Аверкий Таушев - Книга Деяний Святых Апостолов
Защитительная речь Апостола Павла
(24:10-23)
С полным достоинством отвечал Павел на эти обвинения. В его речи мы видим естественное красноречие, отсутствие всякого подобострастия с возданием лишь должного почтения представителю государственной власти, а главное — живую веру, горячую и чистую ревность, которая забывает собственные интересы и помышляет лишь о спасении человеческих душ.
«Зная, что ты многие годы справедливо судишь народ сей» — здесь нет лести, тем более, что слово «справедливо» прибавлено лишь в переводе, а в подлиннике его совсем нет: Павел указывает тут лишь на тот факт, что Феликс уже много лет состоит судьей этого народа, знает его учреждения и обычаи, знает характер его, а также и представителей его — членов синедриона, поэтому он тем свободнее будет защищать свое дело, так как правитель, благодаря своему знанию всего этого, может верно рассудить невиновность Апостола.
После этого общего вступления, святой Павел сказал, что он не более 12 дней тому назад пришел в Иерусалим для поклонения, нигде ни в святилище, ни в синагогах, ни в городе его не видели с кем-либо спорящим или возмущающим народ. Следовательно, обвинение его, как народного возмутителя в Иерусалиме есть сплошная ложь, и обвинители не могут доказать этого своего обвинения. Тут же, однако, Павел смело признает, что он действительно исповедует то учение, которое обвинители называют «ересью». Определяя сущность этого учения, Апостол настойчиво и усиленно указывает на единство Нового Завета с Ветхим, которого держится синедрион: «я служу Богу отцов моих, веруя всему, написанному в законе и пророках» (духовно-нравственного содержания), то есть мое Богопочтение не есть отпадение от религии отцов моих и всего иудейского народа, но служение тому же Богу, Которого почитают и мои обвинители. Здесь Апостол опять упоминает о надежде на воскресение мертвых, которой придерживаются и иудеи. Члены синедриона на этот раз были сдержаннее, чем перед лицом тысяченачальника в Иерусалиме, тем более, что они тогда же еще, вероятно, заметили невыгоду для себя от разделения в своей среде, а потому саддукеи в этот раз смолчали.
Исповедуя христианское учение, Апостол старается сохранить непорочную совесть в отношении к Богу и людям, а потому обвинение его в принадлежности к христианству не есть в сущности обвинение, так как принадлежность к христианству не есть вина. Затем Апостол защищается против последнего обвинения в том, что он будто бы пытался осквернить храм.
Прошло, вероятно, около четырех лет со времени последнего посещения святым Павлом Иерусалима, почему он и выразился: «После многих лет я пришел, чтобы доставить милостыню народу моему и приношения» — цель его прибытия в Иерусалим была доставить милостыню и приношения народу своему и поклониться в храме Бога истинного с принесением Ему жертвы, а вовсе не мятежническая. Он не только не осквернял храма, а наоборот вошел в него с надлежащим по закону очищением, и не с народом и без шума. Схватили его не те, которые теперь его обвиняют, а «некоторые Асийские иудеи», которым и надлежало бы обвинять его и которых, однако, здесь нет, ибо им не в чем обвинить его. В заключение Апостол потребовал, чтобы обвинители, не могущие доказать ни одного из возведенных на него обвинений, сказали хотя бы: какую неправду или, точнее, какое преступление, они нашли в нем, когда он стоял перед синедрионом? разве только сочтут преступлением то слово, которое он сказал им, что за учение о воскресении мертвых судим он ныне. Глубокая святая ирония слышна в этих словах.
Феликс хорошо понял религиозное свойство обвинения, тем более, что он, как давнишний уже прокуратор, не мог не знать о христианстве, находясь к тому же в Кесарии, где римский сотник Корнилий принял христианство. Он отказал обвинителям в утвердительном приговоре, но не желая раздражать их, не освободил совершенно и Павла, а отложил дело до нового рассмотрения, под предлогом, что придет Лисий для нового разбирательства. Заключение Павла он сделал умеренным, так что все друзья его могли приходить к нему и помогать ему.
Беседа Павла с Феликсом и Друзиллой
(24:24-27)
Некоторое время спустя Феликс со своей женой Друзиллой, которая будучи иудеянкой, могла судить о деле, велел призвать Павла и слушал его о вере во Христа Иисуса. Эта Друзилла была дочерью царя Ирода Агриппы I-го, который умертвил Иакова, известная тогда красавица в Кесарии. Конечно, и сам Феликс был заинтересован личностью Павла, но, вероятно, главным образом, желала видеть и слушать одного из главнейших проповедников христианства Друзилла. Павел говорил Феликсу и его жене не о том только, что они желали слышать, но и о том, чего они, конечно, не хотели, но что святой Апостол считал своим долгом сказать им: «о правде, о воздержании и о будущем суде». Эти слова Апостола привели в страх жестокого и распутного Феликса, который, по словам римского историка Тацита, дозволял себе всякого рода несправедливости и невоздержание и «всякие злодейства совершал безнаказанно», и он отослал проповедника, обещаясь позвать его после. Какова была настроенность прокуратора, видно из того, что он надеялся получить с Павла взятку за его освобождение, а потому показывал ему свое благоволение, часто призывая его к себе и беседуя с ним. Зная, конечно, что христиане принимают большое участие в судьбе узника, он рассчитывал, что они дадут достаточно большой выкуп за его освобождение. Так продолжалось два года. В 60 или 61 году по Р. Хр. Феликс был отозван с прокураторства и замещен Порцием Фестом. О нем мало что известно, но впрочем только доброе: он правил недолго и умер в следующем году, а на его место был прислан Альбин. Желая оставить по себе добрую память у Иудеев, Феликс так и не освободил Павла, хотя, видимо, считал его невинным: Павел продолжал оставаться в узах, считаясь находящимся под судом.
Глава двадцать пятая
Прокуратор Фест в Иерусалиме и жалобы ему на Апостола Павла со стороны иудеев (1-6). Апостол Павел на суде перед Фестом (7-12). Царь Агриппа 2-й и Вереника в Кесарии и желание их слушать Апостола (13-27).
Прокуратор Фест во Иерусалиме и жалоба ему на Апостола Павла
(25:1-6)
Вступив в должность, Фест через три дня отправился во Иерусалим, и там первосвященник и знатнейшие из иудеев тотчас же явились к нему с жалобой на Павла, прося его вызвать Павла в Иерусалим, с тем же расчетом убить его по дороге.
Первосвященником был тогда Измаил, сын Фаби, которого еще Феликс поставил на место смещенного им Анании. Фест был настолько благоразумен, что не послушался их подущений и отказал в исполнении их просьбы. Он сказал им, что Павел содержится под стражей в Кесарии, и он сам туда скоро вернется, так что нет надобности вызывать узника в Иерусалим, и предложил обвинителям, именно «которые из вас могут», то есть облеченным соответствующими правами и властью, идти в Кесарию, чтобы там вести суд над узником. Так это и произошло.
Апостол Павел на суде перед Фестом
(25:7-12)
После пребывания в течение 8-ми или 10-ти дней в Иерусалиме, Фест возвратился в свою резиденцию и на другой же день начал суд над святым Апостолом.
Конечно, обвинители его, иудеи, были уже здесь и стали возводить на Павла многие и тяжкие обвинения, которых не могли доказать. Из ответа Апостола в ст. 8 можно видеть, что это были все те же обвинения, какие излагались ими и на суде перед Феликсом, но одно было или совсем новое или более резко подчеркнутое: какое-то преступление против Кесаря. Надо полагать, что это был аргумент того же свойства, что и клевета солунских иудеев, то есть, что Павел признает царем иудейским Иисуса и других учит тому же (17:6 и д.).
Павел устраняет эти обвинения решительным заявлением, что он не сделал никакого преступления ни против закона иудейского, ни против храма, ни против Кесаря.
Тогда Фест, желая сделать угождение иудеям, спросил его: «хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?» Этот вопрос мог иметь двоякий смысл: «хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я, как судья, судил тебя там в присутствии синедриона, или — чтобы там судил тебя синедрион в моем присутствии?». В первом смысле суд должен был бы производиться над Павлом, как Римским гражданином, по римским законам, с применением только к национальным еврейским; во втором — суд должен был бы вестись по национальным еврейским законам, с применением только к римским.
Поняв всю опасность этого, Павел решительно отверг это предложение прокуратора, сказав, что иудеев он ничем не обидел, а потому и не хочет судиться перед их верховным судилищем — синедрионом; поскольку же в лице прокуратора он предстоит перед судом кесаревым (так как прокураторы судили именем кесаря), то он, с целью обеспечения себе защиты от пристрастного суда иудеев, требует себе суда лично перед Кесарем в Риме, причем заявляет, что он готов подвергнуться наказанию смертью, если только действительно сделал что-либо достойное смерти.
