Святитель Игнатий Брянчанинов - Том 6. Отечник
100. Поведал авва Елисей, ученик аввы Исаии: «В юности моей случилась мне болезнь, от которой я находился при смерти. Отец мой, прилагая особенное старание о моем излечении, ежедневно приглашал ко мне врачей. Врачи, потрудившись много, не успели ничего и, наконец, сказали отцу моему: "Юноша умрет прежде истечения трех дней". Отец мой, услышав это, был поражен скорбию. Обливаясь слезами, он поспешил в {стр. 137} церковь святого евангелиста Марка и нашел там, как после сказывал, престарелого монаха. Увидев отца моего печальным, монах сказал ему: "Что с тобою, господин Прокопий? о чем скорбишь?" Отвечал отец мой: "Тот, кто открыл тебе мое имя, откроет и причину печали моей". Старец сказал: "Пойдем в дом твой". Старец, пришедши в дом наш, посетил меня и сказал отцу моему: "Приведи супругу твою". Мать моя была христолюбива и монахолюбива; отец же мой ненавидел монахов. Старец сказал ему: "Бог ищет от тебя исполнения трех заповедей, и если сохранишь их, то он дарует жизнь сыну твоему". Отец мой сказал: "Свидетельствуюсь святым евангелистом Марком исполнить то, что ты мне заповедуешь". Старец сказал: "Вот пятнадцать уже лет, как ты прелюбодействуешь и блудодействуешь, скверня ложе жены твоей; за это Бог посек преждевременною смертию пятерых детей твоих. Второе: этого юношу не сочетавай браком, но предоставь ему вступить в монашество. Третье: с арианами и феодосианами не будь более в общении". Отец мой сказал ему: "Сохраню слова твои во все дни моей жизни". Старец помолился, и я выздоровел на третий день. После этого я прожил у отца моего три года. По истечении их отец мой обручил меня с племянницею жены игемона. Когда отец приготовлял все нужное к браку, лютый бес привязался к обрученной мне отроковице и начал мучить ее немилостиво. Родители ее и мой отец в продолжение семнадцати месяцев водили ее везде и всюду по церквам, подавая милостыню, даже приводили к волхвам и чародеям, но нисколько не успели: девица пришла в худшее состояние. С общего согласия и совета они приводят ее к отцу Макарию [569]. Туда пошел и я с нею, и отец мой. Старец, взяв елей и сотворив молитву над ним, повелел матери девицы омыть ее и потом помазать елеем от главы до ног. Когда она была помазана, то бес начал взывать: "Горе, горе!" Вышедши из отроковицы, он напал на меня и в семькрат сильнее мучил меня. Так я провел {стр. 138} тридцать дней, жестоко мучимый бесом. И вот приходит тот старец, который прежде разговаривал с отцом моим и исцелил меня от болезни. Отец, увидев его, убежал от него. Старец, взяв меня, привел в свою келлию; препроводив всю ночь в молитве и коленопреклонениях, он отгнал беса от меня, потом остриг власы главы моей, облек меня в монашеский образ и вручил авве Исаии. Авва Исаия имел и другого ученика по имени Петр. Прожил я у аввы девять месяцев. Отец мой, услышав о случившемся со мною, послал ко мне четырех слуг, с осмью верблюдами, обремененными всякого рода съестными припасами и овощами, послал и письмо. Взяв письмо и прочитав его, я заплакал. Отец Исаия, увидев письмо в руках моих, отнял его из рук моих и изорвал. Когда же я вознегодовал за это, — старец начал меня укорять в присутствии слуг отца моего. С этого часа объял меня бес ненависти, я не мог видеть старца, ни слышать голоса его; я смотрел на него как на скомороха; слова его казались мне стрелами, мечом обоюдоострым. Стоя с ним на молитвах и бдениях, я проклинал его. От великой ненависти и омерзения, которые получил я к нему, несколько раз вставал ночью, чтоб убить его, но останавливался, опасаясь жившего с нами другого ученика, Петра. Старец не преставал наставлять меня, иногда увещевая, иногда же и угрожая. Когда я шел причаститься Святых Таин, то он мне возбранял и отгонял с укоризнами; также отлучал от трапезы, говоря: "Не дам тебе пищи, пока не скажешь: согрешил я, прости меня". Но я делал все напротив: крал и ел тайно. Когда старец стоял на молитве, я сидел; когда он упражнялся в бдениях, я спал, когда он плакал, я смеялся: столько я был послушлив бесу! Бес начал мне показывать неподобные мечтания на старца в сновидениях; я, несчастный, верил этим мечтаниям, а потом начал часто наяву видеть то, что прежде представлялось мне во сне. Таким образом вкралась в меня доверенность к скверным и нечистым помыслам на старца, истекавшим из сердца моего и смущавшим меня, и я стал соглашаться с ними. Бесы смущали меня внутренно помыслами, а извне возбуждали меня являвшимися мне привидениями на ярость, гнев и огорчение. Бес гордости, или, лучше сказать, погибели, соделался моим учителем; чему он научал меня тайно и сокровенно, то начал я произносить пред всеми. Сидя, говорил я себе в горести: "Кто этот льстец и лицемер низкого происхождения! я, будучи та{стр. 139}кого города и такого рода, сын благородных родителей, кипящих богатством, имеющих столько разного скота, соделался учеником, или, в сущности, рабом! Предстою ему как слуга; подаю воду на руки, приготовляю трапезу, ношу воду, собираю дрова, работаю ему как раб! Он бы должен мне работать и повиноваться, а не я ему! Сколько неприятностей, огорчений, скорби и печали, укоризн и бед я потерпел от него! Сколько он принуждал меня алкать, жаждать, бдеть и лежать на голой земле! Сколько он меня уничижал! Сколько сделал мне зла!" Когда бес внушал мне это, я более и более предавался гневу, почитая себя обиженным, пострадавшим много. Помысл говорил мне: уйди от проклятого и пребывай наедине в келлии, подобно всем отцам: он не монах и не христианин. От таких помышлений я начал снова видеть сны о старце, будто он играет с женщиною и скачет пред кумирами; вверившись снам, я утвердился в мысли, что старец — враг Божий и друг бесам. Вдали от Скита, расстоянием как бы в девяти стадиях, было эллинское капище, среди которого стоял мраморный кумир. Старец имел обычай каждую субботу выходить из Скита и, сидя в капище, предаваться плачу; были там и гробы язычников. И показывалось мне во сне не однажды, но несколько раз, что старец приносит жертву и поклоняется идолам, а я почитал сны эти истинными. Однажды, в час, в который старец обыкновенно уходил в капище, предупредив его, я вышел из келлии и спрятался внутри капища в кустарнике; вижу, идет старец, — впереди него женщина. Женщина вошла: вижу, она молится и поклоняется идолу; когда она окончила молитву, — вижу, старец пришел, поклоняется идолу, целует жену и впадает с нею в любодеяние. Потом старец возвратился в Скит, а жена — в луг. Это видел я семь раз ясно, и, твердо уверившись в этом, начал садиться вне келлии и говорить братиям, приходившим к старцу пользы ради: "Братия! этот отец — блудник и идолослужитель; вы прельщаетесь, приходя к нему!" Таким образом я говорил инокам, приходившим к старцу, в течение четырех месяцев. Но сколько я ни старался возбранить им приход к старцу, они, руководимые благодатию Божиею, продолжали ходить к нему. Видя это, я, несчастный, сокрушался и, воздевая руки на небо, восклицал: "Господи! Даруй мне терпение!" Я, несчастный и страстный, думал, что терплю за правду и, как делающий добродетель, говорил, воздыхая: "Слава Тебе, Боже! от какой чести в какое пришел я {стр. 140} бесчестие, и чем сделался!" И плакал. Старец, видя меня в таком положении, говорил: "Чадо доброе! очисти твое сердце, смири твои помышления, возлюби смирение Христово, гнушайся гордости, и внимай себе". Когда он говорил это, — я гневался, огорчался и смущался; слова его казались мне разжженными стрелами, снедающими меня. Когда сидел я с ним за трапезою, то пища казалась мне смрадом, и я гнушался до того, что не однажды и не дважды, но и много раз отвергал ее. Помысл внутренно не преставал смущать меня, говоря: "Уйди из келлии старца, а если можно, и из Скита: смотря на этого старца, не возможешь спастись". Я говорил сам в себе: "За что терплю такие страдания? в мире я не впал ни в блуд, ни в прелюбодеяние, ни в воровство, ни в убийство". Помысл, или правильнее, бес говорил мне: "Ты страдаешь по справедливости: ты оскорбил отца, матерь, сродников и друзей, оставил святых Отцов, пришел иночествовать к этому обманщику, порочной нравственности, немилосердному и дерзкому". Бес внушал мне это и находил меня готовым к принятию скверных и злых помыслов; будучи погребен в тьме, я думал, что хожу во свете; будучи сатаною, почитал себя монахом, и вместо того, чтобы охуждать и осуждать себя, осуждал раба Божия. Когда я находился в такой буре от смущения помыслов, отец мой известил меня письмом, что мать моя умирает. "Приди, — писал он, — увидеться с нею прежде, нежели она умрет".
Прочитав письмо, я сказал отцу Петру: "Я ухожу; мне необходимо повидаться с моею матерью". Брат пошел и сказал об этом старцу. Старец, пришедши ко мне, начал говорить: "Чадо доброе! пребывай здесь с терпением, ради Бога, оставя пристрастие к отцу и матери: мы имеем в Боге Отца и Матерь; промысл Его устроит и нам и родителям твоим полезное. Если же ты преслушаешь меня и пойдешь, то родителям не принесешь никакой пользы, а себя повредишь. Впоследствии будешь очень раскаяваться в твоем поступке, но поздно. Впрочем, отступление твое накажет тебя". Услышав это от старца и, по действию бесовскому, воспламенившись гневом, я отвечал ему: "Обманщик, идолослужитель, блудник и прелюбодей! Хочешь ли сделать меня подобным тебе идолослужителем и блудником?" Старец отвечал на это: "Благодать Божия в устах твоих, чадо!" Я продолжал кричать: "Обманщик! Идолослужитель!" Так что многие из отцов стеклись на голос мой, и все старцы меня укоряли и проклинали. Я, наущаемый бе{стр. 141}сом, схватил мою одежду, разодрал ее во гневе сверху донизу и, бросив в лицо старцу, вышел нагой из келлии. Вошедши в келлию одного из старцев, украл у него праздничную одежду и отправился в Александрию. Я нашел матерь свою уже умершею, а отца больным. По истечении трех дней скончался и отец мой. В то время, как я заботился о оставшемся богатом наследстве и раскаявался в том, что принял монашество, настал вечер. Я лег на постель и, помышляя о Ските и об отце Исаии, со стенанием говорил: "Слава Тебе, Христе, Боже мой! Ты избавил меня от обманщика, лживого старца". Едва я произнес эти слова, как услышал голос, подобный грому. Голос проговорил: "Пагуба и всегубительство дому Прокопиеву!" Тотчас поднялся ветер, и дом загорелся с четырех углов. Я вскочил в смущении и едва успел со всеми бывшими в доме выбежать из него: огонь со всех сторон обхватил его. Стеклись жители Александрии, но не могли подать никакой помощи: пламя пожирало и самые камни. Я стоял посрамленный и стыдился, помышляя о случившемся; от великой печали и уныния пошел в церковь святого Мины и повергся на помост церковный. Опять бес, приняв подобие мученика, сказал мне: "Знай, что виною всего случившегося с тобою — отец Исаия". Пришедши в себя, я сказал: Точно! Этот обманщик — чародей, и послал бесов попалить дом мой". Утром, встав, пошел я к патриарху и сказал: "Владыко! Отмсти за меня идолослужителю, отцу Исаии: он своим волхвованием сжег мой дом и все, что было в доме". Патриарх сказал мне: Немы да будут устны льстивыя, глаголющия на праведного беззаконие [570]. Когда патриарх произнес эти слова, я увидел мурина, который стал бить меня огненным жезлом и облек меня в железную броню; я упал к ногам патриарха, неистовясь. Тогда патриарх простер ко мне руку, и узы языка моего разрешились. Но семь месяцев провел я, мучимый лютым велиаром и представляя собою для всех зрелище, достойное сожаления. Нужно было связывать меня железными цепями; я бил себя и всех меня окружающих, ел извержения человеческие. Христолюбивые люди, сожалея обо мне, одевали меня, потому что я скитался нагой, терзал плоть мою и одежду, муча себя и толкая встречающихся. От недостатка в пище, от грязи и нечистоты, в которых я лежал и валялся, тело мое покрылось струпами, подобно {стр. 142} чешуе. Христолюбцы города Александрии, увидев некоторых отцов скитских, привели их ко мне; но отцы, видя меня, не узнавали. Тогда христолюбцы сказали: "Это сын Прокопиев, принявший монашество у аввы Исаии". Отцы сказали: "Окажите любовь, доставьте его в Скит". Христолюбцы приискали проводника с верблюдом, дали ему золотую монету и, связав мне руки и ноги, отправили в Скит. Скитские отцы собрались в великую церковь, совершили всенощное бдение, молились о мне и, помазав все тело мое елеем, отгнали от меня беса; однако струпы продолжали мучить меня. Тогда я, недостойный и грешный, рассказал им подробно все, случившееся со мною, всем поведал бедствие мое и умолял, чтоб явили мне милость: умолили старца принять меня на покаяние и не допустить ко мне нового искушения от беса. Старцы пошли и привели отца Петра, другого ученика аввы Исаии, бывшего со мною. Он, увидев меня лежащего, и тело мое, согнившее от ран и струпов (отцы, желая преклонить старца к милости и сожалению, сняли с меня одежду, в которой я был, и нагого положили на рогоже), повергся на меня, и не было конца слезам его. Я лежал в трепете, не смея и взглянуть на него. Поплакав довольно, отец Петр встал, взяв некоторых из отцов, пошел и привел отца Исаию. Когда я увидел старца, идущего ко мне, то воззвал: "Раб Божий, помилуй меня, прельщенного бесом! не оставь меня в совершенную радость и веселие душегубительному врагу! Довольно я наказан, мучен был по справедливости!" Старец, плакав довольно, сказал мне: "Чадо! познал ли, что падение бывает наказанием для гордых?" Я сказал: "Познал, отец мой! Познал из того, что случилось со мною, и научился из того, чему подвергся! Я уверовал, что Господь правосудно воздает каждому по делам его". Старец, знаменовав меня крестным знамением, сказал: "Бог, содетель всякой твари, да простит мимошедшее и да исправит будущее". Положили меня на одр и отнесли в келлию. Чрез несколько дней я исцелел благодатию Христовою и молитвами старца. Исполнились на мне слова Пророка: броздами и уздою челюсти их востягнеши, не приближающихся к тебе [571]. И опять: многи раны грешному [572]. Отцы Скита, видя, что все, случившееся со мною, достойно быть написанным, призвали Пиония, искусного краснописца, и приказали мне с точностию и подробностию рассказать ему все. {стр. 143} Краснописец, написав повесть, поместил в первой книге, в которой помещены статьи о мечтаниях и искушениях бесовских. После этого я уже пребывал с отцом моим Исаиею, во всем повинуясь ему».
