Леонид Сурженко - Буддизм
Иногда ученика приходится довольно долго «изводить», запутывать, сбивать с толку, прежде чем он откажется от попыток построить какие-то логические схемы, понять происходящее разумом, а не просто спонтанно реагировать на происходящее. Некоторые ищут логику там, где её нет, совершенно не понимая суть дзэна. С такими учениками мастеру приходится либо возится очень долго и тщательно, либо отказаться от попыток к обучению. Однако прогресс в дзэне всегда внезапный, и зачастую он проявляется тогда, когда никаких подвижек от ученика уже никто не ждёт.
Дзэнская тренировка включает в себя две важнейшие практики: дза-дзэн, или сидячую медитацию, и размышление над коанами. С коанами мы немного познакомились ранее. Однако для успешной медитации могут использоваться не только записанные, «канонические» коаны, но и истории из жизни учителя, какие-то двусмысленные фразы, неоднозначные ситуации. Дзэнские учителя – настоящие режиссёры: в процессе обучения они могут моделировать самые различные положения, выпутываться из которых ученику приходится, мобилизируя все свои умственные и моральные силы. Особенно ярко это видно на примере «дзэнских» боевых искусств. Однако и в «небоевых» школах дзэна экстремальные ситуации, где от ученика требуется в короткий промежуток времени принять ответственное решение, нередки.
Дзэн чрезвычайно популярен. В 60-е годы XX столетия Западная Европа и США переживали настоящий бум дзэна. Дзэнские наставники проповедовали чуть ли не на площадях, собирали огромные аудитории и, естественно, деньги. В Европу и Америке впервые в истории строились дзэнские буддийские храмы. Издавалась многочисленная литература, дзэнские психотехники и его философию изучали на государственном уровне в научных университетах.
А виновником такой популярности дзэна на Западе был японский буддолог, долгое время преподававший в университетах Европы и США (в том числе в таких престижнейших заведениях, как Колумбийский и Гарвардский университеты), Дайсэцу Тэйтаро Судзуки. Когда-то Судзуки сам был послушником в дзэнской школе Риндзай-сю. Однако интересы этого разностороннего человека не ограничивались одним лишь дзэн-буддизмом. Он написал множество работ по проблемным вопросам буддизма махаяны, чрезвычайно интересовался возможностями адаптации восточной культуры к западным реалиям. Однако знаменитым он стал благодаря пропаганде дзэна. Являясь признанным мастером, носителем традиции, и в то же время чрезвычайно образованным человеком (он имел филологическое образование), Судзуки смог донести до западного автора непростую суть дзэнского учения. Дзэн в изложении профессора стал близок и понятен западному читателю, и оказался довольно привлекательным учением для стран, где духовные традиции были либо утрачены, как в Европе, либо ещё не сложились, как в США.
Дзэн начал активно проникать в западную культуру. Его положения стали использовать в психологии, философии, литературе, музыке и живописи. Почитайте произведения Германа Гессе, посмотрите на картины Ван Гога, послушайте музыку Малера или Кейджа. Эти люди использовали в своём творчестве дзэн. Дзэн виден и в их произведениях, написанных по наитию, в состоянии творческого озарения. Вы изучали философию Альберта Швейцера? Эта философия питается дзэном. Вы знакомы с трудами Карла Густава Юнга или Эриха Фромма? В их психологических построениях ясно звучат дзэнские мотивы.
На сегодняшний день дзэн не является самой популярной буддийской школой. Всё же количество «коренных» буддистов значительно превышает количество новообращённых западных адептов. Однако дзэн сегодня сохраняет достаточно прочные позиции как на своей исконной территории, то есть в Китае, Японии, Корее, так и на Западе. Цифры говорят сами за себя: только приверженцев школы Сото-сю насчитывается около 7 миллионов человек. Школа Риндзай-сю, к которой принадлежал Судзуки, собирает под своими знамёнами не менее 3 миллионов человек. Дзэнские монастыри и центры изучения дзэна функционируют в Японии, США, Франции, Германии и Англии.
Дзэн живёт и развивается. Теперь, когда бум дзэна прошёл, настало время серьёзно и основательно изучить все аспекты этого явления. Что и делается сегодня психологами, учёными, философами и медиками. Издаётся серьёзные исследования, появилась практическая литература, есть выбор. Сегодня с уверенностью можно сказать, что дзэн является для западной культуры чрезвычайно ценным приобретением.
Теперь, когда он прошёл школу аскетизма и созерцания, когда он получил знания из уст известнейших учителей, Сиддхартха понял, что идти ему больше не к кому. То, что предложил ему Арата, что могли дать ему Алара и Уддаха, его не устраивало. Не такое спасение искал наследник Шакья. Не таким видел освобождение от страданий. Но иного знания ему никто не мог дать. Оставалось одно: искать это знание самому. Благо инструменты для этого у него были: тело, закалённое в аскезе Аратой, и сильный, незамутнённый дух, познавший свою мощь в общине созерцателей.
Были у него и первые ученики. Их было всего пятеро: Каундинья, Асваджит, Вашпа, Маханаман и Бхадрика. Это были послушники, которые покинули общину созерцателей после того, как Сиддхартха заявил о своём уходе. Что же – он постиг учение аскетов и созерцателей. Отчего же он не может иметь учеников? Однако даже наличие учеников не снимало болезненного вопроса6 что же делать дальше? Практиковаться в созерцании? Дойти до пределов возможного в аскетизме? Ведь сам-то он знал, что не достиг того, о чём мечтал. Как же он сможет учить других?
Над этим стоило поразмышлять. И Сиддхартха опустился в Падмасану, называемую великой позой Лотоса, и погрузился в глубокую медитацию.
Незаметно прошёл день. Вечерело. Ученики Сиддхартхи поглядывали на неподвижно сидящую фигуру учителя с некоторой тревогой. Сами они никогда не медитировали так долго, ибо даже физически высидеть в одной позе полный день было нелегко. Наконец Каундинья, как старший ученик, решился подойти ближе. Он наклонился над лицом учителя…
– Он не дышит! – прорезал вечернюю тишину его вопль. Учитель умер!
Эта новость, как гром среди ясного неба, поразила остальных. Все пятеро собрались у дерева, где всё тек же, в полной неподвижности, темнела фигура учителя.
– Он не может быть мёртвым. Мертвый бы упал. Да и руки не холодные… – рассуждал Асваджит.
– Иногда святые умирают стоя, и не падают. А руки тёплые от жары. А у тебя похолодели от холода, – объяснил рассудительный Вашпа.
– Вот тебе на! – а мы-то рассчитывали обрести знание, превзошедшее знание наших учителей. А теперь вот в первый день потеряли учителя… – расстроился Бхадрика.
– Учитель! Учитель! – принялся тормошить Сиддхартху деятельный Маханаман.
Глаза Гаутамы медленно раскрылись. Он словно выплывал из глубокого сна, с трудом распознавая в темноте лица своих учеников.
– Слава Вишну! Вы живы! – воскликнул Бхадрика. Среди учеников пронёсся радостный ропот.
– Помогите мне встать… – попросил Сиддхартха, пытаясь расправить затёкшие ноги.
Ученики дружно кинулись помогать учителю. Некоторое время Гаутама разминал ноги, опираясь на плечи своих учеников.
– Вот что, братия! Недостаточно ещё мы приложили усилий, чтобы постигнуть истинное знание. Нынче же даю обет, что не сойти мне с этого места, если не постигну я истину. И пусть кожа моя истлеет и мясо иссохнет, но я добьюсь этой цели!
С этого времени для учеников наступили тяжёлые времена. Такой отчаянной аскезы они давно не встречали. Их учитель сутками сидел в неподвижности, никогда не прятался ни от солнца, ни от дождя. Москиты кусали его, слепни и мошки докучали несносно, однако он как будто и не замечал их. Он почти ничего не ел: девушки из ближней деревни, приносящие ему фрукты. Были спасением для учеников, но не для учителя, ибо он брал лишь несколько зёрен риса или проса. От такой пищи помер бы и воробей. Но Гаутама жил, ибо сильным было его тело, но ещё сильнее – дух. Через годы аскезы тело его стало напоминать скелет, обтянутый кожей. Он напоминал глубокого старика, или даже древнюю высохшую мумию. И только глаза его, горящие, решительные, напоминали о том, что это сидит живой человек, а не статуя из сожжённого огнём дерева.
Ученики были в нерешительности. С одной стороны, их снедала гордость за своего учителя: далеко не каждый великий аскет смог бы практиковать такое самоотречение. С другой стороны, их учителя всё чаще называли сумасшедшим, поговаривали о том, что усиленная аскеза помутила его разум. И это пугало.
Часто пастухи в открытую говорили им: уходите, он погубил себя и погубит вас. Разве вы не видите, что рассудок его помутился от горячих лучей солнца? Ведь он даже не закрывает своей головы.
