Александр Лопухин - Толковая Библия. Том 5
«Слова его взойдут к Господу…» , т. е. человек предстанет пред Богом, как судией.
10. потому что ухо ревности слышит все, и ропот не скроется.
10. «Ухо ревности слышит все…» Абстрактное понятие «ревность» взято здесь вместо конкретного «ревнитель» («ухо ревнителя») в соответствии с отвлеченным характером выражений предшествующего стиха. В Ветхом Завете ревность приписывается Иегове в двояком смысле. Или этим словом обозначается ревностная забота Иеговы об израильском народе (Ис IX: 7 [ 71 ]; LXIII: 15 [ 72 ]; Иоил II: 18 [ 73 ]; Зах I: 14 [ 74 ]), причем Он является ревностным мстителем его врагам (Наум I: 2 [ 75 ]); или, как это во многих местах пятокнижия (Исх XX: 5 [ 76 ]; XXXIV: 14 [ 77 ], Втор IV: 24 [ 78 ]), Бог называется «ревнителем», когда Он говорит о своем праве на исключительное почитание со стороны израильтян, и что всякое отступление от Его почитания будет сильно наказано. В этом последнем значении - слово «ревность» взято и в данном месте: Бог с особенным старанием (ревниво) следит за мыслями и словами людей, чтобы не оставить безнаказанным богохульную речь.
11. Итак, хранитесь от бесполезного ропота и берегитесь от злоречия языка, ибо и тайное слово не пройдет даром, а клевещущие уста убивают душу.
11. Представляет вывод из последних трех стихов.
12. Не ускоряйте смерти заблуждениями вашей жизни и не привлекайте к себе погибели делами рук ваших.
12. «Не ускоряйте смерти заблуждениями вашей жизни…» Ускорять смерть, значит старательно домогаться ее. В этом выражении, как и в следующем: «не привлекайте к себе погибели делами рук ваших» , у писателя звучит ирония над нечестивыми, которые своим постоянством во грехах как бы выражают твердое желание собственной гибели.
«…жизни…» Это выражение представляет прекрасное противопоставление предшествующему: «не ускоряйте смерти» .
Выяснить себе, что писатель здесь разумеет под смертью, можно только на основании всего учения нашей книги о смерти и бессмертии. Мы его представим в самых главных чертах. 1) Бог не виновник смерти; по плану Его творческой деятельности все должно быть бессмертным: I: 13–14 . Бессмертным Он сотворил и человека, по образу «вечного бытия своего»: II: 23 . 2) «Но завистью диавола вошла в мир смерть» : II: 24 . 3) Однако этой смерти подпадают не все, но через благочестие и мудрость человек достигает бессмертия: I: 15 ; II: 22 , IV: 1 ; VI: 13 ; VIII: 17 ; XV: 3 ; и блаженной жизни у Бога на небе: III: 1 , 14 ; IV: 2 , 7 , 10 ; V: 2 , 15 ; VI: 19 ; нечестивые же получают в наказание смерть: I: 12 , 16 ; II: 24 ; они не имеют никакой надежды: III: 11 , 18 ; V: 14 ; XV: 10 ; густой мрак покрывает их: XVII: 20 ; Бог совершенно уничижает их: IV: 19 . Однако и после такой смерти, которая приравнивается к уничтожению, нечестивым приписывается память о своей земной жизни, сожаление и раскаяние, равно как знание о блаженном состоянии праведных ( V: 1–5 ). Это видимое противоречие большинство экзегетов стараются примирить предположением, что псевдо-Соломон допускает некоторое промежуточное состояние, в котором остаются души не всех умерших, а только нечестивых, пока они в день всеобщего суда не будут уничтожены. Смерть, по этому взгляду, есть совершенное уничтожение душ грешников в день суда. В доказательство правильности этого взгляда ссылаются на частое упоминание о таком дне в книге: III: 7 , 13 , 18 ; IV: 20 ср. I: 9 . Но против этого взгляда можно выдвинуть серьезные возражения. Нигде писатель не делает различия между непосредственно после смерти наступающим состоянием и тем, которое наступит после всеобщего суда. Это умолчание только тогда было бы мыслимо и объяснимо, если бы он обращался к читателям, которым такое учение о бессмертии было хорошо известно, так что не было бы совершенно надобности излагать его подробно, но достаточно было коснуться отдельных моментов его. Но мы такого учения о бессмертии у современных писателю иудеев не находим. Напротив, всеобщий суд ожидался ими всегда здесь на земле в мессианское время. Наш писатель, хотя мессианские надежды разделял в широкой степени ( III: 7–8 ; V: 16 ), однако догмата о восстановлении тела не знал (см. замечание к III: 7 ). Поэтому согласно разбираемому взгляду он должен был божественный суд и общее собрание на него бестелесных душ перенести в потустороннюю жизнь; для такого представления мы не находим никакой аналогии в эсхатологических представлениях иудеев. Поэтому учение о смерти писателя правильнее представлять в другом виде. Именно, под смертью разуметь не совершенное уничтожение, но лишь только связанное со смертью тела лишение бессмертия в собственном смысле, как блаженного общения с Богом на небе, к которому ведет только мудрость, это с отрицательной стороны; с положительной же стороны, это есть непрерывно продолжающееся сознание своей вины ( V: 2–5 ), в каком печальном состоянии души пребывали в аду ( I: 14 ; XVIII: 13 , 20 ).
Таким образом, смерть, о которой говорит писатель книги Премудрости, есть «смерти вторая» Апокалипсиса II: 11 [ 79 ]; XXI: 8 [ 80 ]. Отсюда «день суда» может быть только заимствованным из книг Ветхого Завета (Ис II: 12 [ 81 ]; Иез XXX: 2 [ 82 ]; Иоил I: 15 [ 83 ]; II: 1 [ 84 ]; III: 3 [ 85 ]; Мал III: 1–5 [ 86 ]) образом, и ничего более не означать, как только вообще время воздаяния, когда каждый получит по заслугам. Что касается тех мест в книге, где писатель говорит об уничтожении (напр., IV: 19 ), то их легко можно понимать не в буквальном смысле, а как гиперболические выражения ужаса пред божественным страшным судом.
Это учение нашего писателя о бессмертии, почерпнутое им, можно полагать, из платоновской философии, составляло существенный момент в развитии религиозного сознания иудеев и значительно приближало их к христианству.
13. Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих,
13–16. Отдел 13–16 ст. составляет заключение главы и содержит в себе кратко выраженное учение о Боге в Его отношении к миру.
13. Бог не радуется гибели нечестивых, и не Он виновник их смерти, она явилась исключительно по их собственной вине. Намерением Его творческой воли было создать в мире одну только жизнь (а не смерть). Противоположение тринадцатому стиху составляют 16 ст. и 24 II гл. Вместе с параллельными ему 24–25 XI гл. он выражает встречающуюся в философии Платона мысль, что только одна любовь была для Бога движущим принципом в Его творческой деятельности.
14. ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле.
14. Мысль предшествующего стиха, выраженная в отрицательной форме, раскрывается здесь с положительной стороны.
«Ибо Он создал все для бытия» . Что разуметь под «все» ? Всю тварь, весь человеческий мир, как у Мк XVI: 15 [ 87 ], или даже весь духовный мир, как в послании к Еф I: 10 [ 88 ]. В таком случае «для бытия» (εις τό είναι) будет значить - к продолжению жизни, к бессмертию (в противоположность ούκ είναι в кн. Быт XLII: 36 (???); Мф II: 18 (???)).
При таком объяснении 14 стих будет только в других словах повторять мысль предшествующего стиха, между тем он является для него основанием ( «ибо» ). Поэтому под «все» нужно разуметь все сотворенное в совокупности, весь мир, вселенную. Как Бог все сотворил, так Его же волей определяется и сохранение, продолжение бытия (τό είναι) всего. Эта мысль является общим положением, из которого делается вывод, что и человек создан для жизни, а не для смерти.
«Все в мире спасительно…» , т. е. все, что Бог сотворил, служит к сохранению и продолжению бытия, причем, как видно из последующего, писатель говорит преимущественно о сохранении человека.
«Нет пагубного яда» . Совершенно произвольно многие экзегеты видят в этих и последующих словах намек писателя на рассказ Моисея ( II: 17 ; III), что люди через вкушение плода от древа познания добра и зла подверглись смерти и отсюда делают дальнейший вывод, что повествование Моисея о грехопадении прародителей писатель кн. Премудрости понимал в аллегорическом, а не буквальном смысле. Из других мест его книги мы ясно видим, что он признавал исторический характер за повествованием Моисея о творении мира и первых людей ( II: 23–24 ).
«Ядом» здесь в переносном смысле названо все то, что приводит человека к духовной смерти, что лишает его бессмертия. Все это находится в самом человеке, а во всем материальном мире нет ничего такого, прикосновение к чему вело бы человека к нравственной смерти.
«Нет и царства ада на земле» . Эти слова ясно показывают, что писатель духовную смерть представлял, как печальное состояние умерших в аду. Ад, как место пребывания умерших, здесь берется в поэтическом олицетворении: ад царствует; но нельзя думать, что писатель о действительном князе ада говорит здесь, как в Откр VI: 8 [ 89 ]; XX: 2–3 [ 90 ]. В Св. Писании ад и смерть часто отождествляются (Ис XXXVIII: 18 [ 91 ], 1 Кор XV: 55 [ 92 ], Откр I: 18 [ 93 ]; VI: 8 [ 94 ]).
15. Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть:
15. Так как смерти Бог не сотворил ( 13 ст. ), а она является следствием нравственных причин, греха ( 12 ст. ), то отсюда естественный вывод, что «праведность бессмертна» . Хотя праведные и умирают, но это есть только переход к другой жизни, лучшей ( III: 1 ).
