Тулку Ринпоче - Нарисованное Радугой
После такого рода «умствующей медитации» люди часто испытывают определённую усталость. Степень усталости находится в прямой зависимости от того, сколько усилий было приложено к поддержанию этого состояния. Как только мы выходим из него, мы замечаем, как мы устали. А попытайтесь теперь ничего не поддерживать во время своей практики медитации. Нужно освободиться не только от «внешних» и «подводных» мыслей, но также и от глубоко скрытых мысленных построений, которые и обусловливают состояние медитации.
Главный аспект воззрения — это не иметь никаких идей по поводу воззрения. Любая идея по поводу воззрения подобна оковам. Какую цепь не нацепи на птицу, она всё равно не сможет взлететь. Любое представление о медитации подобно кандалам.
Особенно важно быть свободным от идеи «того, что поддерживается, и того, кто это поддерживает». «То, что поддерживается», — это то, о чём мы слышали или читали; некое осознавание, состояние полной пробужденности. «Тот, кто это поддерживает», — это внутренний «свидетель», судящий о том, происходит это, или нет. Если этого не происходит, то мы пытаемся восстановить это, т. е. «поддерживаем» это. Истинная тренировка в медитации должна быть свободна от «того, что поддерживается», и «того, кто это поддерживает».
Абсолютное воззрение — одно и то же в любой системе, вне зависимости от того, называем мы его Дзогчен, Махамудра или Мадхьямика. Часто его ещё называют «рассечение» или «прорыв». Как этот шнурок (У Ринпоче в руках шнурок-защитник), шнур мыслеобразований не даёт сансаре прерваться. Если говорить о пяти совокупностях, то наше мышление постоянно поддерживает совокупность становления. Это — один из трёх видов мышления, упомянутых выше. Когда мы садимся медитировать, мы очищаемся от обычных грубых мыслей. Сохраняя непрестанное внимание, мы можем справиться с «подводным течением» незамечаемых мыслей. Однако потом происходит следующее: мы остаёмся с идеей: «Вот оно; оно здесь; я не отвлечён». Или: «Да, вот оно; всё в порядке». И так продолжается на протяжении всей медитации. Мы сами не замечаем, что формулируем нечто и постоянно держим это нечто в голове. Как это утомительно!
Думать: «Вот истинно пустое состояние», — это тонкое движение мысли, происходящее во время медитации. Находясь в истинном созерцании, мы не нуждаемся в каких-либо формулировках. Природа ума уже сама по себе пуста и ни на чём не основана. Нужно просто признать это, и дать этому продолжаться: это и будет созерцание. Чем больше расслабление, тем лучше медитация.
А расслабление должно происходить не только на поверхности, но и идти глубоко изнутри; нужно полностью дать всему быть, как оно есть. Это — не то же самое, что однонаправленность тела, дыхания и ума.
Как я уже говорил, одним из ключевых положений практики Дзогчена является «короткий момент, повторяемый многократно». Практикуя не подолгу, мы не успеваем слишком устать. Практиковать же не «короткими моментами, многократно», а пытаться поддержать непрерывное состояние — форма привязанности. Но это не простая бытовая привязанность, которую мы отбрасываем во время медитации. Вместо неё мы порождаем привязанность ко «вкусу» созерцания, его ощущению. Мы боимся, что созерцание уйдёт, как вода сквозь пальцы, пропадёт и исчезнет из-за того, что мы отвлекаемся. Чтобы не дать этому случиться, мы держимся за идею воззрения и пытаемся непрерывно поддерживать это состояние. Это — всё ещё привязанность, а привязанность является причиной существования сансары.
Я не виню вас в этом. Просто такова сансара. Сансара — это непрерывно длящиеся пять совокупностей. Мы должны освободиться от всех пяти путём подлинной тренировки в медитации. Поэтому нет смысла сидеть в позе медитации, продолжая при этом поддерживать совокупность становления.
Пять совокупностей очень тонки — ощущение, различение, омрачённое сознание и т. п. Пять совокупностей поддерживаются тончайшим образом — моментальным формированием мыслей.
Пока вы не сможете выйти из этого, вам не уйти от создания дальнейшей сансары. Это — крайне существенный момент.
Важнее всего — освободиться от очарования, тонкого пристрастия к чувству медитации. Сначала мы полностью расслабляемся. Мы настолько расслаблены и наслаждаемся таким ровным и свободным ощущением, что иногда даже перестаём ощущать своё физическое тело. Мы чувствуем: «Это настолько лучше моего обычного состояния! Мне это нравится! Я хочу всё время быть в этом состоянии! Я не хочу его терять! Посмотрим, смогу ли я его поддержать!». Такой настрой — не что иное, как привязанность. Разве это — не то, от чего мы хотели избавиться? Лучше всего практиковать короткими периодами, многократно их повторяя.
Эта тонкая привязанность, ежесекундное «восстановление» сансары, может казаться очень безопасной, поскольку мы считаем это медитацией. Однако привязанность, как бы тонка она ни была, — наш главный враг, старый бес, снова и снова возвращающийся раздувать сансарические бури беспокоящих эмоций.
Во всех существах есть природа будды. А что такое, собственно, эта «природа будды»? Это изначальная пробужденность. Физическое пространство пусто. Наша природа тоже пуста, но она отличается от пространства присутствием качества знания. Если бы наша природа совершенно ничем не отличалась от пространства, не было бы ни пробужденности, ни двойственного сознания. Но в нас есть и то, и другое. Хотя мы и владеем будда-природой изначальной, недвойственной пробужденности, нам кажется, что она в нас побеждена, захвачена нашим двойственным сознанием, всегда переживающим всё в терминах субъекта и объекта. Даже во время медитации есть «поддерживающий» и «то, что он поддерживает». Этим мы сильно отличаемся от будд. Склонность к двойственному сознанию не даёт будда-природе оставаться стабильной самой в себе. А «будда» означает просто, что двойственное сознание не перебивает будда-природу. Сама по себе природа будды стабильна, без всякой двойственности.
Когда дело разбирается в суде, идут споры о том, что истинно и что ложно. При этом обычно существуют две противоположные точки зрения. Во время заседания суда они подробно разбираются, и в итоге суд приходит к единому мнению о том, что было истинным и что ложным. Таков же и приход к воззрению. Состояние сансары — с одной стороны зала суда, а состояние просветления — с другой. Мы должны решить, что истинно и что ложно. Окончательный приговор суда таков: двойственное сознание несовершенно, а изначальная пробужденность совершенна, и дело решается в её пользу.
Тренировка в истинной шаматхе начинается после окончания такого суда; после суда можно тренироваться в том, что истинно. Для того, чтобы добраться до истины, мы просто должны смотреть очень внимательно. После этого мы действительно можем решить вопрос о том, какова природа нашего ума. Если мы пытаемся найти её, нам это не удаётся. Природу ума невозможно найти, как мы могли бы найти какую-нибудь «вещь»; как некое «что-то», находящееся в определённом месте и ожидающее, когда мы его откопаем. Даже если мы миллиард лет будем искать эту «вещь», называемую «природа ума», мы не сможем найти её в конкретной, материальной форме. Почему? Да потому, что она пуста. Если мы начнём искать свой ум, мы убедимся в этом на своём собственном опыте. Мы лично убеждаемся в этом и говорим: «Да, он пуст. Я сам искал его и нигде не смог найти».
При этом он не является полным ничто, абсолютным отсутствием чего бы то ни было, поскольку мы всё равно можем чувствовать, знать и переживать. Это очевидно, не так ли? Этот вопрос тоже можно считать решённым. Следовательно, не может оставаться никакого сомнения, что природа нашего ума пуста и осознаёт. С уверенностью решите для себя этот вопрос раз и навсегда.
Слово «решённый» по-тибетски буквально означает «касающиеся рогами». Когда два яка сталкиваются лоб-в-лоб, их рога касаются друг друга. Один як этого не может; для этого нужны два яка. Должны присутствовать два утверждения: истинное и ложное. Они сталкиваются рогами, и становится ясно — что есть что.
Когда Будда говорит: «Природа ума пуста», — недостаточно просто услышать это. Мы должны сами открыть это для себя. Когда мы ищем природу ума и нигде не находим её, мы лоб-в-лоб сталкиваемся с истиной. Ум не только пуст; он ещё и осознаёт. При этом, воспринимая, он продолжает оставаться пустым. Должны ли мы сами добиваться того, чтобы сделать ум пустым? Мы ли это делаем? Нет, он пуст сам по себе. Вот что называется «изначально пуст и ни на чём не основан». Всё, что мы должны сделать, — это признать, что вещи таковы, каковы они есть. Суть медитации не в том, что нужно сесть и сделать нечто, чтобы ум стал пустым и ни на чём не основанным. Нам нужно просто позволить всему быть, как оно и без того есть. Это и есть тренировка. Признание этого факта нас не утомит.
