем даже и неправильно. Эта привычка приблизительного 'мышления формирует и определенный тип характера. Русская душевность своим истоком, быть может,, имеет именно такой, в значительной мере душевный, характер нашего богослужения. Когда происходит что–то очень красивое, но не очень понятное. Впрочем, к пониманию никто не призывает и не обязывает. Так идет изо дня в день, из год в год, из века в век. Формируется народный характер, чувствующий и любящий красивое, но не приученный к точному пониманию и выражению происходящего — чтений из Священного Писания, наставлений священника, молитв и песнопений. Это могло переноситься и на обыденную жизнь. Не здесь ли формировался характер русского человека как не расположенного к точному продумыванию и додумыванию происходящею, точному выражению своих мыслей и желаний. Последнее, по наблюдениям специалистов, способствует импульсивному, взрывному поведению, поскольку человек не имеет адекватного способа выражения своих чувств и мыслей в сложных ситуациях.
Все это имеет принципиальное значение. То, что Бог, открывает Себя в Библии в той мере, в какой человек может и должен о Нем знать, — оставаясь безусловно трансцендентным тварному миру, — в свою очередь раскрывает творческие силы человеческого разума. Бесконечно глубокому, но познаваемому смыслу Библии в жизни соответствует познаваемость бесконечно таинственного окружающего мира, который, как и Библия, перестает быть (неразрешимой загадкой, шифровкой, а становится даром Божиим, предназначенным для того, .чтобы человек пользовался им для своего блага Христианство есть религия личности Иисуса Христа, а не книги. Книга, Библия, раскрывает нам то, что хочет сказать о Себе Бог. Но Бог делает это через людей. Поэтому каждая страница Библии неизбежно содержит как божественный, так и человеческий элемент. Бог был Автором этой книги не в том смысле, что Он диктовав ее, а в том, что Он вдохновлял людей писать ее. Люди, которых Бог избирал в качестве «инструментов», действовали не как автоматы, а как живые личности. Поэтому в том, что они писали, неизбежно находят свое отражение их личные свойства, уровень культуры и знаний того времени, в котором они жили.
Христиане призваны не только слушать или читать Библию, а глубоко изучать ее: «Исследуйте писания», — говорит нам Иисус, — они свидетельствуют обо Мне!» Можно с уверенностью сказать, что именно наличие Библии как книги, которую человек призван изучать и исследовать, ориентировало европейцев на изучение и исследование окружающего мира, что в свою очередь привело к созданию современной научно–технической цивилизации. Последняя, несмотря на многочисленные нарекания, есть несомненное благо для человечества, так как только благодаря ей миллионы людей могут вести образ жизни, достойный человека, то есть иметь достаточно досуга для максимальной реализации себя как личности.
В противоположность христианству ислам, например, есть религия именно книги — Корина, в котором каждое слово воспринимается как продиктованное непосредственно Всевышним. Это «закрытый» для какого–либо исследования текст.
Говоря о церковно–славянском и русском языках, уместно упомянуть об одном из энтузиастов перевода Священного Писания на русский язык — архимандрите Макарии Глухареве (1792—1847). Он был монахом Глинской пустыни. Когда в России была организована миссия для христианизации народов Алтая, отец Макарий одним из первых вызвался работать в качестве миссионера. В труднейших условиях проповедовал он христианство среди местного языческого населения этих далеких краев. Перевел на местный язык Евангелия и важнейшие богослужебные тексты. Но, помимо этого, у отца Макария было еще одно заветное дело жизни. Везде возил он с собой Библию на древнееврейском языке, словари и еще несколько необходимых книг, постоянно работая над переводом Ветхого Завета на русский язык.
В 1844 г. отец Макарий оставил миссионерское служение и был назначен настоятелем Болховского Троицкого монастыря. В этой должности он вскоре скончался. Когда тело отца Макария надо было положить в гроб, то у него не нашлось другой простыни, кроме узенькой и короткой, на которой он лежал. Одели его в старое поношенное облачение, потому что лучшего у него не было.
Русский перевод Библии — плод его удивительного и настойчивого, несмотря на все препятствия и огорчения, труда — был напечатан лишь спустя 12 лет после его смерти в «Православном обозрении» за I860—1867 гг. При издании Св. Синодом Библии на русском языке этот перевод послужил одним из главных пособий.
При жизни отцу Макарию пришлось пережить немало горьких разочарований из–за предубеждения против русского перевода Библии, которое воцарилось в правительственных и высших церковных кругах с приходом Николая I. Перевод Священного Писания на русский разговорный язык рассматривался как недопустимая его профанация. Епископат не остановился даже перед совершением небывалого в истории аутодафе. Весь тираж русского перевода Пятикнижия — результат работы «Российского Библейского общества» в период с 1822 по 1825 г., — напечатанный в 1825 г. (несколько тысяч экземпляров), был арестован и сожжен на кирпичных заводах близ Петербурга.
Позже сам отец Макарий был едва не лишен сана за свою деятельность по переводу Библии на русский язык. Его спасли лишь исключительные миссионерские заслуги: лишение сана был заменено шестинедельной епитимией:
Будет полезно привести некоторые места из его обширной переписки с духовным и светским начальством. Особенно эти цитаты важны потому, что рассеивают заблуждение, будто раньше церковно–славянский язык был всем понятен.
Письмо из Бийска от 8 июня 1836 г. обер–прокурору Св. Синода Нечаеву с просьбой доложить государю (выдержки):
«Не поставляет ли препятствия для миллионов между россиянами к Божественному врачеству буква славянская. Не надлежит ли нам быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа?»
«Славянское наречие сделалось у нас не только мертвым, но и для большей части (народа невразумительным».
«Дух Святый, сошедший на божественных учеников и апостолов, не освятил ли все наречия человеков?»
Из прошения Государю в 1837 г.
«Ныне славянский язык сделался у нас мертвым; на нем никто не говорит у нас и не пишет; число людей, разумеющих его в Священном Писании, мало перед миллионами неразумеющих, частью мало разумеющих, среди которых большое количество служителей Церкви» (разрядка моя. — А. Б.).
Понятно, что с тех пор положение могло измениться только к худшему. Даже для священнослужителей, большинство из которых и Евангелия, кроме как за службой, не читают, многие места остаются не просто непонятными, но понятыми прямо наоборот. Приведу пример, свидетелем которого был сам.
В одно из воскресений читалось Евангелие от Луки (8,5—15), где есть такие слова:
А упадшее при пути, это суть слушающие, к которым потом приходит диавол и уносит слово из сердца их, чтобы они не уверовали и не спаслись.
На церковно–славянском языке этот отрывок звучит так:
Потом же приходит диавол и внемлет слово от сердца их, да неверовавше спасутся.
И вот батюшка, говоря проповедь после литургии, так и говорил (да еще несколько раз повторил), держа в руках Евангелие на церковно–славянском и «разъясняя» его по–русски, что вот–де «эти люди не будут веровать, но спасутся» (!). Вскоре, поняв, что он говорит что–то не то, батюшка пустился в длительные и запутанные рассуждения, что это, дескать, диавол так обманывает, на самом же деле без веры спастись нельзя и т. п.
Дело здесь просто в том, что в греческом (а церковнославянский текст — калька с греческого), как и в некоторых других языках, отрицание, стоящее перед двумя глаголами, относится к обоим, а не повторяется перед каждым из них как в русском.
Или вот другое место, которое легко может быть понято в смысле, противоположном оригиналу:
Слово «вина» в церковно–славянском языке означает «причина».
Есть замечательно мелодичное содержательное постовое песнопение: «Да исправится молитва моя…» Там в числе прочих есть весьма назидательныехлова:
Не уклони сердце мое в словеса лукавствия: непщевати вины о гресех…
Несмотря на то, что все это поется несколько раз и с большим чувством, никто не ответит вам на вопрос, что значит «непщевати вины о гресех». Или скажут, как сказал один батюшка: «Я вообще–то знал, но забыл». Хорошо еще если так, а не выдумывают того, чего нет. Для неискушенного читателя поясню: слова эти переводятся как «искать оправдания грехам».
