Адин Штайнзальц - Сборник статей
Когда наука говорит на таком языке, когда наука со времен Резерфорда или Нильса Бора начала задавать себе вопросы и стала во многих отношениях намного более передовой, то я могу сказать, что сегодня ученый не верит ни во что, кроме, может быть, какой-то математики, если он вообще во что-то верит и у него есть определенная склонность к мистике. Это не значит, что он следует этой склонности. Кстати, ученый не обязательно становится мистиком. В чем-то, и здесь я процитирую слова своего друга-физика: если ученый хочет уйти в мистицизм, то в основном это происходит из-за глубокого человеческого стремления к какому-то закону. В сегодняшнее время намного труднее придерживаться какой бы то ни было формы, формального чувства стабильности, говорить о стабильных формах или постоянных формах. Поэтому вы выбираете другую форму, то есть мистицизм, которая сама по себе борется с этими формами и с существующим истеблишментом. Но необходимо помнить, что в этих рамках действует то же самое явление. В каком-то отношении мистицизм еще труднее отделить от современности в этом смысле, потому что мистицизм в основном представляет собой тенденцию к поиску другим, странным путем чего-то превыше сомнения и превыше вопросов.
Видите ли, мистик всегда идет странными путями, через туман и неопределенность, пока не найдет Бога. Это странный путь, и он говорит: здесь я остановлюсь. К счастью, современный человек может пойти так далеко и даже найти Бога, и затем он спросит: а что на Твоей другой стороне? Поэтому он никогда не станет настоящим мистиком, потому что, даже когда он увидит Бога, он захочет узнать, что же на другой стороне вещей. Это не исследование и даже не поиск истины, но это вечное сомнение и недоверие, в котором и состоит то, что мы сейчас определяем как современность, и поэтому современность идет рука об руку с мистицизмом, пока в определенный момент им не приходится расставаться, и тогда каждый из них уходит в свою область.
Современность может умирать, так же как и многие другие вещи в прошлом. Но пока она существует, у нее есть ее собственные пути, то есть вера в неверие. Она достигает той точки, где уже ничего нет и ничто не стоит усилий. Могут ли люди жить с этим — это уже другой вопрос, но именно таково их состояние в течение современности, и именно поэтому некоторые люди, достигнув этой высоты в рамках современности, предпочитают остановиться и повернуть в другом направлении.
Аргентина, Антарктида или а где еврею жить хорошо?
Сегодня евреи на всей планете, не только в Израиле, переживают тяжелые времена. И поэтому каждый из нас наверняка задавался вопросом: какие свойства личности могут помочь достойно пережить это время? Несмотря на то, что существуют специалисты, знающие ответы на все вопросы, а я к таковым себе не причисляю, все-таки осмелюсь высказать свою точку зрения по этой проблеме.
Что может помочь? Реалистичный взгляд на жизнь. Одна из основных проблем человека или группы людей состоит в том, что мы никогда не знаем до конца, что вокруг нас происходит. Но само осознание того, что трудные времена можно пережить, уже помогает. Это я называю оптимизмом. На протяжении всей истории у евреев не раз бывали тяжелые периоды, но они выжили.
Философ и математик Лейбниц (1646–1716) в результате своих изысканий пришел к выводу, что наш мир — наилучший из возможных. С другой стороны, его современник Вольтер (1694–1778) считал, что наш мир — наихудший из возможных. С еврейской точки зрения, наш мир — наихудший из небезнадежных миров. В какой-то степени это оптимистичный взгляд — какая-то надежда есть. С другой стороны, это не американский оптимизм, когда всегда и всегда «I’m fine», когда и я в порядке, и ты в порядке, и вообще все в порядке. И даже если есть трудности, то они кратковременные, а жизнь в целом хороша.
Евреи же, в основном, живут в жестоком мире, и на это есть масса причин. Они всегда в центре внимания других народов, у них нет настоящих друзей. Иногда у евреев появляются временные союзники, но можно смело утверждать, что постоянных друзей у них не было никогда. У государства Израиль, в частности, бывали лучшие времена, да и евреям в отдельных географических регионах иногда жилось довольно неплохо. Но подобные явления всегда носили временный характер. Это значит, что нам всегда следует быть готовыми к ухудшению ситуации, а государству Израиль — к войне.
Трудно найти на карте мира более неподходящее для Израиля место, чем он занимает. Поэтому в разрешение конфликта с арабами в обозримом будущем верится с трудом. Происходит это из-за того, что еврейское государство на двух уровнях — физическом и эмоциональном — воспринимается нашими соседями как инородное тело. Подобным образом после имплантации организм пытается отторгнуть пересаженное в него, и тогда эскулапам приходится изрядно попотеть, чтобы это все-таки не произошло.
Основатель сионизма Теодор Герцль (1860–1904) в свое время выступал за создание еврейского государства в Уганде. Тогда для некоторых евреев, лишенных на протяжении двух тысячелетий собственного дома, даже эта африканская страна выглядела привлекательной. Барон Гирш предлагал переселить евреев в Аргентину. Однако сегодня после войн и геноцида местного населения в Африке мало кто из нас согласился бы оставаться в Уганде, да и в Латинской Америке в настоящий момент отнюдь не спокойно. Можно сказать, что если выбирать место для еврейского государства, исходя из принципа добрососедских отношений, то идеальным для него будет Антарктида или даже Луна — в заселенных местах земного шара у нас повсюду найдутся враги. Рано или поздно еврейская проблема возникнет в любом случае. В 1825 году Мордехай-Мануэль Ноах основал на острове Гранд-Айленд, около Ниагарского водопада, город-убежище для евреев и назвал его Арарат. Однако можно себе представить, что было бы, если бы там действительно возникло независимое еврейское государство. Мне приходилось бывать в Хабаровске, который находится относительно недалеко от Еврейской автономной области, и если бы еврейским государством вдруг стал Биробиджан, то, я думаю, проблемы не замедлили бы появиться и там.
Вековечная и непреходящая проблема антисемитизма не теряет свою актуальность и сегодня; мы одиноки в этом мире и всегда и везде будем мешать соседям как инородное тело. Основатели светского сионизма считали, что если мы станем «обычным» народом, подобным другим, то антисемитизм исчезнет. В действительности произошел перенос проблемы антисемитизма с индивидуального уровня на государственный. Теперь не отдельные евреи мешают жить добропорядочным гражданам, но целая страна воспринимается как чужеродное образование в ближневосточном регионе. Современный Израиль находится в таком же незавидном положении, в котором некогда пребывал отдельный еврей, независимо от его местожительства, профессии, социального положения и образа жизни.
На протяжении истории выдвигалось множество рациональных и иррациональных причин для ненависти к евреям. Сегодня все они отошли на второй план, поскольку теперь евреев в Буэнос-Айресе, Хабаровске или Париже ненавидят не за образ жизни, не за картавость и не за горбатый нос. Главная причина антисемитизма во всех точках земного шара — наличие у евреев собственного государства.
Это кажется парадоксальным, но появление на политической карте мира еврейского государства не только не помогло разрешить так называемый «еврейский вопрос», но и породило дополнительные трудности. Теперь если арабы побеждают, это дает повод презирать нас. Если же побеждаем мы, то так называемая «прогрессивная» общественность нас ненавидит.
Так или иначе, причина, по которой нас ненавидят, не столь существенна. При советской власти евреев дискриминировали, поскольку они были «пособниками капиталистов», «безродными космополитами» и «скрытыми предателями Родины». На Западе их не любили из-за того, что они «коммунисты», «чужаки» и «им нельзя доверять». Аргументировать свою ненависть можно по-разному, оправдание ей можно найти в любом случае, а вот результат один и тот же. Ненависть к евреям неистребима как хроническая экзема, она — непреложная данность, под которую всякий раз подводится то или иное обоснование.
В результате многие бесхребетные евреи начали приспосабливаться к окружению ради бесконфликтного существования: стали одеваться как все, разговаривать на местном языке, изучать чужую культуру… Но и это усердие породило очередные обвинения: «они слишком много знают», «их английский более совершенен, чем у англичан», «во всем преуспевают, живут лучше, чем мы», «отнимают у нас нашу землю», «растлевают массы», «спаивают народ»…
О том, что среди выдающихся писателей и ученых множество евреев, мы говорим постоянно — и это соответствует истине. В наибольшей степени это относилось к СССР, но не только. Например, в лабораториях Лос-Аламоса, где была разработана атомная бомба, большинство научных сотрудников действительно были евреями. Хотя, может быть, не среди младших научных сотрудников, а среди ведущих ученых: начиная с Роберта Оппенгеймера и Эдварда Теллера, все они, за редкими исключениями, были евреями. То же самое происходило в СССР при создании атомного оружия. Дело дошло до того, что даже исследовательский центр по разработке атомной энергии в негласной переписке стали именовать синагогой.
