Митрополит Макарий - История русской церкви (Введение)
Третье, гораздо более важное, разногласие касается времени, когда крестилась наша великая княгиня: в каком году, при каком императоре и патриархе. У древних наших писателей было об этом весьма много мнений: одни относили крещение ее ко времени императора Иоанна Цимисхия и патриарха Фотия, другие — ко времени того же императора и патриарха Скомодрена, третьи — ко времени императора Константина Багрянородного и патриарха Феофилакта, четвертые — ко времени того же императора и патриарха Полиевкта [*508], указывая, впрочем, почти единодушно на 955 г. Не менее мнений об этом и у писателей новейших, которые, хотя согласно допускают, что крещение Ольги случилось в царствование императора Константина Багрянородного, не соглашаются, однако ж, касательно имени патриарха, совершившего над нею святое таинство, называя его одни Феофилактом, другие Полиевктом, и касательно года события, указывая то на 946, то на 955, то на 956, то на 957 [*509]. В настоящее время этот запутанный вопрос можно считать окончательно решенным. Основанием для решения послужили некоторые частности в Обряднике Константина Багрянородного, подробно описавшего сделанный им прием нашей княгине, на которые прежде не могли или не хотели обратить надлежащего внимания [*510. Здесь говорится, что Ольга во время пребывания своего в Царьграде была принимаема императором двукратно — 9 сентября, в среду, и 18 октября, в воскресенье. Но во все царствование Константина Багрянородного (945-959) 9 число сентября в среду и 18 октября в воскресенье могли случиться, по пасхальному кругу, только в 946 и 957 годах. Принять первый из этих годов за эпоху крещения нашей великой княгини нельзя, ибо в том же Обряднике повествуется, что император Константин принимал ее не один, а вместе с соправителем своим Романом и что за столом, на котором после обеда предложены были Ольге плоды, сидели с нею дети обоих императоров. Но Роман II сделался соправителем отцу своему Константину, по свидетельству византийцев [*511], не прежде 948 г. и в 946 г. никак еще не мог иметь детей, потому что он сам был еще семилетним дитятею (родился в 939 г.). Следовательно, пребывание и крещение нашей великой княгини Ольги в Константинополе надобно полагать в 957 г. И значит, совершителем над нею святого таинства был не патриарх Феофилакт, скончавшийся в 956 г. 27 февраля [*512], а знаменитый ученостью и добродетелями преемник его Полиевкт.
Наконец, последний вопрос в истории обращения нашей великой княгини Ольги, доселе еще решаемый различно, есть вопрос о том, точно ли наша княгиня по принятии уже крещения в Константинополе посылала послов своих к немецкому императору Отгону I и просила у него епископа и пресвитера, как рассказывают многие западные летописи [*513]. Сущность этого рассказа следующая: «В 959 г. послы ругийской княгини Елены (Helenae, reginae Rugorum), которая при Романе, константинопольском императоре, крещена в Константинополе, пришедши к Отгону, коварно, как после открылось, просили у него епископа и священника для своего народа. Вследствие сего в 960 г. монах Либуций поставлен был епископом для ругийцев. Но он, замедливши по обстоятельствам, еще до отправления своего на место скончался в следующем (961) году. Тогда избран был новый епископ — трирский монах Адальберт, который, будучи щедро снабжен от императора всем нужным, немедленно отправился к ругийскому народу. Однако ж, не успевая ни в чем, за чем был послан, и видя напрасными все свои усилия, он в 962 г. возвратился обратно, будучи изгнан язычниками, причем он едва спасся с величайшим трудом от рук их, а некоторые из спутников его были даже убиты». Одни из ученых относят это событие к нашим руссам и к нашей великой княгине Ольге [*514], другие — к ругийцам, жителям острова Рюгена [*515]. Но, по всем соображениям, истина, кажется, на стороне первых. Что яснее слов свидетельства и, не забудем, свидетельства современного: в 959 г. послы Елены, княгини ругов, крестившейся в Константинополе при императоре Романе, приходили к Отгону? У нас в это время действительно была княгиня Елена, которая точно уже была крещена, крещена в Константинополе, крещена при императорах Романе и Константине. Если же она названа княгинею ругов, а не руссов — это, без сомнения, описка, потому что в других точно таких же свидетельствах она называется уже княгинею русскою (Ruscorum), послы ее — послами русского народа и Адальберт — епископом России. А у жителей острова Рюгена была ли тогда подобная княгиня? Вовсе не было — была, говорят, и процветала мудростию (920-985) какая-то игуменья Гандергсгеймского монастыря по имени Rhoswilda, Rosvida, иначе Helena von Rossow, которая происходила из благородной, может быть, княжеской Бранденбургской фамилии, состояла в родстве с Отгоном императором и прежде посетила Константинополь, где научилась греческому языку [*516]. Но как мало идут к этой Елене резкие и удивительно определенные черты представленного свидетельства! Она, во-первых, не княгиня ругов; была в Константинополе, но неизвестно когда: при Романе ли императоре или в другое время и там ли крестилась или в другом месте. И почему же не хотят разуметь здесь нашу великую княгиню? На основании молчания о сем отечественных летописей? Но в таком случае пришлось бы исключить из русской истории и многие другие достовернейшие события. Представляется невероятным, чтобы Ольга, принявши православную веру в Греции, вздумала просить себе епископа Римской Церкви, и притом чужестранца, тогда как отпадение Запада от Востока уже состоялось, и Ольга могла испросить себе в Царьграде пастырей соплеменных, хорошо знавших язык русский. Но одну только именно эту невероятность и следовало бы отвергнуть в сказании, а не все сказание. Послы нашей княгини могли быть у Оттона по каким-либо делам политическим, а совсем не по делам веры, и Шафенбургская хроника точно замечает, что к Оттону I, когда он с сыном своим праздновал Пасху в Кведлинбурге, в числе других послов: римских, греческих, венецианских, венгерских, польских, болгарских — представлялись и послы русские [*517]. Оттон, известный своею необычайною ревностию в распространении римской веры, а вместе с нею и своей власти, узнавши от них, что великая княгиня наша уже крестилась в Константинополе, не мог, по обычной своей склонности и политике, не вмешаться в это дело. Он поспешил послать к нам своих миссионеров и для благовидности мог распространить слух, что послы русские затем к нему и приходили от своей княгини, тогда как они и мысли о том не имели. Подобные поступки со стороны пап и их поборников повторялись очень нередко и в последующее время: сколько сохранилось посланий Римских первосвященников, в которых они писали к нашим князьям: склоняясь на ваши пламенные желания, или: услышав о готовности вашей покориться кафедре святого Петра и т.п., мы посылаем к вам своего посла, которого просим во всем слушаться, тогда как наши князья не только не просили о том папы, напротив, явно ему сопротивлялись! [*518] Да если бы Ольга сама испросила себе немецкого епископа, ужели бы она допустила, чтобы его изгнали из России, и с таким бесчестием? Напротив, сие-то обстоятельство и показывает, что Адальберт прислан был к нам без всякой просьбы, неожиданно и против общего желания. Все прочие недоразумения, по которым не соглашаются отнести это событие к нашим руссам, а приписывают ругийцам, разрешаются уже весьма удобно. «Ни один, — говорят, — из западных летописцев не называет сие посольство от великой княгини Ольги, а от Елены». Но Ольга уже и была в то время (т. е. в 959 г.) Еленою, следовательно, эта точность должна напротив служить новою порукою за то, что дело идет о нашей великой княгине. «Если бы это так случилось, то преподобный Нестор, верно, не преминул бы поместить в своей летописи важное известие об отступничестве руссов от христианской веры и покушении на жизнь первого епископа Русской Церкви». Но отступничества здесь не было никакого: Адальберт не был прошен и не был принят епископом в Россию. «Если бы в самом деле наша Ольга перешла в недра католической Церкви, то ужели отступницу от православия причла бы Восточная Церковь к лику святых?» Но, повторяем, отступничества здесь вовсе не было: Римского епископа Ольга не просила, и не приняла, и до конца жизни оставалась самою ревностною блюстительницею православной веры и благочестия. «Адам Бременский, летописец саксонский, исчисляя епископства ругийского апостола Альберта, им основанные, ограничивается городами и землями саксо-славянскими; ни Киевского, ни Новгородского епископства, которое бы подчинено было Альберту, нигде не приводится». Но Альберта у нас не приняли, он не основал у нас ни Киевского, ни Новгородского епископства, потому они и не могли быть подчинены ему. «Кромер преясно говорит, что Адальберт архиепископ 12 лет проповедовал христианскую веру на Эльбе, а не в России; сам папа, возводя его на Магдебургскую митрополию и исчисляя его подвиги, говорит, что он проповедовал за Лабой и Салой соседним славянам, а Адам Бременский исчисляет основанные Альбертом епископства между Эльбой, Эйдером и рекою Пеною, следовательно, все к западу от реки Одера, — там, где обитали ругийцы». Но все это совершил Альберт уже после того, как от нас был изгнан, что преясно видно из слов самого же Дитмара и частию папы [*519]. Значит, отсюда отнюдь не следует, чтобы он к нам не был посылай. Вообще, как ни маловажно в нашей церковной истории это событие, т. е. посольство к нам немецкого епископа Адальберта, но оно, неоспоримо, принадлежит ей и остается памятником того, как рано начались попытки поборников римской веры к распространению на Руси своего влияния.
