Коллектив авторов - Монашество и монастыри в России XI‑XX века: Исторические очерки
Монастыри — центры религиозного воздействия, где осуществлялся аскетический идеал в поисках путей к спасению. На человека, стремившегося уйти от суетного мира, воздействовала особая аура, создаваемая тишиной, ритмом литургических циклов, совместной молитвой в ночные и предрассветные часы, символикой одежды, регламентацией трапезы. Сюда можно было попасть по призванию или же ища спасения от жизненных обстоятельств. В миру считалось, что молитва инока скорее дойдет до Бога, поэтому в монастыри делали значительные вклады, заботясь о загробной жизни для себя и своих близких. Это играло большую роль в жизни средневекового человека, наполняя его чувством, что он исполнил свой долг.
Говоря о значении монастырей, следует отметить и то, что именно в монастырях воспитывались будущие высшие церковные иерархи.
Богатая и разнообразная монастырская документация сохраняла информацию о разных сторонах жизни как внутри монастыря, так и за его пределами. В монастырях хранились и копировались многочисленные документы, касавшиеся обителей. К XVI в. в них был поставлен бухгалтерский учет, создавались многочисленные хозяйственные книги. Наше знание о прошлом страны было бы значительно обедненным без документов, дошедших из монастырских архивов.
Н. В. Синицына. ТИПЫ МОНАСТЫРЕЙ И РУССКИЙ АСКЕТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ (XV‑XVI вв.)
1. ТЕРМИНОЛОГИЯ; ИСТОЧНИКИ
Типология монастырей в России относится к числу неразработанных проблем[360]. Крупные общежительные монастыри изучены лучше, нежели меньшие по размерам и представляющие другие типы организации монашества и монашеского подвижничества. Трудно, например, ответить даже на вопрос, когда на Руси появляются скиты; в ранних источниках известен этот термин, но он относится к реалиям из жизни восточного монашества. Так, митрополит Ки- приан в «ответах» игумену Афанасию (ок. 1378 г.) упоминает «монастыри и скиты», существующие в Палестине, Синае и Святой горе[361]. Терминология, относящаяся к типам русского монашеского подвижничества, неустойчива, в ряде случаев лишена идентичности: особ- ножитие, особство, особь сущие монастыри, особняки, пустынножи- тие, пустынничество, пустынь, отшельничество, отшельство (ошельство), скит, келья, отходная келья, затвор и др.; в особенности это относится к обозначению необщежительных форм.
Три «устроения иноческого жительства» названы в «И главах» (ранее называвшихся в литературе «Большим уставом») преп. Нила Сорского: «уединеное ошельство»; «с единем или множае с двема безмолствовати»; «общее житие». Второе, среднее «устроение» названо «царским» («и от Писаниа приведе: не уклоняйся надесно или налево, но путем царскым гряди»)[362]. Однако весь этот фрагмент, включая и объяснение преимуществ «среднего пути» (со страстями легче бороться не в одиночку, но совместно еще с одним или двумя братьями) заимствован из Лествицы преп. Иоанна Синайского[363] и не может служить вполне адекватной характеристикой русских типов. Ориентированные на опыт более раннего монашества, вобравшие его, они тем не менее развивались в других естественно–географических и социокультурных условиях. Поэтому, говоря о типах, следует прежде всего выявить особенности терминологии русских источников.
В другом сочинении преп. Нила Сорского, «Предании учеником» (монастырском уставе в собственном смысле, типиконе игумена, по определению Ф. Лилиенфельд) обозначены два типа: «общие жития» и «сущие особь»; собственная обитель Нила названа «скыт»[364]. Если соотнести термины «Предания» с обозначением трех «устроений» Лествицы, включенным в «11 глав», то можно сказать, что скит Нила относится к разряду «особь сущих», а среди категорий Лествицы к нему применимо определение «среднего», «царского» пути.
В краткой редакции монастырского Устава Иосифа Волоцкого (кон. XV в., до 1502–1504 гг.) названы четыре группы иноков: лаврские, киновиане, пустынники, ошельцы[365].
В Стоглаве, памятнике русского церковного права середины XVI в., названы два типа монастырей — общие (или общежительные) и особь сущие (или особные), то же и в обозначении женских («девичьих») обителей[366]. Упоминаются также пустыни, при этом различаются авторитетные «старые» и «новые», возникающие без соблюдения необходимых правил и норм. Термины «община» и «особняк» встречаются в рассказе Никоновской летописи под 1556 г. о посещении Иваном IV Переяславского монастыря Никиты чудотворца[367]; в правой грамоте 1564 г. о московском Богоявленском монастыре сказано, что он «исстари был особняк, а не община»[368].
В чем различие между «особняком» — Богоявленском монастырем и «особь сущим» скитом Нила Сорского, между лаврой и кино- вией–общежитием, между «старыми» и «новыми» пустынями? Ответы на эти вопросы не могут быть категоричными и определенными, поскольку сами типы монастырей не были достаточно оформленными, а различия между ними — четкими. Тем не менее большой объем информации для ответа на них имеется в уставных грамотах, монастырских уставах, в житиях преподобных. Воспользоваться последними во всей их полноте пока затруднительно, так как многие из них остаются неизданными (или изданы недоброкачественно, с привлечением более поздних или случайных списков). А между тем Житийные свидетельства очень ценны, поскольку в истории русского монашества жития основателей монастырей в ряде случаев выполняли функцию уставов, так как в них излагались «наказания» (поучения и предписания) братии, завещания, касавшиеся разных сторон материальной и духовной жизни обителей и носившие в значительной степени уставной характер. Это характерно уже для ранней русской агиографии. Так, в Несторовом житии преп. Феодосия, в заключительной части, повествующей о его смерти, изложены приказания братии относительно разных сторон монастырской жизни. В другом месте жития излагается имеющее уставной характер правило о принятии в монастырь всех желающих независимо от имущественного положения, поскольку Феодосий на собственном опыте познал, «какова скорбь бывает человеку», если ему отказывают в пострижении; причиной отказа, когда он, придя в Киев, «обь- ходи все монастыри, хотя быти мних», были плохие одежды («худые ризы» и «отрока простость»). Имеется и выполняющее уставную функцию описание порядка приема в монастырь, прохождения степеней монашеского послушания[369].
Преп. Иосиф Волоцкий в «Отвещании любозазорным» отметил важную особенность монашеской жизни, состоявшую в том, что монахи отдавали подчас предпочтение не писаным уставам, но живому слову, живому примеру, словесному наказу настоятеля–подвижника, которые могли заменять письменный устав[370]. Этим может частично объясняться иногда встречающееся включение в житие основателя монастыря его устава, предписания которого подкреплены живыми фактами подвижничества святого. Так, пространная редакция устава преп. Иосифа Волоцкого в составе Великих Миней Четьих соединена с его житием[371]; общежительный устав преп. Павла Обнорского приведен в его житии дважды[372]. Вместе с тем отсутствие письменных уставов было одной из причин разнообразных нестроений в монашеской среде, нарушения заветов основателя и норм монастырской жизни, предписываемых традицией.
2. ОТШЕЛЬНИЧЕСТВВО И ПУСТЫННОЖИТЕЛЬСТВО; «ПУСТЫНЬ» И ВНУТРЕННЕЕ ОСВОЕНИЕ ЗЕМЕЛЬ
Иосиф Волоцкий, как уже отмечено, в краткой редакции своего Устава разделил «пустынников» и «ошельцев» — нюанс, надо полагать, вполне очевидный для современников, но трудно улавливаемый или различимый для нас. Так, даже И. И. Срезневский полагал, что «пустынник» — это «отшельник»[373]. Термин отшельник (ошель- ник) представляет собой перевод греческого слова «анахорет» и означает «уходящий». Значение его в Уставе разъясняет текст 12–й главы (включенной, впрочем, не во все известные списки); в ней речь идет о монахе, у которого возникнет «помысл… от монастыря отити и наедине сести», ему рекомендуется обратиться за советом к «духовному мужу» и предаться его воле[374]. Следовательно, отшельник (если исходить из Устава Иосифа) - не просто пребывающий в удалении от монастыря монах, но монах, уже имевший опыт подвижничества в каком‑либо монастыре, ему предписано иметь духовного руководителя, и лишь с благословения «духовного мужа» он может покинуть монастырь в поисках более уединенного пребывания. «Пустынник» же — это монах, пребывающий в «пустыни», вовсе не обязательно «отшельник», т. е. совершивший «отшествие» из своего монастыря. Так, преп. Сергий Радонежский с самого начала своего подвижничества избрал «место пустынное», т. е. стал «пустынником»[375]. Напротив, его ученик преп. Павел Обнорский покинул монастырь, обосновавшись в пустыни, которая, впрочем, вскоре превратилась в общежительный монастырь. Место уединенного пребывания Павла Обнорского названо «скитом» в статье «Словаря книжников», что неверно; В Житии (по крайней мере в опубликованной редакции в составе Великих Миней Четьих) такого термина нет[376].
