Макс Вебер - Образ общества
В полном соответствии с жизненной реальностью блюститель правопорядка совсем необязательно самый сильный бог ни Варуна в Индии, ни Маат в Египте, а тем более Аполлон Ликийский в Аттике или Дике и Фемида50 не были самыми сильными богами. Они выделяются только своей этической квалификацией, связанной с тем, что оракул или бог в своем приговоре как-то должен открыть «истину». Но «этический» бог охраняет правопорядок и добрые нравы не потому, что он бог: «этика» мало интересует антропоморфных богов, во всяком случае меньше, чем людей, совершает он это потому, что принял данный особый вид поведения людей под свою защиту Этические притязания к богам растут со следующими моментами: 1) с ростом власти и, следовательно, с ростом притязаний к качеству правосудия внутри больших, находящихся под защитой закона политических союзов; 2) с ростом рационального постижения обусловленных природными законами мировых процессов как явлений осмысленно упорядоченного космоса (произошло это в результате улучшения метеорологической ориентации сельского хозяйства), 3) с ростом регламентации все новых типов человеческих отношений посредством конвенциональных правил и зависимости людей от их соблюдения, 4) особенно с ростом социального и экономического значения надежности слова, данного другом, вассалом, должностным лицом, партнером по обмену или кем бы то ни было, одним словом, с ростом значения этического подчинения человека космосу «обязанностей», позволяющему определить его поведение Боги, к которым обращаются за защитой, также, очевидно, должны либо подчиняться какому-либо порядку, либо сами в качестве могущественных властителей создать его и превратить в специфическое содержание своей божественной воли. В первом случае они подвластны превосходящей их безличной силе, которая их внутренне связывает и оценивает значение их поступков, но сама может принимать различные формы Универсальные безличные силы, стоящие над богами, выступают большей частью как власть «рока». Такова «судьба» (Мойра) у эллинов, воплощение своего рода иррационального, этически индифферентного предопределения основных черт единичной судьбы, предопределения, которое в известных границах допускает разное толкование, но при слишком явных нарушениях и дерзостном его неприятии грозит опасностью даже могущественным богам. Это отчасти объясняет и безуспешность столь многих молений. Такого рода внутренняя позиция характерна для героического воинства, которому особенно чужда рационалистическая вера в чисто этически оценивающее поступки людей и богов, в остальном же беспристрастное, мудрое, благое «провидение». Здесь вновь проявляется уже кратко затронутая раньше 104
противоположность между героизмом воинов и любым религиозным или чисто этическим рационализмом, с которым мы и впредь будем все время встречаться. Совершенно иной облик имеет безличная сила у бюрократических или теократических слоев, например, у китайской бюрократии или индийских брахманов. Здесь она является провиденциальной силой гармонического и рационального устройства мира и может в каждом отдельном случае иметь космический или этический социальный оттенок, как правило, и тот и другой Космическим, но одновременно и специфическим этически-рациональным характером обладает возвышающийся над богами порядок в конфуцианстве и даосизме, в обоих случаях это – безличная провиденциальная сила, устанавливающая нерушимость равномерного и дарующего благополучие порядка мировых событий. Таково воззрение рационалистической бюрократии. Еще сильнее этический характер индийской Риты51, безличной силы прочного порядка религиозного церемониала, а также космоса и поэтому человеческой деятельности – воззрение индийских жрецов, совершающих посредством чисто эмпирических приемов скорее принуждение богов, чем поклонение им. И, наконец, возвышающееся над богами единство в поздней индийской религии, единственное бытие, не подвластное бессмысленной смене и преходящести всех явлений в мире, - воззрение, порождаемое интеллектуальным умозрением, индифферентным по отношению к тому, что совершается в мире. Но в тех случаях, когда считается, что естественный порядок и обычно связываемые с ним социальные условия, прежде всего право, не превышают власть богов, а созданы ими (позже мы поставим вопрос, при каких условиях это происходит), предполагается само собой разумеющимся, что бог защитит созданный им порядок от нарушений. Осмысление этого постулата имело серьезные последствия для религиозного поведения людей и их общего отношения к богу. Оно дало импульс развитию религиозной этики, отделению требований, предъявляемых человеку богом, от требований, по «природе» своей невыполнимых К двум первым способам воздействия на сверхчувственные силы - магическому подчинению их целям людей и попыткам заслужить их благоволение не этическими добродетелями, а удовлетворением их эгоистических желаний - теперь присоединяется следование религиозному закону как специфическое средство завоевать расположение бога. Конечно, религиозная этика начинается не с этого воззрения. Напротив, религиозная этика, причем очень действенная, существует именно в виде чисто магически мотивированных норм поведения, нарушение которых считается величайшим религиозным прегрешением. Ведь при развитой вере 105
в духов каждое специфическое, особенно не повседневное событие в жизни человека - заболевание, рождение, достижение половой зрелости, менструация - объясняется тем, что в человека вошел особый дух. Такой дух может считаться «священным» или «нечистым», это меняется и часто объясняется случайными причинами, но практический результат остается почти неизменным. В любом случае духа нельзя раздражать, ибо он может войти в не прошенного нарушителя его действий и повредить с помощью магии ему, либо тому, кем дух уже владеет. Поэтому человека, которым владеет дух, сторонятся как физически, так и социально, и он сам должен избегать других, а подчас не допускать даже прикосновения к себе, в некоторых случаях его даже кормят с предосторожностью (например, полинезийских харизматических вождей), чтобы он не распространил чары на свою еду. Когда подобные представления утверждаются, лица, обладающие харизмой, могут посредством магических манипуляций сделать вещи или людей «табу» для других прикосновение к ним приводит в действие злые чары. Харизматическая власть табуирования в ряде случаев осуществлялась совершенно рационально и систематически, больше всего в Индонезии и в областях Южных морей. Табу гарантировало многие экономические и социальные интересы, защиту лесов и дичи (по типу лесного банна52 королей в раннее средневековье), предотвращение бесхозяйственного потребления уменьшающихся запасов продуктов при их вздорожании, защиту собственности, в особенности привилегированной собственности священнослужителей и знати, обеспечивало сохранность общей военной добычи и не допускало ее хищения отдельными лицами (так действовал Иисус Навин против Ахана)53, устанавливало сексуальное и личное разграничение сословий для поддержания чистоты крови и социального престижа. В невероятной иррациональности мучительно обременительных норм, часто именно для тех, кого табу как -будто ставит в привилегированное положение, этот первый и наиболее общий случай прямого служения религии внерелигиозным интересам свидетельствует также об автономии религиозной сферы. Рационализация табу может создать нормативную систему, которая будет всегда расценивать определенные действия как тяжкие проступки против религии, требуя возмездия, а в некоторых случаях смерти того, кто их совершил, чтобы злые чары не распространились на все племя. Так возникает этика, гарантируемая табу, в которую входят запреты определенных видов пищи и работы в табуированные «несчастливые» дни (первоначально таким днем была суббота) или запреты браков внутри определенных групп, в частности между родственниками. При этом табу, однажды принятое 106
по рациональным или конкретным иррациональным причинам - на основании опыта, связанного с болезнями или злыми чарами, - становится «священным». Не вполне понятным образом близкие табу нормы, в основе которых лежит представление об особых духах, пребывающих в отдельных объектах, чаще всего в животных, стали связывать с определенными социальными классами. Разительные примеры того, как животные, воплощая собой духов, становятся священными и тем самым служат образованию средоточии культа местных политических объединений, обнаруживаются в Египте. Такие животные и другие объекты или артефакты - как природные, так и искусственные - могут также стать центрами социальных сообществ. К числу наиболее распространенных социальных институтов, сложившихся таким образом, принадлежит тотемизм54 - своеобразная связь объекта, большей частью объекта природы (в наиболее чистом виде - животного), определенным кругом людей, которому он служит символом братства, это, вероятно, произошло из представления о совместном владении поглощенным в общей трапезе «духом» животного. Степень братства колеблется так же, как колеблется отношение членов сообщества к объекту тотема. Во вполне развитом типе тотемизма все члены сообщества выполняют обязанности братства внутри экзогамного рода, отношение к тотему выражается в запрещении убивать животное, являющееся тотемом, и есть его мясо, исключение составляют культовые трапезы сообщества. В ряде случаев существуют и другие близкие к культу обязанности, основанные обычно (но не всегда) на вере, что данный род произошел от тотемного животного. О происхождении этого широко распространенного тотемного братства все еще идет спор. Нам, по существу, достаточно, что тотем по своей функции является анимистическим эквивалентом богов культовых сообществ, которые, как уже было указано, объединяются с самыми различными социальными союзами потому, что не «овеществленному» мышлению настоятельно необходимо чисто искусственное, конкретное «целевое сообщество» личного и религиозно гарантированного братства. Поэтому в особенности регламентация сексуальных отношений, ответственность за которую нес род, создавала всюду религиозную гарантию табу, совпадающую с представлениями тотемизма. Но тотем не ограничен «родом», совсем не обязательно он должен был возникнуть именно здесь, он являет собой широко распространенный способ ставить братства под защиту магии. Представление о некогда универсальном значении тотемизма, а тем более о том, что из него вышла религия вообще, является преувеличением, от которого теперь полностью отказались. Однако для магически охраняемого и требуемого разделения 107
