Джидду Кришнамурти - Комментарии к жизни. Книга третья
Сэр, к чему эта ненависть к другим людям? Разве вы не эксплуатируете? Вы не подавляете других людей? Вы не мешаете другим получить правильное образование? Разве вы не коварно заставляете других принять ваших богов и ваши ценности? Ненависть одинакова, существует ли она в вас или в так называемом Брамине.
«Мне кажется, вы не понимаете. Людей можно подавлять только в течение некоторого отрезка времени. Наступило время растоптанных. Мы собираемся восстать и свергнуть правление Брамина. Мы организованы, и мы будем усердно работать, чтобы это произошло. Мы больше не хотим ни богов, ни священников их. Мы хотим быть с ними наравне или быть выше их».
Не стоит ли более глубокомысленно обговорить проблему человеческих взаимоотношений? Настолько легко разглагольствовать ни о чем, хвататься за лозунги, гипнотизировать себя и других лицемерием. Мы — люди, сэр, хотя мы можем называть себя разными именами. Эта земля наша, это не земля брамина, русского или американца. Мы терзаем себя этими глупыми разделениями. Брамин не более коррумпирован, чем любой другой человек, который стремится к власти и положению. Его боги не более ложны, чем те, которые есть у вас и у других. Отвергать одно изображение и ставить на его место другое кажется так крайне бессмысленным, неважно, создано ли изображение рукой или умом.
«Все это может быть так в теории, но в повседневной жизни нам приходится сталкиваться с фактами. Брамины эксплуатировали других людей в течение столетий, они вырастали умными и хитрыми и теперь удерживают все ключевые посты. Мы вышли, чтобы отобрать у них их положение, и мы весьма успешно делаем это».
Вы не можете забрать у них сообразительность, и они продолжат использовать ее для собственных целей.
«Но мы обучимся, сделаемся более умными, чем они. Мы будем побеждать их в их собственной игре, и затем мы создадим лучший мир».
Мир не делают лучше через ненависть и зависть. Разве вы не стремитесь скорее к власти и положению, чем к тому, чтобы создать мир, в котором не будет никакой ненависти, жадности и насилия?
Именно это желание власти и положения развращает человека, будь он Брамин, не брамин или горячий реформатор. Если одна группа, которая является амбициозной, завистливой, хитростно жестокой, заменена другой с той же самой тенденцией мышления, конечно же, это ведет в никуда.
«Вы имеете дело с идеологиями, а мы с фактами».
Так ли это, сэр? Что вы подразумеваете под фактом?
«В повседневной жизни факт — это наши конфликты и наше голодание, что является важным для нас, это получить наши права, защищать наши интересы и присматривать, чтобы будущее для наших детей было надежным. Для этой цели мы хотим взять власть в наши собственные руки. Вот это факты».
Вы хотите сказать, что ненависть и зависть — это не факты?
«Возможно, факты, но нас это не волнует».
Он посмотрел вокруг, чтобы увидеть, что думали другие, но они все с уважением молчали. Они также защищали свои интересы.
Разве ненависть не руководит курсом внешнего действия? Ненависть может только порождать дальнейшую ненависть, а общество, основанное на ненависти, на зависти, общество, в котором есть конкурирующие группы, защищающие свои собственные интересы, такое общество будет всегда воевать как внутри себя, так и с другими обществами. Из того, что вы сказали, все, что вы получили, — это перспектива, что ваша группа может оказаться на вершине и таким образом занять положение, чтобы эксплуатировать, угнетать, причинять вред, как это делала другая группа в прошлом. Это кажется настолько глупым, не так ли?
«Я признаю, что это так. Но нам надо принимать вещи такими, какие они есть».
В некотором смысле, да. Но нам не надо продолжать все так, как есть. Обязательно должно быть изменение, но не в пределах тех же самых рамок ненависти и насилия. Разве вы не чувствуете, что это истина?
«Возможно вызвать изменение без ненависти и насилия?»
Опять же, происходит ли изменение вообще, если используемые средства похожи на те, которые использовались для построения существующего общества?
«Другими словами, вы говорите, что насилие может только создать по сути жестокое общество, каким бы новым мы его не считали. Да, я могу это понять». И снова он оглянулся на своих друзей.
Разве вы не говорили, что для того, чтобы построить хороший социальный порядок, необходимы правильные средства? А отличаются ли средства от цели? Не содержится ли цель в средствах?
«Это уже сложнее. Я понимаю, что ненависть и жестокость могут только породить общество, которое является по сути жестоким и угнетающим. Это совсем ясно. Теперь вы говорите, что должны использоваться правильные средства, чтобы создать правильное общество. Какие они, правильные средства?»
Правильные средства — это действие, которое не является результатом ненависти, властности, амбиции и страха. Цель не отдалена от средств, цель — это и есть средства.
«Но как нам преодолеть ненависть и зависть? Эти чувства объединяют нас против общего врага. В жестокости есть определенная доля удовольствия, она приносит результаты, и от нее не так легко избавиться».
Почему не легко? Когда вы внутри себя почувствуете, что жестокость приводит только к большему вреду, трудно ли избавиться от жестокости? Когда, пусть даже внешне радостное, что-то причиняет вам глубокую боль, разве вы не избавляетесь от этого?
«На физическом уровне это сравнительно легко, но трудно по отношению ко внутренним вещам».
Это трудно только, когда удовольствие перевешивает боль. Если ненависть и жесткость приносят вам удовольствие, даже при том, что они творят непередаваемый вред и страдание, вы продолжите жить с ними. Но будьте честны тогда и не говорите, что вы создаете новое социальное устройство, улучшенный жизненный путь, так как все это ерунда. Тот, кто ненавидит, кто алчен, кто стремится к власти или авторитетному положению, не настоящий Брамин, поскольку истинный Брамин вне социального порядка, который основан на всех этих вещах. И если вы, с вашей стороны, не свободны от зависти, от антагонизма и от желания власти, то не отличаетесь от нынешнего Брамина, хотя вы можете называть себя другим именем.
«Сэр, я сам удивлен, что даже слушаю вас. Час назад я был бы в ужасе, даже подумав, что мог бы слушать такой разговор. Но я слушал и не стыжусь этого. Я вижу теперь, как легко нас уводят в сторону собственные слова и наши еще более отвратительные побуждения. Давайте надеяться, что все будет по-другому».
Развитие чувствительности
Было очень раннее утро, когда самолет взлетел. Пассажиры были все укрыты, поскольку было весьма холодно, и будет еще холоднее, когда мы наберем высоту. Человек на соседнем месте говорил сквозь рев двигателей, что эти люди Востока были выдающиеся, логично мыслящие и имели за плечами культуру многих столетий. Но каково было их будущее? С другой стороны, западные народы, отнюдь не выдающиеся, за исключением немногих, были очень активны и так много производили. Они были трудолюбивы, как муравьи. Почему все они создавали так много суеты и убивали друг друга из-за религиозных и политических различий и раздела земли? Какие они дураки! История не научила их ничему. Он благодарил Бога, что был ученым и не был вовлечен во все это. Человек, который был теперь у власти, оказался простым политическим деятелем, а не великим государственным деятелем, как надеялись. Но таков был удел мира. Было удивительно, как столетия назад одна маленькая группа превратила Запад в цивилизацию, а другая прогрессивно распространилась на всем протяжении Востока, придавая новое, более глубокое значение жизни. Но куда все это теперь подевалось? Человек стал недалеким, несчастным, потерянным.
«В конце концов, когда ум зависит от авторитета, он сжимается, что именно и случилось с умами ученых, — добавил он с улыбкой. — Когда философия связана с традицией, она прекращает быть творческой, имеющей значение. Большинство ученых живет в их собственном мире, мире, в который они убегают, и их умы так же высушены, как прошлогодние фрукты, высушенные на летнем солнце. Но жизнь такая, верно? Полная бесконечных обещаний и заканчивающаяся в страданиях и расстройстве. Все равно, жизнь ума имеет его собственную награду».
До этого небо было ярко-голубого, нежного цвета, но сейчас набегали тучи, темные и отяжелевшие из-за дождя. Мы летели между верхним и низшим слоем облаков. Там, где находились мы, было ясно, но солнца не было, было только пространство, в котором вообще не было облаков. Тяжелые капли дождя падали на серебряные крылья верхнего слоя. Было холодно, и нас трясло, но мы скоро будем приземляться. Мужчина на соседнем месте заснул, его рот шевелился, а руки нервно подергивались. Через несколько минут предстояла длительная поездка из аэропорта через лес и зеленые поля.
