Матвей Барсов - СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ
Но скоро нашлись люди, кои вздумали (как и ныне нередко бывает) изъяснить другим то, чего сами совершенно не понимали. «Что тут, — говорили, — удивительного? это действие вина заставило их забыть приличие, — и вот они вольнодумствуют, молятся на простонародных языках, тщеславятся их знанием». Инии же ругающеся глаголаху, яко вином исполнени суть.
При всей нелепости этой клеветы, в ней есть нечто, стоящее благочестивого внимания. И Ап. Павел противополагает Святому Духу, когда говорит: не упивайтеся вином, но паче исполняйтеся Духом (Еф. 5, 18). Не напрасно сие противоположение. И Давид говорит, что праведники упиваются от тука дома Божия (Псал. 39, 9). Не напрасно и это выражение. А невеста — верующая душа, описываемая Соломоном, говорит, что она введена была даже в дом вина, и призывает других пить оное и упиваться (Песн. 2, 4; 5, 1). Тут еще более тайны. Что же все это значит? — Вероятно, то, что кто исполнен Святым Духом, кому Он по достоянию дхнет, тот бывает сам вне себя, и в действиях его, и в самом виде открывается нечто странное, выходящее из обыкновенного порядка; подходящее к тому, что усматривается в человеке в состоянии шумного веселья. — Так, св. Давид, исполненный Духа Божия, с царским венцом на главе, подобно младенцу, скакал всенародно перед ковчегом завета (2 Цар. 6, 16).
Но плотские люди не знают другого восторга, кроме чувственного; упоение Святым Духом, святое глумление от преизбытка благодати, чуждо для них; они судят по своему опыту, и — богохульствуют! — Ругающеся глаголаху, яко вином исполнени суть.
Так и всегда мир заблуждается, когда берется судить о действиях святых Божиих человеков, когда подводит их под свои правила, под свой, так называемый, порядок, а в самом деле беспорядок вещей. Прочтите жизнеописания святых, и вы увидите, что многие из них почитались людьми странными, лишенными если не ума, то благоразумия. Уже смерть открывала общее заблуждение и показывала всем, что их — не бе достоин весь мир (Евр. 11, 38).
Таким образом, при самом сошествии Святого Духа, снова подтвердилось слово Спасителя, что мир не знает Его (Иоан. 14, 17) (Он и никогда не узнает Его). Но вместе с сим оправдалось и то, что Дух Святой, пришед, обличит мир о грехе (16, 8).
Слыша хулу иудеев, Петр с прочими Апостолами стал пред ними и произнес обличительное слово. Кратко и просто было это обличение, но поелику устами Петра вещал Дух Святой, то слова его проникали сердца слышавших и победили их упорство. Выслушав его, повествует св. Лука, они умилились сердцем и сказали: братия, что же нам делать? (Деян. 2, 37).
Покайтесь, отвечал Святый Петр, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа, и вы не только будете прощены, но и сами получите дар Святого Духа; ибо обетование Святого Духа дано не нам одним, а и вам, и чадам вашим, и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш (Деян. 2, 38-39).
После сего иудеи немедленно покаялись, уверовали, окрестились, и новая Церковь из 120 выросла до 3000 человек. Так окончилось событие, нами празднуемое, — полным торжеством Святого Духа над неверовавшими! (Т. 1, стр. 393).
Сошествие Святого Духа на Апостолов
Фаррара.
Было раннее утро. Прежде чем «третий час дня» вызвал всех в храм на утреннюю молитву, т. е. 9-й час утра (срав. Лук. 24, 53; Деян. 2, 46; 3, 1), верующие, в числе ста двадцати человек, собрались еще раз, по обычаю, в «верхней горнице». Некоторые из писателей воображают, что великое событие первой Пятидесятницы совершилось в храме. Слово οίκον, в переводе «дом» (Деян. 2, 2) может означать и «комнату», так что Иосиф употребляет его для означения каждой из тридцати небольших комнат, пристроенных к Соломонову храму, и тридцати других, расположенных над первыми. Но нет никакой возможности представить себе, чтобы бедные и подозрительные ученики презираемой секты получили право располагать этими комнатами для своих религиозных собраний, да и ни одна из комнат при Иродовом храме, если они были не более тех, какие находились при храме Соломоновом, не могли вместить всего количества собравшихся верующих. Одновременность празднования в храме и готовившегося вне его события имела великое нравственное значение: потому что совершение такого торжественного событие не в храме, а в обыкновенном доме служило видимым предзнаменованием тех дней, когда не на Сионе, и не на Гаризине только «будут люди поклоняться Ему в духе и истине» (Иоан. 4, 21-23).
Когда сердца собравшихся пылали горячею ревностью и сияли какою-то неопределенною надеждою, — внезапно, среди восторженного собрания, явилось желанное знамение. Во вдохновенных сердцах своих они восчувствовали обещанное Спасителем крещение Духом Святым и огнем, — высшие побуждения Духа и Силы, — вечное доказательство для них и, по непрерывному преемству от них, для всех, кто примет их слово, что тот, Кто взят был от них на небо, будет с ними всегда до конца мира.
С небес послышался шум, как бы от несущегося сильного ветра, который наполнил весь дом, где они находились. И явились разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили на каждом из них (Деян. 2, 2-3). Это был не ветер, а только шум ветра в его бурном стремлении; это был не огонь, а нечто подобное колеблющимся языкам пламени, которые светились, но не жгли, — верный символ Святого Духа, веющего, как ветер, там, где восхощет, хотя неизвестно, откуда приходит и куда уходит, — возжигающего огонь любви на святом алтаре каждого верующего сердца и высказывающего нередко через косные уста невежд жгучие слова вдохновения.
Кто уразумел ясно рассказ об этом событии в Деяниях Апостольских, тот никогда не дозволит себе отрицать ту истину, что эта первая Пятидесятница была вечнопамятным моментом в судьбах человечества. С той поры в каждом веке встречаем мы сынов Божиих, удостоившихся благодати Всесвятого Духа в размерах, дотоле неведомых. С той поры, как нам известно, живет в нас Дух Христов, посредством Которого мы вступаем в общение с Богом более близкое, чем то, какое даровано было святым ветхозаветным, — видим дни, которые желали видеть и не видали цари и пророки, — слышим истины, которые бы они желали слышать и не слыхали. С этого великого дня восприняли всю свою силу новозаветные установления. Ибо в этот великий день сообщена была Божественная благодать и предоставлено апостольское звание не отдельно какой либо личности, — но преподаны дары Святого Духа всей вообще Церкви, — с ее мужами, женами и детьми, чтобы все ее члены были «избранным родом, царственным священством, народом святым, людьми взятыми в удел» (1 Петр. 2, 9); одним словом, духовные дары сделались достоянием всего человечества.
Но если мы от этих таинственных явлений обратимся к действию, ими производимому, то будем иметь дело с предметами, более знакомыми, и убедимся, что наружный символ состоит в полной зависимости от внутреннего значения. Для более же верного понимания ближайших и отдаленных результатов этого явления, возобновим в памяти то, что передается в Деяниях Апостольских.
«И исполнились все Духа Святого, — говорит повествователь, — и начали говорить на других языках, как Дух давал им провещавать» (Деян. 2, 4).
Ввиду, во-первых, того, что хотя Св. Павел «более других говорил языками» (1 Кор. 14, 18), однако в самую тяжкую для него минуту не понял языка ликаонского (Деян. 14, 12-14); во-вторых, того, что, по древним преданиям, Св. Петру сопутствовал Марк в качестве «толмача», а Тит был полезен Св. Павлу знанием греческого языка, многие из новейших западных богословов вместе с Оригеном предполагают, что речи произносились на одном языке, чудо же состояло в том, что каждый из слушателей слышал их на своем собственном; или толкуют так, что энтузиазм Апостолов увлекал толпу, хотя они говорили на языке, ей непонятном. Но нельзя не согласиться с мнением Св. Златоуста, что наитие Святого Духа не сопровождается явлениями экстатическими, а если допустить толкование Оригена, то, по словам Св. Григория Богослова, придется изъяснить слова деяний в совершенно превратном смысле. Ибо толкуя, что Апостолы произносили речи на родном им языке, а каждый слышал их на своем собственном, надо допустить и то, что Дух Святой снизошел не на Апостолов, а на слушателей, которые получили дар разуметь произносимое на языке незнакомом.
Не описаны речи, которые были произнесены учениками, но судя по их воздействию на народ, надо думать, что голос их был внушителен по его тону и модуляциям, по его поразительной, проникающей до глубины сердца и потрясающей душу силе. Произносимые ими слова были могучи, восторженны, исполнены таинственного значения и произносились не на природном языке, а на том, который кому внушен был свыше. Мысли их дышали умилением, благодарственною молитвою и изливались как бы в трогательном псалме или торжественном гимне. Речи их не были обращены к какой-либо личности, а уподоблялись вдохновенной беседе умиленной души с Богом. Сами говорившие, произнося внушенные им слова, чувствовали, что они говорят под влиянием одного общего восторга, служат отголоском, пробужденным в разных личностях одним и тем же необъятным душевным волнением.
